Кое-что мы узнаем из письма, которое прислал издателю этой книги бывший учитель Клем. В письме было вот что:
«Многоуважаемый коллега! Я случайно узнал, что Вы пишете рассказы для детей.
Посылаю Вам двести пятьдесят страниц, написанных от руки. К сожалению, у меня нет пишущей машинки. Прочтите, пожалуйста, что я записал. Тут ничего не выдумано. Я передал всё так, как рассказали ребята, когда ко мне приходили. Из этого надо бы сделать книгу. Очень многим детям наверняка было бы интересно её прочесть.
Мои юные друзья знают про этот план и радуются ему. Сначала у нас, правда, были споры, потому что все это я записал втайне от них.
Особенно возмущался Пауль, Деревянный Глаз.
— Теперь, выводит, все узнают, какими мы были сорванцами! Как подумаю, чего я тут только наболтал, просто страшно становится.
Но Дитер сказал:
— Да ведь всё очень просто! Если изменить имена, никто и не догадается, что это мы. Тогда все ребята были сорванцами. Самого плохого мы вовсе даже и не рассказали.
Вот мы и решили, что я изменю имена.
Может быть, Вас удивит, что я так старательно записывал рассказы детей и теперь посылаю их Вам. Но я хочу хоть в какой-то мере искупить мою вину за ошибки, которые я когда-то совершил.
В нацистские времена я был учителем. Сейчас я со стыдом и гневом вспоминаю о том, как попался тогда на удочку пропаганды расовой ненависти и захватнической войны. Мы, дураки, не поняли, не сумели разглядеть сразу, что это бред и самоубийственный обман. Воспитывая в этом духе детей, мы служили дурному, лживому делу.
Тяжёлая обида для нашего народа, что генералы, которые вели нас в преступные сражения, вели нас к погибели, в пропасть, опять надевают сейчас на Западе военную форму, чтобы готовить новую войну. Я ничего не желаю так страстно, как чтобы дети наши продолжали идти по тому пути, на который они вступили в 1945 году.
За будущее моих юных друзей я спокоен. Дитер станет учителем, Пауль, Деревянный Глаз, решил сделаться архитектором, а он человек упорный, Боксёр будет учёным. Он мечтает изучать природу, открывать её тайны. Радость и свет внесли эти ребята в мою жизнь. Помогите мне, пожалуйста, их отблагодарить.
С наилучшими пожеланиями
Ваш А. Клем».
Так попали в книгу эти рассказы.
КОТ МУРЛЫКА
(Третий класс)
Рассказать вам про моего кота?
Захватывающая история! Ну и натерпелся же я страху в тот вечер, когда отец хотел убить куницу в нашем курятнике!
А всё из-за того, что у отца нет никакого доверия к кошкам. Потому что они охотятся на птиц. Да ведь кошки-то разные бывают! Когда я в первый раз познакомился с моим Мурлыкой, он тоже как раз подбирался к гнезду. Но из этого ничего не вышло. А теперь он про такие дела и думать забыл.
Вообще-то кошки не злые. И птиц они не со зла едят, просто это у них инстинкт такой. Так говорит наша учительница фрейлейн Никлас. Но человек ведь может многое изменить, если как следует вникнет и правильно возьмётся за дело. Теперь такого добиваются, что и поверить трудно. Вот я и думаю: почему же тогда нельзя отучить небольшого кота охотиться на птиц? А если очень постараться? Только отучать надо, конечно, с детства.
Я знаете как зверей люблю! Наша учительница даже говорит, что я наверняка стану ветеринаром или директором зоопарка. Конечно, если буду внимательно слушать на уроках и подтянусь по математике. А как я могу внимательно слушать, если всё время думаю про моего пса Гоппи, про козлёнка Рогатку, про кота Мурлыку и про сорок восемь рыбок в аквариуме. А ещё у меня есть кенар, его зовут Яшка. Моя мать тоже очень любит животных. Двор у нас перед домом маленький, но у неё там разгуливают шесть кур и петух. Все они меня знают. А недавно она ещё привела из деревни от тёти Лены белого козлёнка. Ну я и обрадовался! И вся наша улица радуется, когда я вывожу его гулять на красном поводке.
