Все это вместе с доиндустриалыной техникой и, на первый взгляд, причудливыми (в глазах тех, кто даже не постарался понять их сущность) социальными системами привело к тому, что африканцев — как и другие доиндустриальные народы — стали иногда именовать отсталыми и «примитивными». Этноцентрический характер таких суждений не нуждается в комментариях, но каждому из нас следует задуматься и найти путь к сравнению нашего и африканского образа жизни и мышления. Тому, кто не бывал в Африке и воспитан на современной западной культуре, трудно избавиться от впечатления, что африканец многого лишен в своей жизни. Вполне понятно, что мы прежде всего подумаем о материальной бедности, так как мы мыслим категориями материального благополучия. Мы также подумаем о распространении болезней и короткой продолжительности жизни, поскольку наш идеал — крепкое здоровье и длительная жизнь Мы замечаем всякие неудобства и лишения в жизни африканца, так как мы ценим роскошь и все, что «облегчает» жизнь. Но если даже согласиться, что африканец испытывает лишения (если это и впрямь лишения), все-таки лучше ли нам живется?
Несомненно, наша материальная культура богаче — у нас есть большие и постоянные жилища; намного больше личного разнообразного имущества; живя в условиях товарной экономики, мы накапливаем непортящееся богатство значительно легче, чем африканский земледелец, который не связан с товарной экономикой и может сделать лишь ограниченный запас портящегося черна. Но вспомните наши повседневные волнения, тот порочный круг, когда сегодняшние предметы роскоши через год становятся предметами первой необходимости, коварную потребность в постоянном «повышении» жизненного уровня, что создает новые проблемы и новые потребности. Можно ли сказать, что нам живется все лучше? Если положить на одну чашу весов все душевные тревоги и чувство неуверенности в будущем, а на другую — излишний материальный комфорт, то я ответил бы нет. Всякий, кто ездил на пикник, знает, как легко можно отказаться от материальных удобств и какое облегчение чувствует человек от внезапного перехода к простой жизни. Не случайно же мы превратили пикники и кэмпинги в обязательный элемент нашей жизни[2].
Что касается здоровья — а всякий согласится, что в этом отношении мы достигли неизмеримо большего прогресса, чем африканцы, — то можно задать вопрос: стоит ли жить дольше, если наша жизнь не становится духовно богаче и счастливее? Есть ли смысл пользоваться современной медициной, чтобы только сохранить себе растительное существование или попасть в дом для престарелых, куда тебя посадят дети, не желающие больше о тебе заботиться? Или умереть стариком в нищете, чего не может никогда случиться в традиционном африканском обществе, где всегда всего достаточно, ибо никогда не бывает ничего в излишестве? Более того, медицинская наука в значительной степени ответственна за катастрофическое перенаселение, при котором нарушается равновесие между человеком и остальной природой и человек противопоставляет себя природе, что угрожает его собственному существованию[3]. Африканец, принадлежащий к традиционному обществу, ценит больше саму жизнь, а не стремление прожить подольше в материальном изобилии и комфорте. Он находит смысл существования в природе, к которой он относит и других людей, а не в достижениях техники.
Приняв все это во внимание, взглянем теперь на отдельные культуры и народы и выясним, чем они отличаются друг от друга и в чем они схожи. Может быть, тогда нам будет легче составить суждение не только об их образе жизни, но и о нашем собственном. В этой книге мы попытаемся показать, как функционировали крупные традиционные формы общества в Африке во взаимосвязи с различной окружающей средой: саванной, речной долиной, лесами, пустыней. Это не абсолютная, точная классификация среды: некоторые зоны переходят одна в другую, существуют промежуточные зоны, и культуры, процветающие сейчас в одной среде, могли зародиться в другой. Рассказу о каждой природной зоне предшествует краткий обзор истории и предыстории данной зоны, что позволяет рассматривать современные общественные структуры в правильной перспективе.
