Он помолчал, слушая ответ. Потом что-то пробормотал, играя авторучкой. Мы от волнения глотали слюну.

— Эрвин Майер его настоящее имя? — спросил полицейский и поглядел на нас как-то чудно. — Спасибо!

Мы торжествовали.

Он положил трубку. На лице его играла улыбка.

— Ну, ребятки, вы промахнулись, — сказал он мягко, по-дружески. — Но такое и с нами случается. Бывает. Этого человека зовут Эрвин Майер, он разъезжает от спиртового завода, развозит образцы водки. Директор знает его давно…

— Но ведь он называет себя Теве Шуром! — перебили мы его с возмущением.

— В тюрьму его надо! — крикнул Гансик. — Поглядите вот на мои пятки!

Его пятки и в самом деле были стёрты до крови.

— Это его прозвище, — успокоил нас полицейский. — Все называют его Теве Шуром, потому что он очень похож на знаменитого велогонщика. Что он тут может поделать? А вы попались на удочку…

Гансик даже побледнел. Он не мог произнести ни слова.

— Уж придётся вам, как это говорят, делать хорошую мину при плохой игре, — посоветовал дядя Фрица. — Ничего вы такого не пропустили! У вас ведь каникулы.

— Ну да, не пропустили!.. — крикнул Гансик. — А дрова!

— Какие дрова?

Фриц рассказал своему дяде, что мы вот уже третий день подряд ввязываемся в какие-то приключения, вместо того чтобы колоть дрова. И всякий раз — пустой номер! Как заколдовано!

— А послезавтра в школу идти, — заключил Гансик. — И опять до самого рождества дома будут нудить, что на меня нельзя положиться. Отец меня вечно пилит…

— Но ведь у вас ещё целый день свободный!

— Да, а дров-то… Во-от такая гора! — простонал Гансик. — А тут ещё пятки!..

— А вы возьмите да покажите, на что вы способны!

Разочарованные, мы покинули полицейский участок.

— А если устроить ночную смену? — сказал Гансик с досадой. — Тогда, пожалуй, дровам непоздоровится!

— Золотые слова! — одобрил Фриц. — Когда начинаем?

— Прямо сегодня!

— Ладно, придём через час!

И мы захромали домой — подкрепиться.

До вечера, до самой темноты мы пилили, кололи, пилили, кололи — всё молча. Когда стемнело, большая гора дров заметно уменьшилась, а маленькая заметно увеличилась.

— Спокойной ночи, — сказали мы друг другу, когда было уже совсем темно. — До утра!

Рано утром я пришёл к Гансику во двор. Было всего несколько минут восьмого, но Гансика я застал уже за работой. В половине восьмого во дворе звенела пила и ухал топор, как на лесоповале в лесу. К полудню от большой горы осталась только маленькая горка. А маленькая гора превратилась в большую. Когда начало темнеть, мы с Аннемари подняли у стены последнее бревно, чтобы положить его на козлы.

Что это? Смотри! Ёжик!

Он быстро пробежал мимо нас. От изумления мы застыли на месте. С бревном в руках. Мы пришли в себя, только когда увидели, что он мчится вдоль забора прямо к дыре.

— Побежали за ним!

— Держи его!

Нет, слишком поздно. Ёжик нырнул в дыру. Мы глядели ему вслед. Он бежал к противоположному забору сада.

— Лови его, Пауль! — крикнула Аннемари. Но забор на той стороне сада был с колючей проволокой.

— Некогда, — сказал я, — давайте дальше!

В первый школьный день учитель Юхт объявил нам после третьего урока:

— Наш класс сегодня после занятий собирает урожай груш на пришкольном участке. Кто пойдёт?

Раздался такой шорох, словно пролетела ракета — так быстро поднял руки весь класс. Только у нас четверых не взлетели руки с парт.

— Вы не идёте? — удивился учитель Юхт. — Даже Гансик не идет?

Но Гансик печально ответил:

— Я-то и рад бы, да руки поднять не могу…

— И как это вас угораздило? — сказал учитель Юхт.

Он оставил нас четверых после уроков в кабинете физики.

Мы удручённо молчали. Было ясно, что на этот раз мы влипли.

Гансик тяжело вздохнул, пожал плечами и поиграл с магнето, стоявшим на столе для опытов.

— Аннемари… — сказал он, покосившись на Аннемари.

