— Быть моделью скучно, — ответила его мать. — «Стань сюда, стань туда…» Секс по телефону — это намного веселее. И ты не поверишь, сколько смертные готовы платить за возбужденное дыхание и фальшивые…

— Поверь, я и не хочу этого знать, — прервал ее Эрос.

— Нечего разговаривать со мной таким менторским тоном, — сказала Афродита. — Вряд ли ты вспоминаешь о моей работе, когда идешь на распродажи в «Маркс энд Спенсер». Если уж она тебе так не нравится, может, сам пойдешь работать?

— А я и работаю, — ответил Эрос.

— Разве можно назвать работой то, что не приносит денег?

— Ты же знаешь, как важно для меня добровольно помогать людям. Мне казалось, что ты понимаешь меня. Деньги — это еще не все.

— Легко так рассуждать, когда ты живешь на мои деньги.

— Зато я нужен детям, — убежденно заявил Эрос. — Кстати, мне уже скоро надо уходить, иначе я опоздаю на урок стрельбы из лука. Детям это очень нравится — у них не так уж много развлечений в жизни.

— Ты хочешь сказать, помимо того, чтобы забираться в чужие дома и грабить старушек на улицах?

— Это не смешно, — произнес Эрос.

— А я и не шучу, — заверила его мать.

На том конце замолчали, и Афродита почувствовала, что сейчас произойдет что-то неприятное. И предчувствие не подвело ее.

— Знаешь, мама, — сказал Эрос, — я все как следует обдумал и решил, что не стану этого делать.

— Еще как станешь, — с угрозой в голосе проговорила Афродита.

— Ни за что, — стоял на своем Эрос. — Это неправильно. Я думал над этим весь день.

— Неправильно?! Да кому какое дело, что правильно, а что нет? Ты же обещал мне!

— Что ж, я передумал.

— Нарушать свое слово — это тоже неправильно.

— Все относительно, — сказал Эрос.

— Как будто ты раньше никогда этого не делал.

— Когда это было…

— Что значит «Когда это было»? А впрочем, можешь не говорить. До Иисуса Христа.

— Думаю, ты меня не поняла.

— Да все я прекрасно поняла, — раздраженно произнесла Афродита. — Ты променял собственную плоть и кровь на этого плотника-зазнайку, укравшего у нас веру.

— Он подает отличный пример для подражания, — заявил Эрос.

— Все зависит от точки зрения, — ответила его мать. — Насколько я помню, он почти ничего не говорил о любви, сексе, умении хорошо одеваться и других важных вещах. «Надо быть хорошими, надо быть хорошими…» Да кому это нужно?

— Я вот хочу быть хорошим.

— Тогда будь хорошим со мной! — воскликнула Афродита. — Все-таки я твоя мать.

В трубке молчали. Афродита повернулась так, чтобы капли дождя попадали на ее майку и та прилипла к груди.

— Ты где? — спросила она.

— Здесь, — ответил Эрос. — В доме.

— Ты надел что-нибудь для маскировки?

— Да.

— Так в чем же дело?

Эрос пробормотал что-то неразборчивое.

— Что-что? — переспросила Афродита.

— Что бы сделал Иисус…

— Что бы сделал Иисус? — повторила Афродита. — Знаешь, что я тебе скажу? Иисус был очень хорошим мальчиком и выполнял все, что ему говорила мама.

— Но ведь…

— Считалось, что Иисус — Бог, ведь так? — произнесла Афродита. — Следовательно, он мстил. Все боги мстят.

— Не совсем. Он сказал, что надо подставлять другую…

— Что еще говорил этот твой Иисус? — прервала Афродита.

— Я думал, тебя это не интересует.

— Сейчас, сейчас… Я вспомнила: «Почитай отца своего и мать свою».

— Во-первых, это говорил не Иисус. Во-вторых, сложно почитать своего отца, когда ты можешь лишь догадываться, кто он на самом деле.

— Нехорошо так говорить, — заметила Афродита. — Ты знаешь, кто твой отец. Это твой двоюродный брат Арес.

— Ты не можешь заставить меня сделать это.

— Ты не забыл, что еще сказано в Библии? «Милосердие начинается с дома твоего».

— Это не в Библии.

— Послушай, Эрос, — произнесла Афродита уже другим, вкрадчивым тоном, — я всего лишь хочу, чтобы ты мне помог. Я оказывала тебе поддержку все эти тысячелетия, и ты в долгу передо мной.

