Еду в метро, а тут всюду и на каждом шагу придурки, идиоты, сумасшедшие.

Если раньше, наткнувшись на кого-нибудь пешеходно идущего человека, громко говорящего вслух с неким невидимым собеседником, все сразу понимали – идет сумасшедший на всю голову и лучше держаться от такого подальше. Мало ли что. Теперь же, встретив гражданина, разговаривающего в полный голос с кем-то незримым, мы точно знаем – у него Bluetooth на мобильнике.

Поэтому если и вдруг, нам попадается некий человек, оживленно беседующий без видимого повода, не обращающий внимания на окружающих и ко всему параллельный, естественно думаем про блютуз. Или малозаметную гарнитуру. Но, приглядевшись, и не обнаружив никаких признаков дивайса, начинаем понимать: что-то здесь не так, чего-то не в порядке, и охватывает нас обидное чувство внутреннего дискомфорта.

Вот и я вчера, пока ехала домой на метро после встречи с друзьями, натолкнулась на такого же гражданина. Оказалась с ним рядом, в одном вагоне. Человек довольно живо разговаривал с неким неразличимым для прочих смертных собеседником. Гражданин временами смеялся, отпускал какие-то остроты и комментарии на, видимо, скрытые от посторонних слушателей реплики. Сначала я удивилась – мой мобильник на этой линии сеть не ловил, и уходил в режим ограниченного обслуживания. Но – мало ли! Может у дядьки такой оператор, что в метро свободно доступен? Или аппарат специально чувствительный? Или это только для меня МТС не работала? Впрочем, шум метро обычно мешал – не люблю я разговаривать в поезде. Неприятно. Однако этот дядька явно не тяготился посторонними звуками. Выглядел мужик странно, но до бомжа ему было еще далеко. Хорошо вычищенные ботинки, модная шляпа – такие носят только отдельные метросексуальные молодые люди и некоторые экстравагантные девушки. С этим со всем неприятно диссонировали мятые брюки и старая куртка, в каких лишь дачные пенсионеры прохаживаются по своему участку. Да и то стараются не вылезать в таком виде за калитку – неприлично. Общее впечатление дополняли длинные редкие полуседые патлы, хаотично выбивавшиеся из-под шляпы, и изжелта-бледное лицо мужика, иссеченное несколькими глубокими морщинами. Никакой гарнитуры, ни обычной, ни блютузовской в ушах не просматривалось.

Известно, что если у вас хороший элегантный костюм, модно подобранный со вкусом галстук, красивая рубашка, но при этом старые нечищеные ботинки и несвежий головной убор, то вы будете смотреться как бродяга. Если же мятый пиджак с жеванными брюками дополняется новой шикарной обувью, плюс стильная прическа и элегантная шляпа – вам скорее всего простят некоторую небрежность в одеждах. Но все имеет свои пределы, а объект моего наблюдения допустимые границы давно пересек.

Я вышла раньше этого странного человека, но встреча с ним зачем-то запомнилась, ядом воспоминаний отравила впечатления от приятного вечера. Странно, давно уже такого не случалось. Мне всегда было глубоко наплевать на тех, кого я ежедневно вижу в московской подземке. Разве, глубоко в детстве? Но то было настолько давно, что уж практически забылось. Сейчас мне такое как-то пофигу. А тот мужик отчего-то вызвал ощущение стойкой душевной неловкости, чувство неполноты жизни. Как это называется по-умному? Когнитивный диссонанс, дай бог памяти.

А потом вдруг позвонил Алекс…

Дома ничего не изменилось, будто я и не исчезал на полгода. Даже пыли не накопилось – спасибо Стелле, респект ей и глубокое почтение.

Когда первая эйфория после возвращения постепенно пошла на убыль, я почувствовал какой-то вакуум в душе. Скоро это перешло во что-то похожее на хандру. А как-то утром, когда мы поедали немудрящий завтрак, на меня вдруг накатил неожиданно сильный приступ уныния. Еще со вчера мы думали, с перерывами, что делать дальше, и как мне теперь жить с полученным грузом. Задача казалась сложной. У меня не было работы, следовательно – личных средств к существованию, что угнетало еще больше.

