— Всем привет! — произнес Дракс, отвечая на аплодисменты собравшейся в телевизионной студии публики лишь поднятием брови. Подобно всем дрельдорианам, он внешне напоминал гуманоида, однако имел пурпурного оттенка кожу и четыре руки. При росте пять футов и весе около девяноста фунтов он был необычайно крупен для своего биологического вида. Вельц по сравнению с ним казалась просто стройной малышкой ростом едва лишь в три фута десять дюймов.

— Скажите, Дракс, — спросила Вельц, опускаясь в кресло и соблазнительно извиваясь, — что такое преступник-знаменитость?

— Прежде всего, — ответил Дракс, — должен сказать, что никогда не думал о себе в этих терминах. Это — выдумка газетчиков, журналистский штамп. Лично я считаю себя художником, творческой личностью, бросающей вызов ценностям общества. Тот факт, что мое искусство — преступление, а не живопись, или кино, или что-нибудь еще, абсолютно не относится к делу.

— Однако вы первым должны признать, насколько важна для вас ваша скандальная известность. Ни для кого не секрет, что вы привлекаете целый выводок первоклассных журналистов, чтобы заполнять страницы газет рассказами о ваших деяниях. В конце концов, не будь вы столь широко известны, вас бы давным-давно арестовали.

— Правда? — слегка насмешливо удивился Дракс. — Я предпочитаю считать, что дело здесь в другом — в том, что даже полиция понимает важность моей деятельности. Все мои деяния, или преступления, если вам угодно их так называть, так масштабны по замыслу, что воспаряют над скучным обыденным миром. Они — истинные шедевры самовыражения, донкихотские утверждения индивидуальности в чрезвычайно скучном и однородном мире.

— Очень многие наши соотечественники, — сказала Вельц, — считают крах главных секторов дрельдорианской экономики прямым следствием ваших невообразимо огромных краж у правительства и крупных корпораций. Что вы на это скажете?

— Мне, конечно же, очень жаль, что люди недовольны моей работой, — сказал Дракс. — Однако было бы большой ошибкой считать, что экономический кризис — это плохо. Крупные корпорации не устают подчеркивать достоинства беспрепятственного экономического роста, однако люди забывают, что при этом делается с экологией. Я бы сказал, что настоящие преступники — это производители рекламы, забивающие людям головы идиотским желанием покупать все больше и больше бесполезных вещей.

— Интересная точка зрения, — откликнулась телеведущая, отважно рассмеявшись. — Но не уверена, что наши спонсоры с ней согласятся. Давайте перейдем к вашему последнему возмутительному поступку. Вы же не станете отрицать, что именно вы обманули Государственный банк, мошенническим путем заставив его одолжить сто миллионов кредитов несуществующей горнодобывающей корпорации?

— Конечно же, не стану, — твердо ответил Дракс под одобрительные возгласы аудитории. — Более того, я этим чрезвычайно горд. Я также не понимаю, почему вы настаиваете на определении этого поступка как «возмутительного». Лично я воспринимаю содеянное мною как поэму, короткую и простую, но вместе с тем настолько прекрасную, что от нее захватывает дух, написанную не пером и чернилами, а потоком информации, прошедшей через всемирные банковские системы.

— Благодарю вас, Дракс, — произнесла Вельц. — Мы вернемся к этому разговору немного позже в ходе нашей сегодняшней программы. А пока послушаем экспертов. Что они скажут нам по поводу сегодняшних событий? Мне бы хотелось сейчас предоставить слово Дамиану Плебусу, профессору популярной социологии Дрельдорского университета.

— Всем привет! — широко улыбаясь, приветствовал собравшихся профессор Плебус. Он был частым гостем подобных ток-шоу, неизменно готовым внести веселую нотку в телевизионное зрелище.

— В результате последнего мошенничества Дракса Уорфорда, — объявила Вельц, — Государственный банк претерпел банкротство и тем самым обрек один из крупнейших континентов нашей планеты на экономический кризис, от которого тот, видимо, уже никогда не оправится. Многие жертвы этой финансовой катастрофы предполагают, что выходки так называемых преступников-знаменитостей уже зашли далеко за рамки обыкновенной шутки и виновные должны быть наказаны. Что вы скажете на этот счет, профессор Плебус?

