Как и предполагал Александр, армия персов провела ночь в полном вооружении и боевой готовности без сна. Люди устали. Психическая атака продолжилась, когда Александр в молчании и тишине, четко и слаженно, как на параде, стал перестраивать свою армию, растягивать фронт вправо, строить каре, чтобы защититься от обходного маневра персов[24]. Дарий зорко следил за действиями Александра, пытаясь понять его планы. Его надежды, что Александр предпримет фронтальную атаку, как при Иссе, не оправдывались. Без всякой логики Александр рысью медленно уводил свою конницу вправо и вышел уже почти за пределы подготовленного поля битвы. Дарий посылал все новые контингенты своих конников вслед за ним, чтобы воспрепятствовать обходу своего левого фланга. Выходила интересная картина — обе кавалерии двигались параллельно друг другу все дальше от центра четырехкилометрового фронта персов.
Македонские фаланги расположились уступообразной линией, прикрытой с флангов отрядами всадников. За первой линией на большом расстоянии встала еще одна линия фаланг, готовая в случае окружения развернуться, создав каре. Пустота между двумя линиями и едва прикрытые конницей фланги манили Дария. На первой линии персов, как всегда, выстроились 10 тысяч бессмертных, и Дарий дал им приказ к наступлению. Главный удар персов был направлен на левый фланг под командой Пармениона.
Что касается странного маневра гетайров Александра, у Дария сдали нервы и он приказал Бессу атаковать их. Александр серией маневров добился того, чтобы как можно больше подразделений Бесса увязли в сражении. Только теперь Бесс увидел, что за конницей Александра, скрытая густой пылью и расстоянием, бежала легкая пехота пелтастов, вооруженная пращами, луками и дротиками, подвижная и неуловимая. Они своими действиями успешно мешали Бессу атаковать македонских гетайров.
В это время македонские фаланги выдерживали натиск за натиском. Дарий послал в бой 200 колесниц с приделанными к колесам острыми серпами, но воины Александра были подготовлены к этому ходу. Они дрались, как львы; обстреливали колесницы, смело перехватывали управление конями, стягивали возниц или же дружно расступались, давая им дорогу проехать. Горячий бой на правом фланге Дария требовал новых сил, и это привело к ослаблению его центра. В этом-то и был план Александра.
Он остановился, пересел на Буцефала, построил своих гетайров клином, медленно обернулся к ним и с сияющей улыбкой снял шлем. Что тут началось! Священная ярость и ненависть охватили его воинов, звериная жажда крови захлестнула их — на войне убивать называется не жестокостью, а героизмом, а погибнуть самому — доблестью. Невообразимый крик и грохот от ударов оружием о щиты перекрыл все остальные звуки сражения. Сделав неожиданный оборот в 160 градусов, гетайры вслед за своим неистовым и дерзким царем бросились в атаку в самый центр, туда, где стояла колесница Дария, не обращая внимания на слонов. Завязался отчаянный бой. Предсмертные стоны и крики жестокой сечи слились в сплошной ужасающий рев. Над равниной клубилось гигантское облако пыли, затруднявшее видимость. Вся надежда была на четкое выполнение устных приказов и сигналов труб. Битва накатывалась и откатывалась, сталкивалась и разбивалась, как волны бушующего кровавого моря.
Улыбка, с которой Александр проснулся в этот знаменательный день, так и не сходила с его уст, лишь менялось ее выражение: презрение, высокомерие, упрямство, восторг. Он продвигался к Дарию все ближе, и Дарий все явственней видел устрашающий божественный огонь в его глазах.
Дарий проиграл эту игру не на жизнь, а на смерть. Вырвав вожжи у раненого возницы, он в панике покинул поле сражения. Осознав, что колесница царя царей исчезла, его воины решили, что он погиб, и начали отступать. Центр оголился и растворился, Александр кинулся преследовать Дария, желая захватить его живьем. В это время от Пармениона пришло известие, что его серьезно теснят. Александр, испустив рык досады, повернул ему на помощь — свои люди прежде всего. На этом участке сражения македонцы столкнулись с серьезным сопротивлением, потеряли 60 гетайров, Гефестион получил ранение.