По виду Аннемари никак нельзя было сказать, что она сильно раскаивается.

— Прекрати! — одёрнул я Гансика. — «Аннемари, Аннемари»!..

Этот трус решил всё спихнуть на Аннемари.

— Ерунда, — поддержал меня Фриц, — все мы виноваты! Ну и что же, что Аннемари… ведь мы-то…

— А ещё виноват случай! — подхватила Аннемари с лукавой улыбкой. — Почему это Фриц получил вдруг травму?

— Ну да, — обрадовался я, — конечно, случай! Почему это я как раз был в ссоре с Аннемари? Я бы наверняка вмешался.

— А больше всех виноват наш учитель Юхт. Почему это он как раз в тот день заболел? — строго спросил Гансик. — Ничего бы и не случилось, если бы он был в школе и на поле!

Мы рассмеялись, хотя нам было не до смеха. И учитель Юхт тоже рассмеялся. А ведь Гансик-то прав!

Вся эта неразбериха началась за неделю до футбольного матча с командой школы имени Гейне. Матч должен был решить, кто из нас выйдет в чемпионы района. Наши ребята просто на голове ходили от радости и здорово задирали нос. Я, капитан команды, играл центра нападения. Гансик стоял насмерть перед воротами — он был защитником. Но главный наш козырь был непревзойдённый вратарь Фриц.

Наш тренер Макс из «Динамо» показал нам несколько тонких приёмов. Удар по мячу, например, должен приходиться чуть-чуть пониже середины. Макс даже мелом черту рисовал и натаскивал нас на это. Мы чувствовали себя довольно уверенно. В общем, всё шло нормально. Но тут я, что называется, малость зарвался.

В один прекрасный день я зашёл за книгой к Аннемари и не застал её дома.

— Да ты пойди сам возьми, Пауль, — сказала мне её мать.

Я поднялся по лесенке в мансарду и взял с полки книгу. Случайно мой взгляд упал на кукол Аннемари. Они сидели на игрушечном столике — пережитки детства. У меня появилось какое-то дурацкое чувство, что слишком уж нахально они на меня глазеют. Особенно одна, в розовом платье и шляпке с цветочками. Я даже язык ей высунул. Лохматая кукла-мальчик и облезлый мишка, и маленький голышок вели себя ещё довольно прилично. Но эта дама в розовом явно глядела на меня с наглой улыбкой. Она просто насмехалась. Во всяком случае, такое у меня было впечатление.

И это уже не в первый раз. Так бывало и раньше, когда мы тут наверху играли и занимались, а Гоппи стоял караулил и лаял в случае надобности.

— Эй ты, Роземунда, Туснельда или как тебя там, — сказал я, — чего глаза вытаращила? Учти, я — капитан!

Поскольку она не удостоила меня ответом, я вынул из ящика стола цветные карандаши Аннемари и подрисовал ей коричневые усы. И синий нос. Получилось очень смешно. Я посмеялся, а потом ещё накрасил ей губы лиловым. Потом навёл брови зелёным и установил, что теперь она ведёт себя далеко не так нахально, как раньше. Ещё я добавил кружочки на щёчки, а потом отпустил её на место.

— И запомни, — сказал я, — на капитана так нагло не глазеют!

Я сбежал вниз по лестнице с мансарды весьма довольный собою и помчался домой. А дома весь вечер читал — происшествие с куклами было забыто. Утром в школе я хотел было поздороваться с Аннемари, но она повернулась ко мне спиной и стала разговаривать с Фрицем. Я стоял в сторонке один. Потом подошёл Гансик. Он, как всегда, жевал — откусывал то от яблока, то от бутерброда.

— Поссорились, — сказал я важно.

Гансик на мгновение перестал жевать.

— С Фрицем?

— С Аннемари.

— Из-за чего?

Мне вспомнилась наглая Роземунда. Я громко рассмеялся и рассказал про неё Гансику.

— Выходит, она до сих пор ещё в куклы играет? — усмехнулся он.

— Да ты что? Они просто так у неё там сидят!

Исподтишка я наблюдал за Аннемари и Фрицем.

Он то и дело посматривал на нас. А она с гордым видом глядела в потолок. Как принцесса. Видно, он был уже на её стороне. Поэтому я решил перетянуть Гансика на свою. Да это совсем и не трудно — он всегда ко мне пришвартовывается.