– Сейчас же прибери в комнате и выкинь всю эту дрянь! – Железная До швырнула в него скомканные обрывки афиши. И еще притопнула ногой. – Шевелись, сукин сын! Или выматывайся куда глаза глядят. Бездельник и подонок мне в доме не нужен! Сдохнешь под забором!
– Хорошо… – сквозь зубы прошипел Фрэнк. – Отлично даже! Раз ты так – я уйду. И больше ты меня не увидишь. Прощай, ма! – Он оттолкнул ее и шагнул в распахнутую дверь.
Долли не могла уснуть. «Что случилось с мальчиком? Куда он ушел? Бедняга явно свихнулся. Пора будить Мартина и идти полицию». В три часа утра, измученная, обезумевшая от дурных мыслей, она услышала, как хлопнула входная дверь, и вскоре в комнате сына запел бархатный баритон. Отпустило, пронесло… Наполнив тарелку свежими пирогами, Долли тихо отнесла ее Фрэнку.
– Ма… – он спал. Услышав ее шаги, с трудом оторвал голову от подушки. – Я стану лучше Кросби… – Голова тяжело упала, сонные губы пробормотали: – Или сдохну под забором.
«Девчонкам надо лишь немного подождать…»
К Фрэнку зачастили дружки-итальянцы – любители надрывать глотку. То вместе, то поодиночке, они распевали все подряд – итальянские народные песенки, арии из опер и конечно же копировали популярных певцов.
В середине тридцатых, в период Великой депрессии, кинотеатры по всей стране прибегали к различным уловкам, чтобы заполнить пустые залы. В лотерею по билетам разыгрывались посуда и радиоприемники, устраивались вечера лото и бинго, нанимались музыканты, проводились любительские конкурсы.
Фрэнк пел без устали и конечно же не упускал случая поучаствовать в таких конкурсах, правда без особого успеха. Любой на его месте постарался бы забыть о неудаче и заняться чем-то другим, но такого упертого, как Фрэнки, еще надо было поискать. Песни в доме не прекращались. То соло, то с другими оболтусами, Фрэнк оттачивал мастерство. Пели они на улице, на пустыре, в магазине, а потом тащились на очередной конкурс – «Молодые таланты», «Песня в Хобокене», «Юные голоса»… Результаты не радовали. Поговаривали, что у Синатры и со слухом не все в порядке, и голос слабоват, и вообще недурно было бы поучиться музыкальной грамоте…
– Идиоты! Им надо, чтобы я распевал гаммы! Они еще будут кусать локти! Они услышат про меня! – бубнил парень упрямо. – Вот ты, Санни, с пяти лет на своем аккордеоне наяриваешь, задница жиром заплыла от сидения – а толку? Мог бы и без учения.
– Не, я без учения не смог бы. До меня долго доходит. – Санни, как всегда, грыз карамельки. – Не то что ты – схватил на лету и запел!
Полное отсутствие музыкального образования Фрэнка не смущало. Он копировал пение Кросби с фанатичным упорством. Ведь он итальянец, а для них петь все равно, что дышать. Если же природа что-то недодала ему, со временем это исправится, главное – не закрывать рот. Раньше Фрэнк совершал ошибку – тянул на бельканто, и только манера пения Кросби помогла ему понять, как следует петь. Важны особая мягкая фразировка, умение звучать проникновенно, и вовсе не стоит надрываться, лучше просто «мурлыкать», восполняя отсутствие мощного вокала душевностью и напором чувств. И получилось! Друзья единогласно признали Синатру лидером.
– Ты вот что… – сказал как-то Санни, почесывая рыжий затылок. За медлительность толстяка прозвали Ларго (от слова «медленно»). Он был самым опытным из них, так как посещал музыкальную школу и, раскрыв аккордеон, превращался из рыхлого увальня в виртуоза. – Ты, Фрэнки, будешь у нас солистом.
– Мы все обсудили и решили железно… – мрачно подтвердил красавчик Бено, ловко игравший на контрабасе. – Нам нужен солист. – Высокий, стройный, с копной длинных смоляных волос, он был немногословен и завершал каждую свою реплику итальянским bene, означающим «отлично». Он часто задумывался, перебирал четки, опустив длинные ресницы. Но даже когда тянул на контрабасе какую-то классическую нудятину, девицы едва переводили дух от сладостных грез. Они познакомились на конкурсе, а после к группе примкнул ударник Престо. Нервный, как черт, самоучка, он постоянно ругался, плевался и по любому поводу бил в челюсть. На его длинной, как огурец, голове всегда сидела мятая зеленая шляпа. Однажды он, пьяный, в этой шляпе, чудом выплыл из мутного Гудзона и с тех пор не расставался с ней ни при каких обстоятельствах.