Сын молчал, и Афродита стала развивать мысль:

— С твоего позволения, я скажу это по-другому. Если ты не сделаешь то, о чем мы договорились, я поймаю тебя, стащу с тебя отутюженные штаны из сделанной человеческими руками ткани, переброшу тебя через свое колено и отшлепаю прямо перед твоим священником, его сушеной женой и всеми твоими братьями во Христе. Ты все понял?

Эта угроза не была пустой — Афродита уже поступала так. На этот раз молчание в трубке длилось особенно долго.

— Как жаль, что моя мать — не Дева Мария, — наконец пробурчал Эрос.

— Возможно, тебе повезет и я уговорю Артемиду усыновить тебя, — парировала Афродита. — Я буду в зрительном зале через десять минут. Ты знаешь, что надо делать.

Чтобы Эрос ничего не смог ей возразить, она нажала «отбой». Затем, пару раз глубоко вдохнув прохладный воздух, чтобы вернуть краску на щеки, она нацепила на лицо улыбку и вернулась в гримерную.

— Как продвигаются дела? — спросила она у племянника. Аполлон отвернулся от зеркала. На нем было столько грима, что можно было запросто содрать его с лица, получив точный слепок.

— Я готов, — произнес он.

Они так и не закончили игру, но когда подошло время отправляться в студию, Элис была впереди на 200 очков. В начале игры Нил собирался дать девушке выиграть, но оказалось, что в этом нет нужды. Элис была умелым игроком, хотя и утверждала, что все дело в везении.

— Очень умная машинка, — заявила Элис. — Тебе просто попадались не те буквы. Надеюсь, в следующий раз справедливость восторжествует.

Уловив слова «в следующий раз», Нил уложил их, подобно драгоценной бабочке, в тот уголок своей памяти, в котором хранилось все связанное с Элис.

Они выбросили пустые пакеты из-под апельсинового сока в корзину. Затем Элис вывела Нила из каморки и заперла дверь. Они пошли по коридору по направлению к зрительному залу. Стены были покрашены в какой-то отвратительный оттенок зеленого цвета, а на бетонном полу играли отблески люминесцентных ламп. В воздухе стоял резкий металлический запах, в котором можно было уловить сырость и какое-то дезинфицирующее средство. Кое-где на стенах висели звезды с портретами ведущих различных телепрограмм, которые когда-то здесь снимались. Не все из этих ведущих были знаменитыми, а некоторые из них даже успели умереть.

— Тут очень чисто, — заметил Нил и вновь был вознагражден улыбкой Элис.

Когда они повернули за угол и направились ко входу в студию, то в другом конце коридора заметили идущего навстречу им высокого молодого человека, который нес большую полотняную сумку. Усы на его лице были очень похожи на накладные. Завиден парочку, он замер на месте. Нил с Элис также остановились.

— Ты его знаешь? — прошептал Нил.

— Кажется, нет, — ответила Элис.

— Можем вернуться.

— Нет, все в порядке.

На лице Элис появилось то же решительное выражение, на которое Нил обратил внимание лишь несколько минут назад — перед тем, как она выставила второе семибуквенное слово.

— Мы должны побывать там, — продолжала она. — Тебе понравится, вот увидишь.

— Хорошо, — согласился Нил. — Если ты так уверена…

Они пошли дальше. Так же поступил и парень с ненастоящими усами — как будто их решение придало ему уверенности. Они поравнялись у входа в студию.

— Я из числа зрителей, — сообщил парень, топорща усы.

— Мы тоже, — сказал Нил.

Казалось, эти слова успокоили парня, вернее, еще подростка. Он открыл дверь студии, и они вошли.

Элис выбрала самое подходящее время — большинство мест были уже заняты. Нила, который до этого никогда не бывал в телестудии, удивили ее небольшие размеры — здесь могли разместиться лишь несколько десятков человек. Как они и надеялись, зрители программы — главным образом пожилые женщины в блузах, жакетах и шляпках различных оттенков кремового цвета — увлеченно болтали о чем-то и не обратили на прибывших никакого внимания. Глаза Элис стремительно оглядели зрительный зал — сейчас она напоминала кролика, который вылез из норы и оценивает, не опасен ли для него окружающий мир.