— Но ведь так и есть, Таис, ты — красавица и «кама» — желанная всеми, — рассмеялся Гефестион, гордый тем, что знал несколько слов по-индийски.

— А мне казалось, что со мною можно разными вещами заняться, — возразила Таис.

— Какими? — быстро спросил Гефестион, таким же тоном, каким бы спросил Александр.

— Поговорить, например.

— Вот то-то все и говорят, ораторы, такие красноречивые, заслушаешься. Конечно, приходится разговаривать с женщинами. Они это любят. А не будешь — не получишь того, что любишь сам.

— Ах, — опять отмахнулась Таис, но Гефестион не сдавался.

— Да все тебя желают, это ясно, как белый день.

— Я не верю! — и Таис шутливо обратилась к Кратеру, просто потому, что он сидел рядом: — Кратер, ты бы мог меня пожелать?

— А что, уже можно? — оживился тот.

— Что ты имеешь в виду? — заинтересовалась Таис.

— Александр предупредил еще в Эфесе, когда ты только появилась, что… ну, кастрирует любого, кто на тебя посягнет.

— О! — Таис открыла рот и повернула изумленное лицо в сторону Александра.

— Я не так сказал, — отозвался тот вяло.

— Ты сказал, извини, Таис… — и Кратер дословно повторил его слова.

Все рассмеялись, а Александр удостоил Кратера выразительного взгляда.

— Интересные вещи я о себе узнаю… — сказала Таис, качая головой. — Что же ты меня личной жизни лишил?

— Я сказал «посягнет недостойным образом», — объяснил Александр, — то есть, я спас тебя от бесчестия, моя дорогая, а не от личной жизни.

— Тогда спасибо, — улыбнулась Таис, и Птолемей увидел в этой улыбке еще один тайный — истинный — смысл.

…Птолемей за последние два-три года очень продвинулся по службе. После казни Филоты он стал одним из семи телохранителей, ближайших из окружения царя. Как храбрый воин он отличился в осаде Аорны, в недавней битве за Сангалу. Он был одним из триерархов, построивших на свои огромные, нажитые на войне деньги, этот флот. В Бактрии, еще до похода на Пенджаб, он доказал свою преданность, сообщив Александру о готовящемся «заговоре пажей». Тогда несколько юнцов, обиженные строгостью Александра, замыслили убить его и таким образом прославиться. (Эти вредные мысли им внушил Калисфен, их учитель и наставник, за что тоже поплатился.) Александр давно приглядывался к Птолемею не только как к соратнику. Была у царя еще одна идея, касающаяся Птолемея, которую он обдумывал в последнее время…

— Таис, успех тебе обеспечен уже тем, — продолжил Гефестион, — что ты обладаешь всеми тремя качествами, которые ценит в женщине любой мужчина.

— Всего-то тремя? — удивилась Таис. — Это которыми? Просвети меня.

— Ты хорошенькая, веселая и работящая.

— Так, в переводе на мой язык: работящая — та, которая безропотно обслуживает тебя, как рабыня, веселая — та, которая с готовностью смеется любой, даже самой глупой шутке мужчины, привлекательная — вульгарно накрашенная и одетая в прозрачные одежды, как проститутка.

— Ах, Таис, ну ты строга сегодня, — со смехом заключил Гефестион.

— Это я Платона начиталась, не принимай мое минутное мужененавистничество всерьез.

— Так это ты полдня смеялась над Платоном? — удивился Александр.

— Что-то и я не припомню, что в его занудной философии смешного, — вставил Птолемей. — Когда мы его в школе проходили, он мне так надоел своими нравоучениями, что из одного чувства противоречия хотелось поступать наоборот.

— Меня рассмешила его идея общности жен, его унизительное отношение к женщинам, — пояснила Таис. — И непонимание мужчинами женской сущности. Как можно относиться к женщине, как к предмету мебели, табуретке какой-то, — посидел сам, дай другому посидеть?! Спасибо большое. Общность жен — типично мужской подход! Это им все равно — с кем, а нормальной женщине никогда не будет все равно. И это говорит философ, якобы умный человек, пример для подражания. Поневоле подумаешь, что собственная личная жизнь у него не задалась, потому и выдумывал глупости.