— Не следует забывать, — произнес профессор, задумчиво посасывая трубку, — что если бы эти так называемые жертвы преступлений чуть больше усилий приложили к защите своего имущества, то ничего такого не произошло бы. Чем обвинять в своем теперешнем положении мистера Уорфорда, лучше бы взяли на себя ответственность за последствия собственной ленивой глупости.

— Все это прекрасно, — заметила Вельц. — Но ведь все мы имеем право на защиту от правонарушений?

— Ха! — пыхнул трубкой профессор. — Право и правонарушение — понятия весьма и весьма относительные. Если история чему и учит нас, так это тому, что поступки, которые сегодня считаются правонарушениями, когда-нибудь будут считаться вполне правильными, и наоборот. Сами понятия морали формируются именно такими художниками и мечтателями, как мистер Уорфорд. Какое у нас право читать ему нотации?

— Благодарю вас, профессор. А сейчас в нашем шоу примет участие сэр Энтони Дарлстон, главный советник барона Блэгга, сказочно богатого банкира и промышленника, который был главным акционером Государственного банка до постигшего его недавнего краха. Скажите мне, сэр Энтони, как барон отреагировал на известие о последней экономической катастрофе?

— Барон находится в состоянии слишком сильного алкогольного опьянения, как это и подобает человеку его статуса, чтобы адекватно понимать происходящее, — ответил сэр Энтони. — Тем не менее, насколько я могу судить по отзывам его врачей, он все-таки понял, что произошло нечто скверное, и не испытывает особой радости по этому поводу. Его пьяный бред, разумеется, столь же неразборчив, как всегда, но теперь в нем слышится гнев. Пусть ни у кого не останется сомнений: мы заставим мистера Уорфорда расплатиться за его поступок. Возможно, общество готово было терпеть его за доставляемое им развлечение, однако на сей раз он зашел слишком далеко.

— Зашел слишком далеко? — повторил Дракс. — Напротив, я только начал. Пусть вы слепы и этого не видите, но Дрельдор меняется, это факт. Людям надоел скучный и грязный мир политики. Им хочется энергии и харизмы. Им нужны правители, которые стоят за секс, за деньги и за безответственный, свободный от химеры вины эгоизм. Короче говоря, им нужны знаменитости. Будущее принадлежит мне и таким, как я, а не политикам и плутократам вроде вашего барона Блэгга.

— Вы наглый мелкий выскочка! — вскипел сэр Энтони, побелев от гнева. — Люди вроде вас существуют на свете только потому, что барон Блэгг и его коллеги-промышленники позволяют своим газетам и телеканалам рекламировать ваши смехотворные эскапады! Это пока вы полезны. Пока помогаете отвлекать внимание публики, чтобы она не задумывалась, что происходит на свете. И это все, сами по себе вы — ноль! Одно мое слово, и вас не будет, будто и не было!

— Думаю, что вы ошибаетесь, — отозвался Дракс. — Вы просто не способны понять, что обществу, как и мне самому, нужна свобода духа. Я пользуюсь всеобщим уважением за целостность натуры и творческую изобретательность, тогда как на барона или на вас всем совершенно наплевать! — Он зловеще подался вперед. — Да я сейчас оторву вам все конечности и разбросаю ваши дымящиеся кишки по всей студии, и никто не скажет ни словечка против меня, за исключением разве что уборщиков! За это меня станут любить даже еще больше — за такой искрометный момент на фоне скучной монотонной жизни.

— Что ж, попробуйте! — неосмотрительно воскликнул сэр Энтони.

— Хорошо, попробую, — произнес Дракс и, резко подавшись вперед, схватил сэра Энтони за горло, выдернул его из кресла, развернул, закрываясь им как живым щитом от невидимых пока телохранителей. За последние годы Дракс Уорфорд потратил целую кучу денег на генетическую перестройку своей эндокринной системы, чтобы та при необходимости могла легко противостоять стрессовым ситуациям. Сейчас, оглядываясь по сторонам, стараясь сквозь слепящий свет студийных софитов угадать, откуда может исходить опасность, Дракс был сверхъестественно спокоен и готов к любому повороту событий. Он еще крепче сжал горло сэра Энтони, эмоционально подстегивая себя для того, чтобы исполнить свою угрозу, как вдруг запищал его личный коммуникатор.