Для африканского общества всегда было характерно динамическое взаимодействие между человеком и окружающим его миром. То же самое происходит и сейчас в Африке, которая за несколько десятилетий достигла того, на что Европе понадобилось две тысячи лет, — перехода of племенного к национальному уровню организации. Это величайший сдвиг; и переход совершается не всегда гладко, так как он подрывает самые глубокие корни традиционной жизни. Затронуты все аспекты общественной жизни, и все они изменяются. Появляются новые представления о семье и нации, ломаются религиозные и экономические барьеры, а по мере расширения горизонтов рождается новое чувство единства, которое, пожалуй; Африке нужнее всего. Лидеры новых государств молоды, и эта молодежь вливает энергию и жизненные силы в строящееся ею общество, старается слить воедино все, что было хорошего в прошлом, и все, что есть хорошего в современности. Новый «западный» облик Африки не означает полного отказа от прошлого. Это особенно заметно сейчас, когда к власти приходит новое поколение лидеров, которые родились и учились в атмосфере свободы, а не в узких рамках колониальной системы. Они с большим уважением относятся к прошлому, чем их отцы, зараженные колониальной психологией, и можно надеяться, что величие и доброжелательство прошлого не будут утрачены.
В этой книге мы больше всего говорим о традиционном прошлом, ибо оно и есть источник современного величия Африки, источник отличительных черт новых государств. Вопрос заключается в том, удастся ли новым африканским государствам с их сложными проблемами занять надлежащее место в современном мире и в то же время сохранить те особые традиции, которые возвышают не только их достоинство, но и поднимают достоинство всего человеческого сообщества. Поняв прошлое, мы лучше поймем настоящее — и Африки, и других частей света. Некоторые традиции, уже утерянные в Африке, живы в Америке среди афро-американцев и придают им особую индивидуальность. Мы не можем игнорировать историю человека в Африке — она поможет нам лучше понять свое собственное общество и человечество в целом.
Это верно не только потому, что у значительной части населения Америки есть африканское наследие. Изучая мелкие доиндустриальные общества, мы можем лучше уяснить, как действует или почему плохо действует наше огромное урбанизированное общество. На примере маленького общества мы легче улавливаем целое и
Нагляднее представляем себе всю сеть взаимоотношений, составляющих общественную организацию. Мы видим на примере группы, как действуют различные институты, а затем как возникают отношения между отдельными группами. Но мы видим это и на примере индивидуума, изучая поведение человека, освобожденного от всех причуд цивилизации.
Глядя на Африку, каждый на нас может увидеть — хотя бы частично — свое собственное отражение, и это вызовет у нас определенную зависть, ибо в африканских традиционных обществах люди ведут себя друг с другом как люди, а не как винтики безличной общественной машины. Они достигают социальной безопасности не с помощью махинаций с деньгами, а благодаря созданной ими целой системе эффективных, взаимно полезных человеческих отношений. В таком обществе экономическое благосостояние в какой-то мере теряет свое значение, а в результате человек становится еще богаче.
Мы можем также, сравнивая африканское традиционное общество с нашим, подумать и о качественном отличии индивидуума, плывущего по течению в современном урбанизированном обществе, от индивидуума, жизнь которого регламентирована племенным обществом. Хотя индивидуальность и творческие способности проявляются в мелких обществах в самых различных формах — искусстве, изготовлении орудий, охотничьем мастерстве, умении пользоваться дарами природы, — основные формы общественной, политической и религиозной жизни не так многообразны, как у нас, — они определены и предписаны традицией. Это, однако, не означает, что трибализм (или лучше использовать термин «трибальность», который подразумевает под собой не межплеменную вражду, а четко определенное ощущение индивидуальности) предполагает строгий контроль или отрицание индивидуальной свободы. Отнюдь не так. И, вероятно, главный урок, который следует извлечь из изучения традиционной Африки, заключается в том, что, отказавшись от некоторых свобод, приняв определенные ограничения стиля жизни (всегда имея возможность выбрать иной стиль), можно достичь большей степени свободы и подлинного искреннего человеческого общения. Западные идеалы свободы, доведенные до крайности, ведут к анархии.
