— Хватит лицемерить! — возмутился Аполлон. — Ты на себя посмотри! Всем известно, что в этой стране вот-вот запретят охоту. А непорочность? Что это за устаревшее понятие? Мне кажется, ты тоже тратишь силу не на то, что должна делать. Или у тебя ее совсем не осталось?

— Как ты можешь так говорить?! — воскликнула Артемида, в поисках поддержки обратив взор на Афродиту.

— Аполлон, я произнесу только два слова, — сказала та своему племяннику. — Глобальное потепление.

— Не начинай! — резко повернулся к Афродите Аполлон. — Богиня красоты, видите ли… Все идет отлично, не так ли? Неужели ты не видишь, что планету охватила настоящая эпидемия ожирения? И это ты называешь красотой?

— Разница между нами, — заметила Артемида, — в том, что мы с Афродитой не растрачиваем свою силу на никому не нужные поступки только потому, что смертные не дают нам… не дают…

— Вставить им, — закончила Афродита.

— Вас просто не ловили на горячем, — пробурчал Аполлон.

Словно не расслышав эти слова, Артемида произнесла:

— Сейчас ты поклянешься, что никогда больше не будешь делать ничего подобного. Не будешь тратить свою силу на превращение смертных в деревья и тому подобные поступки.

— Поклянешься Стикс, — добавила Афродита.

Клятву именем реки смерти богам следовало исполнять неукоснительно, и именно поэтому они так не любили ее давать.

— Несправедливо! — заявил Аполлон. — Вы не имеете права заставлять меня приносить эту клятву. Я не буду ее давать!

— Что ж, отлично, — ответила Артемида. — Тогда я сейчас же позову всех и расскажу им, что ты натворил. И мы демократическим путем решим, что с тобой делать. Если ты думаешь, что так будет лучше…

— Нет, не надо! — прервал ее Аполлон. — Зачем рассказывать всем о том, что случилось?

— Тогда клянись, — сжала губы Артемида.

— Погоди, не торопись. Вы не можете заставить меня дать такую бессмысленную клятву. Нам не дано знать, что нас ждет в будущем.

— И даже тебе? — критически заметила Афродита.

— Быть может, Афина изобретет что-нибудь такое, что вернет нам могущество, — продолжал Аполлон. — А какой смысл в могуществе, если ты не можешь использовать его, как тебе хочется?

— Если Афина не придумает, как повернуть время вспять, у нас будет только та сила, которая есть сейчас, и если мы ее израсходуем… — проговорила Артемида.

При этих словах прекрасное лицо Афродиты покрылось смертельной бледностью.

— Аполлон, нужно смотреть правде в глаза: мы стареем, — сказала Артемида. — Ты не можешь расходовать силу на свои капризы — иначе ее у тебя попросту не останется. Мы же никак не обойдемся без тебя — без солнца существование этого мира невозможно. Так что давай работать в одной упряжке.

— Договорились, — кивнул Аполлон и двинулся к двери.

— Но этого недостаточно! — остановила его Артемида. — Мне нужна гарантия.

— Иначе говоря, ты должен поклясться Стикс, — улыбнулась Афродита.

Они стояли плечом к плечу, загораживая Аполлону путь наружу. Он знал, что обе богиня достаточно упрямы и при необходимости могут простоять так несколько лет.

— И какую же клятву я должен принести? — спросил Аполлон.

Помолчав некоторое время, Артемида торжественно объявила:

— Ты должен поклясться Стикс, что не станешь напрасно расходовать свою силу до того времени, пока к нам не вернется могущество.

— Секундочку… — помотал головой Аполлон.

— Что еще?

— Не буду я этого обещать. Это совершенно несоразмерное наказание. Мы не знаем, как Стикс воспримет слова «напрасно расходовать». В конце концов, Стикс — это река. Кто знает, что она считает напрасным, а что нет?

— Он прав, — заметила Афродита. — Река просто течет, и все.

— Ладно, — согласилась Артемида. — Ты поклянешься, что не станешь использовать свою силу во вред смертным, пока к нам не вернется могущество.

