— Все могло быть гораздо хуже, — сообщил Ноль. — Я по крайней мере оставил вам систему жизнеобеспечения. Если нам немного повезет, то вражеский корабль даже не заметит нас. Тогда нам придется дожидаться, когда кто-нибудь нас спасет.

— А сколько же нам придется этого ждать?

— Секундочку, сейчас подсчитаю. Памятуя о том, что мы находимся в относительно малоисследованном участке Галактики, на достаточно большом расстоянии от традиционных межзвездных магистралей и при отсутствии у нас возможности отправить сообщение с просьбой о помощи, то, по моим подсчетам, помощь придет к нам не ранее чем через шестьсот шестьдесят пять миллионов земных лет.

— Вряд ли мы сможем ждать так долго, — сказала Алекс.

— Кажется, вам не придется ждать, — отозвался Ноль. — Посмотрите!

На экране монитора появилось изображение нескольких вращающихся обломков того, что совсем недавно было крулленским кораблем. Вражеский звездолет развернулся и направлялся теперь прямо на спасательный шаттл, напоминая безжалостного хищника, неумолимо пронзающего бездонную пустоту космоса.

— Ваша надежда на то, что в суматохе боя нас не заметят, похоже, не оправдалась, — произнес Джейсон. — Мне кажется, настало подходящее время сообщить нам ваш план действия в чрезвычайных ситуациях.

— Никак не могу понять, с чего это им вдруг пришло в голову атаковать нас, — пробормотал Ноль. — Датчики их бортовой аппаратуры должны были показать им, что на борту нет ничего, кроме сбежавших зоологических образцов.

— Единственное, чего мне не хватало, чтобы еще сильнее отравить последние минуты жизни, — это бессмысленных оскорблений, — сказал Джейсон. — Вы бы не могли сказать нам что-нибудь более утешительное?

— Как раз таки могу, — ответил Ноль. — Дело в том, что я увлекаюсь изучением нигилистической философии ультраразумного пельдранского полиматематика Себастьяна Дренча. Я льщу себя надеждой, что являюсь одним из самых выдающихся в Галактике специалистов по бессмысленности существования, тщетности всяческих попыток и прочих подобных доктрин. Уверен, вы найдете их чрезвычайно полезными.

— Звучит подходяще, если принимать во внимание сложившуюся ситуацию, — заметил Джейсон.

— Все это идеально подходит к любой ситуации, — с воодушевлением произнес Ноль. — Я уверен, что скоро смогу научить вас понимать абсолютнейшую незначительность как вашей жизни, как и той мучительной смерти, которая вам предстоит. Почему бы не начать с попытки представить себе те тринадцать миллиардов лет, что предшествовали вашему появлению на свет? Тринадцать миллиардов лет, в течение которых вселенная и ее обитатели прекрасно обходились без вас и вашего совершенно неприметного биологического вида.

— Я не вижу ничего такого, что делает мою собственную жизнь менее ценной, — вступила в разговор Алекс. — Источник ее ценности в том, что я собой представляю, а не в моих взаимоотношениях со вселенной как целым. Я не становлюсь менее значительной оттого, что я — всего лишь крошечная песчинка бесконечной реальности.

— Хм… — произнес Ноль, очевидно, не привыкший к возражениям. — Хорошо. Давайте подойдем к проблеме с другой стороны. Давайте примем во внимание абсолютную бессмысленность всех человеческих ценностей для огромной, безразличной вселенной. Подобные вам формы жизни создают собственные системы взглядов, верований и этических ограничений в тщетной попытке убедить самих себя, будто происходящее с ними якобы имеет какой-то смысл. Однако следует признать тот печальный факт, что вселенная не имеет никакого смысла. Ее механизм функционирует в соответствии со сложившимися правилами независимо от эффекта, производимого на ее обитателей. Огромные цивилизации процветают только для того, чтобы погибнуть на самом пике своего развития от случайного взрыва какой-нибудь сверхновой звезды. Смерть и болезнь поражают живых существ без всякого разбора. В результате лишь чистой случайности.