С моим Мурлыкой я познакомился весной, когда наш класс пошёл на экскурсию. Гроза только прошла. Мы с Фрицем, конечно, тащились позади всех. Я собирал насекомых, а Фриц — растения. За нами шёл ещё только Гансик Габерман — «Замыкающий». Мы его так зовем, потому что он всегда в хвосте плетётся. Он у нас вечно уж что-нибудь да жуёт — то бутерброд, то грушу, то яблоко, то кусок пирога. Иногда даже на уроке лезет за чем-нибудь таким в парту. Он у нас самый толстый. Ну так вот. Только я поймал бабочку лимонницу, вдруг вижу: впереди все остановились. Фрейлейн Никлас приложила палец к губам, и все прислушиваются. Мы с Фрицем давай догонять. Даже Гансик прибавил ходу. Слышим — две птички жалобно так пищат. Дрозды!
— Плачут, — говорю я шёпотом.
— Сбрендил, — замечает Гансик, швырнув огрызок яблока. — Птицы не плачут!
— Нет, плачут, — шёпотом говорит Аннемари, сердито взглянув на Гансика.
— А теперь ругаются, — говорю я, — да ещё как!
— Ты что, маленько того? — спрашивает Гансик, постучав себя пальцем по лбу, и впивается зубами в сочную грушу.
Мы, стараясь не рассмеяться, подкрадываемся к тому месту, откуда доносится птичий щебет. Глядим — два дрозда скачут по нижней ветке дерева. Голосят вовсю! А под ними, на земле, гнездо с птенцами. Его во время грозы ветром сдуло. И тут мы увидели самое страшное. Чёрный кот, красавец, подросткового возраста, подкрадывается к испуганно попискивающим птенцам. Они просто отданы ему на растерзание.
— Сейчас сожрёт их, — шепчет Гансик.
— А ты бы сам небось не прочь их сожрать, — отвечает Аннемари, ткнув его кулаком в бок.
Чёрный мурлыка уже нас заметил. Застыл на месте и поглядывает то на птенцов, то на их кричащих родителей, то на нас. Кое-кто из наших ребят вооружился палками и камнями, но учительница говорит:
— Погодите минутку! Не двигайтесь. Посмотрим, как поведёт себя кошка.
А я все думаю: «Ох и красив же ты, Мурлыка! Вот бы заполучить тебя домой. Уж я б тебя отучил есть птиц!»
— Можно, я с ним поговорю? — спросил я.
Гансик прыснул со смеху и опять впился в грушу.
— А ты что думаешь, звери не понимают? — шёпотом говорит Аннемари. — Этот кот поспособнее тебя. Сколько раз тебе говорили, чтобы ты не жевал на уроках, а ты никак не усвоишь!
Гансик слегка смутился, но всё жует свою грушу. Я поскорее снял кусок колбасы с моего бутерброда:
— Проголодался, Мурлыка! — Я показал ему колбасу.
Кот поглядел на птенцов, на колбасу и отступил назад. Потом сделал лёгкий прыжок в сторону и, застыв на месте, уставился на колбасу. Я поманил его и придвинулся чуть поближе. Он подпустил меня к себе и быстро подхватил кусочек колбасы, который я ему бросил.
Ай да Мурлыка! На чёрной груди белая звёздочка. Не то чтобы котёнок, но и котом тоже не назовёшь. Тут он осторожно подошёл ко мне и мяукнул. Я дал ему ещё кусочек колбасы, погладил. Он поднял хвост, выгнул спину и потёрся о мою ногу. Остаток колбасы он съел у меня с ладони. Тогда я взял его на руки. На лапах — белые тапочки. Милейший котяга!
— Пойдёшь со мной, Мурлыка? — спросил я и тут же решил взять его домой. Может, он ничей!
Я подошёл с ним к фрейлейн Никлас. Весь класс ликовал. А когда я поставил его на землю, он сел рядом со мной и никуда больше не пошёл.
— Теперь давайте позаботимся о птенцах, — сказала Аннемари. — Только их нельзя трогать, а то к ним родители не прилетят. У кого есть чистый платок?
Она пожертвовала свою круглую корзиночку для завтрака. Мы положили в неё гнездо, а Фриц влез на дерево и крепко привязал её к ветке.
Родители птенцов боязливо наблюдали за нами. И Мурлыка тоже наблюдал. Глаза у него так и сверкали. Я на всякий случай взял его на руки. Мы стояли и ждали, когда прилетят дрозды кормить птенцов. И они прилетели. Они громко щебетали от радости. И мы все тоже очень радовались. Так, радостные, и пошли дальше.
