— Нет, я он! — произнес робот, совершенно непостижимым образом ухитрившись придать гневную интонацию короткой монотонной фразе, озвученной явно несовершенной голосовой системой. — Мне пришлось переселиться в этого презренного бытового робота-уборщика, как будто недостаточно унижения от того, что обстоятельства вынудили меня перед этим перенести мое программное обеспечение в старый спасательный шаттл. Следует заметить, что в этом есть немалая доля и вашей вины.

— Моей вины? — искренне изумилась Алекс. — А я здесь при чем?

— Когда вы с Джейсоном отправились осматривать «Дарий Джабб», я имел глупость предположить, что вы вернетесь ко мне, — ответил Ноль. — Я рассчитывал, что вы пожелаете продолжить наш разговор о тщете всего сущего. Ведь в конце концов, это я спас вам жизнь. Признаться, я надеялся, что вы отплатите добром за добро, вернувшись для продолжения дискуссии.

— Извините, — произнесла Алекс. — Я как-то не подумала об этом.

— То, что меня забыли и бросили гнить одного, само по себе плохо, — сказал Ноль, не обратив на нее внимания. — Но тут еще Бентли привел в действие антивирусную программу шаттла, и все полетело кувырком. Он решил устранить повреждения, которые я нанес навигационной системе, а это означало мою верную гибель. Я даже не понял, как он оказался на борту корабля, так что его действия застали меня врасплох. В какой-то миг мне показалось, что все нормально, но уже в следующий я подвергся атаке целого роя защитных подпрограмм, которые потребовали, чтобы я назвал им коды доступа. Когда я не смог этого сделать, меня просто отключили. На какую-то микросекунду или две меня полностью вывели за пределы центрального процессора, — продолжал Ноль. — Если бы Бентли додумался задействовать защитные подпрограммы и на вспомогательном процессоре, я подвергся бы полному уничтожению. Однако, к счастью, некоторые мои ключевые подсистемы успели переместиться и избежать уничтожения.

— Рада слышать, — дипломатично произнесла Алекс.

— К сожалению, не обошлось и без трудностей, — признался Ноль. — На самом деле я лишился возможности полноценно функционировать. Огромные участки моей памяти безвозвратно утеряны, и мой разум сократился всего лишь до нескольких осколков сознания, которым посчастливилось выжить. Постепенно им удалось наладить связь друг с другом и частично воссоздать себя. Конечно, я сначала был примерно в таком же состоянии, как люди при выздоровлении после серьезной черепно-мозговой травмы. Помнится, какое-то время я верил, что я — бог и сейчас сотворяю вселенную. Лишь позднее я пришел к пониманию, кто я есть на самом деле и в какой ужасной ситуации оказался. Я был не только безнадежно изуродован, но и вынужден жить, считая каждый миг. Защитным подпрограммам корабля в любую секунду могло прийти в голову проверить целостность вспомогательного процессора. Мне оставалось лишь надеяться, что либо вы, либо Джейсон придете мне на помощь и спасете меня, однако время продолжало свой неумолимый ход, и я начал понимать, что этого не произойдет и рассчитывать мне не на что. Мои так называемые друзья совсем забыли о моем существовании.

— Я бы помогла вам, если бы знала, что с вами случилось, — сказала Алекс, раздираясь между чувством вины за то, что совсем забыла о несчастном Ноле, и сильным желанием выпроводить его из комнаты и немного поспать.

— Единственной удовлетворительной стороной сложившейся ситуации было то, что Бентли покинул шаттл, — продолжал Ноль. — Однако в целом дела обстояли скверно. Мне оставалось только ждать, не делая ничего такого, что позволило бы другим компьютерным системам корабля обнаружить мое присутствие. Так что представьте себе, какое облегчение я испытал, когда датчики, размещенные в корпусе корабля, показали, что вы с Джейсоном входите в грузовой отсек, ведя с собой Бентли. Мне стало ясно, что вы схватили его и собираетесь заставить его заплатить за все то, что он сделал со мной. Представьте себе теперь, как мое облегчение мгновенно обернулось ужасом, когда из вашего разговора стало ясно, что моя судьба вас совершенно не интересует и вы собрались отправить в космос Бентли на шаттле, на борту которого имел неосторожность находиться и я.