— Нет, так тоже не пойдет, — возразил Аполлон. — А если мне вдруг очень надо будет причинить вред смертным? Тебе ведь хорошо известно, что иногда без этого не обойтись: в свое время ты приказала разорвать людей на куски лишь за то, что они увидели тебя без одежды.

— Было такое, — признала Артемида.

— И потом, ты сама сказала, что нам, возможно, никогда не удастся вернуть себе могущество. Поэтому я считаю, у тебя нет права заставлять меня выполнять обещание вечно. Я всего лишь превратил одну смертную в дерево — наказание не соответствует проступку, не правда ли? Шутить со смертными так приятно! Вы сами это не раз делали.

— Но тебя все равно надо наказать, — сказала Афродита. — Артемида, он должен что-нибудь пообещать нам.

— Согласна, — кивнула Артемида и, помолчав, проговорила: — Скажем, так. Ты поклянешься не причинять вред смертным до начала следующего века или до тех пор, пока к нам не вернется могущество, — в зависимости оттого, что наступит раньше.

— Один год, — сказал Аполлон.

— Десять, — настаивала на своем Афродита.

— Решено, — сказала Артемида.

На лице Аполлона появилось унылое выражение, но он знал, что выбора у него нет.

— Я клянусь, что… — начал он.

— Стикс, — перебила его Афродита.

— Гм… Клянусь Стикс, что не буду без надобности причинять вред смертным в течение десяти лет или пока я вновь не стану могущественным — в зависимости от того, что наступит раньше. Довольны?

— Довольны, — проговорила Артемида.

— Так как ты думаешь? — прошептала Элис.

Дверь была плотно закрыта, поэтому подслушать их никто не мог. Но Элис всегда старалась говорить тихо, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания.

— Все очень мило, — ответил Нил. — Так аккуратно…

Наградой ему стал тот свет, которым вспыхнули глаза Элис.

Ее щеки порозовели от удовольствия и смущения.

— Когда я только начала работать, здесь был ужасный беспорядок, — поведала она. — Чистящие средства были разбросаны повсюду, некоторые закрыты кое-как. Ты ведь знаешь, что они могут быть опасны — например, для детей или домашних животных?..

Нил кивнул. Конечно, было крайне маловероятно, что детям или домашним животным удастся забраться в закрытый на замок чуланчик, в котором хранились средства для уборки телестудии, но Элис старалась учитывать все варианты.

— А еще повсюду были тряпки, веники и швабры. Повсюду, понимаешь? — с ужасом в голосе повторила Элис. — Я ввела особую систему и теперь могу найти все, что нужно, на своих местах. Это очень практично.

— Им повезло, что ты у них работаешь, — заметил Нил.

— Да нет же, нет! — энергично запротестовала девушка. — Вовсе нет.

Нил вновь окинул взглядом комнатушку размером чуть больше шкафа. Элис называла ее своим кабинетом, но на самом деле это было узкое, темное и тесное помещение, большую часть которого занимали аккуратные стопки и шеренги чистящих средств. Все они были настолько тщательно отсортированы по размеру, типу и способу применения, что казалось, ты находишься в архиве музея, посвященного уборке. И хотя воздух был затхлым и спертым, ни единой пылинки нельзя было разглядеть в свете голой электролампочки, которая висела на опасно низкой высоте. Впрочем, Нила и Элис это не тревожило: оба они были небольшого роста.

— А вентиляция здесь есть? — поинтересовался Нил. — Без окон тут, наверное, бывает душно.

— Мне разрешают пользоваться вентилятором, — сообщила Элис.

И действительно, под столом стоял небольшой электровентилятор. Подключен к сети он, однако, не был, более того, провод был аккуратно намотан на корпус — видимо, потому, что за окном стоял февраль. На столе Нил заметил несколько фарфоровых статуэток из тех, которые коллекционировала Элис — вероятно, она принесла их сюда для уюта. На прошлое Рождество Нил подарил ей одну такую фигурку — маленькую пастушку, которая протянула руку к отбившемуся от стада ягненку. Элис была тогда так довольна — Нил даже уже решил, что она его поцелует, но этого не произошло. Зато девушка поставила статуэтку в самый центр каминной полки, сдвинув в сторону танцующего фавна, который, как знал Нил, был ее любимцем — и это было почти равноценно поцелую.