В это время небольшой отряд персов, посланный специально с целью освободить семью Дария, прорвался в лагерь Александра, который защищали несколько сот фракийцев. Персы-пленники, увидев издалека замешательство и борьбу охранников с персами, воспряли духом, одна Сисигамбис не двинулась с места. Вскоре охрана лагеря справилась с прорвавшимися.
Между делом, жарким делом, до Мазая дошло известие о бегстве Дария. Он приказал организованно отходить и таким образом спас большую часть своих войск. Александр удостоверился, что крылу Пармениона больше не угрожает опасность, и попытался продолжить преследование Дария, но время было безнадежно упущено. Проклятье, почему Парменион не выстоял? Если бы царь сразу помчался за Дарием и захватил его, все было бы кончено раз и навсегда!
Дарий ушел, бежал, бросив свое имущество, военную казну и двор на произвол судьбы. С наступлением темноты Александр прекратил погоню. Он решил, что Дарий не стоит его дальнейших усилий. Александр победил его, попрал, разбил и изничтожил. Он презирал царя царей, хозяина полумира, владельца несметных богатств и бесчисленных народов, человека, у которого были все возможности раздавить молодого выскочку с горсткой солдат уже три года назад и много раз в течение этих трех лет. Как можно было три раза проиграть сражения, для победы в которых у Дария имелись все условия и лишь единственное препятствие — его гениального противника звали Александр, македонский царь!
Дарий, потеряв 50 тысяч убитыми и раненными, то есть пятую часть своих сил, с остатками разбитой армии через горные проходы пробирался на восток в индийские Экбатаны — летнюю резиденцию персидских царей. Александр дал ему уйти — он перестал его интересовать. Сам он двинулся в противоположном, южном направлении, оно привлекало его больше, ведь там лежал чудо-город Вавилон, самый большой и чудесный город ойкумены. Хотелось посмотреть, так ли хороши висячие сады Семирамиды? Так ли красивы уходящие в небо храмы-зиккураты? Так ли мощны его якобы 100-метровые стены? Александр не торопился, останавливался на день-другой в понравившихся ему местах, в глубине души надеясь на прибытие послов от Мазая, правителя Вавилона.
Блестящая, неимоверная победа окрылила всех, наполнила армию новой гордостью и уверенностью. А как восхищались Александром за его военный талант, смелость решений, хладнокровие и личное мужество! А как счастлив был он сам, какая гора напряжения, неопределенности, ответственности свалилась с его плеч. Молодой прекрасный бог войны — грозный и дерзкий Арес — вел доблестных македонцев от победы к победе, к невиданной славе — главному достоинству в ряду моральных ценностей людей того времени. Стремление к славе, к военным подвигам — с ним в крови рождался любой эллин, его прививала семья и общество. Умереть на поле брани считалось самой прекрасной и достойной смертью. Получить от полиса государственное погребение считалось верхом признания геройства и оказанием высшей чести со стороны общества.
Какое же удовлетворение чувствовали македонцы; вот что значит — преодолеть свой страх! Они разбили огромную армию ценой минимальных потерь, уничтожили и захватили в плен массу противников, заполучили казну, вооружение, богатство, уничтожили врага не только физически, но и морально! Это дело надо было обмыть, и оно усердно обмывалось на всех уровнях. «Отдых после работы» — так именуют это мужчины-воины.
После одного из таких гуляний на пути в Вавилон Александр проснулся поздним утром со свинцовой головой. Все было ужасно, кроме одного — ему приснилась Таис и, видимо, только сейчас, ибо он еще помнил об этом. От этого волшебного сна он и проснулся. Он ощупал рукой лежащее рядом тело: женщина, но не Таис. У Таис здесь бы было мягко, здесь тонко, здесь гладко, а здесь — сладко. Он застонал от досады, постепенно вспоминая, что было вчера. О-о-о! Наконец, поднял пудовые веки, покряхтел, повернулся, увидел в своей кровати еще одну чужую женщину. «Конечно лучше втроем в постели, чем одному на смертном одре, но только не с перепою». Он позвал охрану: «Принеси мое питье, сам знаешь что, проводи девушек и приготовь ванну».