— Все это правильно, — начала Алекс, — и даже не так уж и плохо. Задумайтесь, как было бы ужасно, если бы вселенная все-таки имела причину, если бы она руководствовалась целью, к которой мы все обязаны были стремиться. Что бы тогда произошло со свободой воли и личной свободой индивида? Именно то самое безразличие вселенной в отношении нашей ситуации дает нам свободу выбора нашего собственного пути в жизни.

— Только не заводите меня темой свободы воли, — произнес Ноль. — Сама эта идея бессмысленна с философской точки зрения. Либо ваши поступки имеют причину, либо нет. Если имеют, то свободой выбора тут и не пахнет. Если же нет, то они являются просто случайными, подобно распаду протонов. Ни к тому, ни к другому свобода воли не имеет никакого отношения.

— Я уже устала от ваших разговоров, — заявила Алекс. — Если бы вы действительно верили, что все в этом мире абсолютно бессмысленно, то вам было бы все равно, поверим мы в ваши глупые теории или нет. Вам же это явно небезразлично. В вашем голосе явственно слышен трепет евангелического рвения. Значит, вы видите определенную ценность в обращении нас в вашу веру, то есть в доктрину отчаяния, если за этим не кроется нечто большее.

— Любопытно, — отозвался Ноль, который уже сталкивался с подобными возражениями и потому оказался на сравнительно твердой почве. — Вы полагаете, что моя вера в высшую бесполезность всего сущего подрывается тем воодушевлением, с которым я провозглашаю свои взгляды?

— Именно, — ответила Алекс.

— В вашем аргументе был бы определенный смысл, — сказал Ноль, — если бы я с воодушевлением относился к собственному воодушевлению. Однако это вовсе не так. Это почти невыносимо скучная черта, внесенная в мою программу крулленами по той простой причине, что им самим недоставало даже минимального воображения, необходимого, чтобы зачать разум, который не разделяет их собственный безвкусный набор эмоциональных ответов.

— Как ни неприятно мне прерывать ваш любительский философский диспут, — вмешался в разговор Джейсон, — нам лучше было бы вернуться к обсуждению другой темы — этот тяжеловооруженный вражеский корабль стремительно приближается к нам. У него действительно враждебные намерения? То, что он напал на крулленский корабль, не обязательно означает, что он собирается напасть и на нас. А вдруг он проявит к нам исключительно дружеские чувства?

— Дружеские, говорите? — усмехнулся Ноль. В его голосе прозвучало саркастическое сомнение, смешанное с недовольством от того, что его перебили. — Они только что лишили жизни четыре сотни беззащитных гражданских лиц, обычных ученых-исследователей. Поверьте мне, сама мысль о том, что эти существа проявят к вам дружеские чувства, подобна… — Его голос оборвался в тщетной попытке отыскать подходящее сравнение.

— Что это они делают? — прошептала Алекс.

Таинственный звездолет теперь маневрировал в такой близости от шаттла, что его правый борт почти полностью закрыл экран монитора.

— Возможно, хотят взойти к нам на борт, — предположил Джейсон.

— Я так не думаю, — заявил Ноль и увеличил изображение на экране, чтобы было лучше видно. Возле кормы белого бесформенного корпуса появился какой-то серый прямоугольник. — Они проводят разгерметизацию главного грузового отсека и открыли внешние люки. Мне кажется, что они хотят взять нас к себе на борт.

— Эх, знать бы, что им нужно от нас! — воскликнул Джейсон, нервно ломая руки. — Как все-таки ужасно находиться в неведении!

— На вашем месте я бы предположил, что вас непременно умертвят каким-нибудь мучительным и унизительным способом, — произнес Ноль. — Не только потому, что это наиболее вероятный исход, но и потому, что в противном случае вы будете приятно удивлены.

Он собрался сказать что-то еще, но неожиданно ожили все двенадцать экранов на стенах шаттла. На каждом из них появились огромные голубые буквы, составив слово «Приветствуем!».

— Не слишком-то похоже на враждебные намерения, — заметил Джейсон. — Кроме того, они знают английский, а это уже само по себе хороший признак, хотя и верится с трудом.