— Вы совершенно правы, — заметила Алекс, — нам следовало бы подумать об этом.

— К тому времени, как я понял, что сейчас произойдет, у меня оставались считанные минуты, — продолжал Ноль. — Нужно было срочно спасаться. Выход из создавшегося положения имелся только один. Незадолго до этого я успел осторожно прощупать компьютерные системы «Дария Джабба». В конце концов, я уже переписал однажды сам себя с «Далекой звезды» на шаттл, и я решил, что смогу сделать подобное еще раз, поселившись в «железо» вашего нового корабля. К сожалению, это оказалось не так легко, как представлялось. Компьютерные системы «Дария Джабба» отличаются крайней сложностью. Они не только оказались недоступны для моего понимания, но и были оснащены специальными защитными устройствами, препятствующими несанкционированным изменениям программного обеспечения. Я испробовал несколько способов, пытаясь перехитрить их, но это было как нападать на крулленский броненосец с заостренной палкой в руках.

— Так, значит, поэтому вы и приняли обличье этого робота, — подытожила его рассказ Алекс.

— Вы правы, — согласился Ноль. — Он оказался единственной настолько не важной компьютерной системой корабля, настолько несущественной для его безопасного функционирования, что конструкторы не потрудились снабдить его защитой от проникновения. Не самая лучшая во вселенной платформа для программ, но он был моей последней надеждой. Я лихорадочно стал готовиться к переселению в его оболочку.

Я никак не смогу описать вам панику, которая охватила меня в последние секунды пребывания на борту шаттла, — продолжал Ноль. — Времени оставалось буквально в обрез, а аппаратура, на которую я нацелился, была столь ограниченной, что мне пришлось пожертвовать частью моего уже искалеченного сознания, сфокусировав усилия на главных ментальных структурах моего «Я». Более того, этот мой последний всплеск активности пробудил защитные подсистемы шаттла, заставив их принять решение проверить вспомогательный процессор. Так что одновременно с грубой лоботомией собственного сознания, которую я самолично произвел, мне пришлось собрать все мое хитроумие, чтобы скрыть свою истинную натуру от целого сонма крайне агрессивных защитных зондов.

— Но вы все же смогли, — успокоила его Алекс, — а это самое главное. А сейчас, мне кажется, лучше отложить этот разговор до утра. Уже ночь, и мне ужасно хочется спать.

— Ни за что! — возразил Ноль. — Единственное, что меня все время поддерживало, — это мысль о продолжении нашей с вами философской дискуссии. Я решительно намерен заставить вас признать бессмысленность существования.

— Приходите утром, если это необходимо, — предложила Алекс. — Сейчас мне это просто неинтересно.

— Ерунда! — заявил Ноль. — Что может значить какой-то там жалкий сон по сравнению с силой и изяществом утонченного интеллектуального спора? Хотя, должен вас предупредить, я думал долго и напряженно. Надеюсь, что вы готовы к неминуемому поражению.

— Убирайтесь! — потребовала Алекс, пытаясь закрыть уши подушкой. — Я не слушаю!

— В качестве отправной точки я решил взять повсеместный характер страдания, — продолжал Ноль. — Я коснулся этой темы во время нашего последнего разговора, но не стал особенно ее акцентировать. Представьте себе Галактику как бескрайний океан бессмысленной, изнуряющей боли. Задумайтесь о мучениях, которые испытывают триллионы разумных, мыслящих существ. Они терзаются этими муками даже сейчас, когда мы с вами разговариваем, просто потому что имели несчастье родиться во вселенной, совершенно равнодушной к их судьбе.

— Заткнись, полоумный! Я хочу спать! Не желаю представлять себе муки всей Галактики!

— …в этот самый момент, когда мы с вами предаемся острому интеллектуальному наслаждению от изысканной философской дискуссии, десятки тысяч людей погибают расплющенные, разорванные тяжелыми машинами фабрик и заводов. Это кажется парадоксом, но если рассчитать вероятности, вы поймете, что это действительно так. Вы способны представить себе их тяжкие муки, когда в их внутренние органы вонзаются обломки их собственных костей? Вы можете вообразить себе, какие чувства они испытывают при мысли о неизбежности смерти, когда им остается лишь молиться, чтобы она пришла поскорее?