– Надеюсь, ты не вздумаешь ерепениться? – Престо угрожающе посмотрел на будущего солиста.
– Ха! О чем разговор! Я только и мечтаю попеть! Решено, старики, я у вас главный. – Фрэнк сел на ящик – собрание проходило на пустыре – и закинул ногу на ногу. – У нас собирается отличный бэнд. Но предупреждаю: вкалывать придется не хило.
Они начали сыгрываться. В доме Синатры оркестру было тесно, и группа перебралась в заброшенный гараж. Там они вжаривали не по-детски! Железные стены вибрировали, с потолка сыпалась какая-то труха, а драчливая малышня, гонявшая мяч, часами стояла вокруг с открытыми ртами. Правда, слушателей завораживала не только музыка, но и лексикон музыкантов, совершенно не стеснявшихся нецензурных выражений… Играли с упоением. Пробовали различные манеры, приемы, оставляли то, что особенно нравилось. Отработали репертуар, состоящий из танцевальных шлягеров, шуточных и лирических итальянских песен. Приемы итальянского бельканто, живущие в каждом итальянском мальчишке, украсил американский джазовый стиль. Все инструментальщики ненавязчиво подпевали солисту. В конце концов ребята пришли к выводу, что получается у них просто зашибенно, и решили выступить в «Мейджор Боус» – популярном представлении, принять участие в котором могли все желающие. Двадцатилетний Фрэнк вместе с товарищами спел шуточные куплеты и модную тогда песенку Shine.
После концерта их пригласили в кабинет организаторы «Мейджор Боус» – супруги Стюарты. Артисты расселись на кожаных диванах, разглядывая крупного нарядного мужчину и крашеную блондинку с тщательно уложенными локонами.
– Неплохо, парни. Особенно второй заезд со шлягером, – оценил их выступление темпераментный и громогласный Самуэль Стюарт, в прошлом хозяин конюшни. – Мы можем вам кое-что предложить…
– Конечно, ваше исполнение не вполне профессионально, но вы же не выпускники консерватории. Стоит попробовать, – улыбнулась миссис Стюарт красавчику Бено. – Мы организуем небольшое турне, вы будете петь перед публикой и получать за это деньги…
– Разумеется, некий процент от сборов мы, как держатели конюшни, отчисляем себе, – добавил Самуэль.
– Нужно придумать название для вашего ансамбля. Ведь понадобятся афиши. Что-нибудь звучное и романтичное… – Блондинка задумалась. – Например, «Поющие гитары», «Музыка любви» или «Крылатая песня»!
Никто из четверых не проронил ни слова. Это звучало захватывающе: турне, афиши! Престо сдвинул на лоб свою мятую шляпу и сплюнул в угол:
– Говна-пирога! – На его языке это означало высшую степень восторга.
– «Гитары поющие»? Отлично! Но у нас в оркестре не гитара, а контрабас, мэм. И он один. Кроме того, название у нас уже есть. – Фрэнк небрежно закурил. – «Четверка из Хобокена».
«Нас четверо – крутых парней из города мечты!»
Организация турне заключалась в снабжении ансамбля отпечатанными афишами и дипломом «Лауреаты конкурса в Хобокене», выдаче аванса и напутствиях мистера Стюарта:
– Ищите приличные помещения. Вот список надежных мест, где о нас знают. Не халтурьте по дырам – обжулят. Впрочем, ваше желание подработать в обход общей с нами кассы мы поймем…
В первый вечер «Четверка» договорилась о выступлении в рекомендованном Стюартами придорожном ресторанчике. Им очень хотелось поскорее начать делать сборы и потрясти публику. Они были уверены: слух о новом коллективе распространится быстро, их будут ждать с распростертыми объятиями в лучших клубах и до «дыр» дело не дойдет…
Они стояли за сценой, вдыхая запахи подгоревшего рагу и кислого пива. Темные пиджаки, собственноручно расшитые блестками, с кожаной бахромой на рукавах, потертые джинсы, на инструментах яркие цветные наклейки. Все очень серьезно и шикарно. Зеленая шляпа Престо несколько портила общую картину, но снять ее он категорически отказался.