— Это все теории, а они всегда глупее жизни. Однако какой у тебя необычный взгляд на вещи. Женский! — заметил Гефестион и продолжил: — Во всем есть свой смысл. И в том, что мужчины и женщины такие разные. Они дополняют друг друга, потому и нужны друг другу.

— И я знаю, для чего, — быстро вставил Александр. — Когда мужчина устал, он спит, когда ему надо расслабиться — он выпивает, а когда хочет получить удовольствие — имеет женщину!

— Александр! Что ты несешь? — Таис аж поперхнулась. — Ты сегодня у фракийцев побывал, что ли? Диких, дремучих… О, вас нельзя оставлять одних — дичаете на глазах! — присоединилась Таис ко всеобщему смеху.

Потом, после ужина, оставшись наедине, они продолжили интересную тему:

— Что касается Платона, ты, может быть, и права. В нем говорил страх перед женщиной, перед ее властью; из этой боязни проистекает ненависть и презрение, — заметил царь.

— О какой власти бесправной женщины в мире, которым правят мужчины, ты говоришь?

— Например, о той, которую ты имеешь надо мной… — усмехнулся Александр.

— Я? Над тобой?.. Это ты — надо мной… Я же все делаю, что хочешь ты, — изумилась она.

Александр замолчал. Они молча переглядывались, думая каждый свое. Вот это да! Таис сдерживалась, чтобы победоносно не рассмеяться, но Александр ее опередил:

— Что-то я себя выдал…

— Так вот почему ты меня мучил так долго, негодяй, — боялся? — сощурила глаза Таис.

— Почему это ты делаешь все, что я хочу? — Александр предпринял отвлекающий маневр. — Разве я не выполняю любое твое желание? — Его тактика встать в позу обиженного тут же принесла плоды.

— Какое, например? — поинтересовалась Таис.

— Самое большое. Ты же хотела, чтобы я тебя любил, и вот, я тебя люблю…

— Значит, любить меня было моим желанием, а не твоим? Бедный, через силу любишь, му-у-чишься, да?

— Сдаюсь, — улыбнулся Александр, и Таис, шутя, повалила его на подушки.

Странное предложение

Во время одной остановки Александр отправился с Таис в романтическую прогулку по окрестностям. Ее изнеженный Адонис сопровождал их. Из него Александр все же решил сделать нормального пса и скоро преуспел в этом. Он быстро гремел коробкой с камнями, пугая и сбивая с толку пса каждый раз, когда тот не слушался, и давал лакомый кусочек, если он правильно выполнял команду. Таис поразилась простоте и действенности его приемов. «Я на собаках изучал людей, — усмехнулся Александр. — Людям тоже нельзя ничего спускать, даже мелочь, но обязательно надо хвалить и отмечать их заслуги и успехи». Пес слушался Александра беспрекословно, подобострастно выполнял все его команды, а вот Таис по-прежнему не ставил ни во что, продолжал бросаться на шею, норовя лизнуть в лицо. Александр воспринимал это как покушение на свои кровные права.

Сейчас они расположились на траве под раскидистым деревом и целовались, как под дубом в Приене восемь лет назад. Вдалеке, на другой стороне речки, пили воду смешные водяные буйволы. Изогнутые рога обрамляли их макушку, спускались вниз и расходились в стороны, напоминая прическу. Над стадом кружились птички; некоторые из них смело садились на огромные черные спины и бродили по ним взад-вперед. Все вокруг казалось Таис трогательным, потому что она была счастлива. Она смотрела на Александра, гладила его волосы цвета высохшей травы, на которой он лежал; умиротворение светилось в ее ясных прекрасных глазах. Однако Александр пребывал в совсем другом настроении.

— Таис, я хотел бы с тобой поговорить кое о чем… — Он сел и устремил на нее такой взгляд, что пришлось насторожиться. — Ты знаешь, как я тебя люблю!

— Да, — испуганно пролепетала она, хотя это не был вопрос.

— Обещай, что ты не будешь волноваться.

— Да, — ответила она почти в панике.

Он начал издалека:

— Помнишь, как ты сокрушалась, что тебе скоро 30 лет?

— Да…

— Говорила, что у других женщин в этом возрасте дом, семья, взрослые дети, может, и внуки.