Напротив сидела Стелла, и о чем-то эмоционально мне рассказывала. Слушая в пол-уха свою подругу, я вдруг подумал, что еще не так давно никогда не поверил бы, что, вернувшись домой, почти сразу впаду в серую депрессию. Смена климата, деятельности и образа жизни плохо сказалась на моем самочувствии.

Наконец я осознал, что уже скучаю по маяку. Как такое вообще возможно?

Обычно считается, что если мужчина с женщиной (парень с девушкой) может дружить, то как-то не по-настоящему и без всякого секса. А вот если секс был – то все, дружбе конец. Почему? Поговорка даже такая есть – «лучше хорошая дружба, чем плохой секс». Причем вариантов у поговорки несколько, в зависимости от цензурности слов и резкости смысла. Но идея понятна, да? Так вот, почему, после секса дружба обязательно должна заканчиваться? Что мешает продолжению дружбы? На самом-то деле вопрос не такой уж и глупый. Действительно – вот дружишь с каким-то человеком, дружишь, а иногда и спишь с ним. Спишь – как понимаете, не в смысле совместного сна, а в смысле совершения полового акта. Казалось бы – чего лучше? Ан нет! Во-первых, такие отношения дружбой уже как бы и не считаются, а называются «связью». Во-вторых, кто-то из двоих сразу же оказывается в зависимом положении. И дело вовсе не в латентных садистски-мазохистских наклонностях, а просто так выходит по жизни. Вот дружба и заменяется чем-то иным. Когда первая эйфория проходит, секс с этим человеком приедается, то ничего не остается, кроме воспоминаний. Иногда – приятных, иногда не очень, а зачастую и просто гадостных. А дружба – она тоже не вечна. Постепенно дружба истаивает как снег весной, и сам уже не заметил, как друг превратился в простую старинную приятельницу, о прошлом которой очень много знаешь, только вот знания эти никому нафиг не нужны.

Наша со Стеллой тривиальная «связь» постепенно перешла в дружбу, приправленную сексом. Ходят слухи, что мы неплохо смотримся вместе. Тут сработало мое отсутствие, недавнее сидение на маяке, и длинные ночные разговоры по Скайпу. После возвращения с маяка, я просто не мог наслушаться ее живым голосом, кроме того, у меня получалось заинтересованно слушать ее рассказы, живо реагируя на них. Обычно она повествовала о своих многочисленных подругах – разговоры на тему работы чаще всего оставались табу. Часть подруг проявилась во время моего отсутствия, и я их просто не знал.

– …Когда я с подругой ездила на Хеллоувинскую тусовку, – рассказывала Стелла, – произошел реальный прикол. Захожу в вагон метро, сажусь. Я вся из себя такая классная – в сиреневых колготках, сиреневых теплых гетрах, шортах, на голове – синие дреды, в ушах – звенящие серебряные серёжки, вокруг шеи – огромный черный шарф, которым я укутываюсь аж до носа, ну, ты его знаешь. Веселая картинка, но ничего такого блуднического или шлюшнического на мне не надето. Ну, может, шорты коротковаты и всё. Сижу. Вижу, что передо мной расположился дядя. То ли хасид, то ли кто-то похожий. Прикинь: мужик с длинной лопатообразной бородой и в черной шляпе с широкими полями, а читает какую-то книжку со странным шрифтом. Что-то вроде трости в руке держит. Я сижу и его разглядываю. Тут он поднимает глаза и замечает меня. Боже, каких только эмоций от вида меня я тогда не увидела! Тут было всё: и удивление, и страх, и интерес, и злоба. Пялился он на меня до самой своей станции, возникло ощущение, что он читает мои мысли. Кошмар! Как будто увидел, блин, над моей головой инфернальную воронку. Но самое интересное случилось, когда он встал и пошел к выходу на своей станции. Он встаёт и я понимаю, что это не трость в его руках, а огромный такой топор! Большой, полукруглый топор. Я в шоке, а мужик всё так же продолжал пялится на меня с этим топором. Пока не вышел он на своей станции, я никак не могла успокоиться. Что за персонаж? Но это был явно не костюм для Хеллоувина.

– Да, прикольный дядя, наверное, – задумчиво сказал я. – Испугалась его? Нет?

– Не то слово! Ты б его только увидел, сам бы испугался!..