«Мы отстояли независимость и свой путь в мире!» Это еще подумать, кто отстоял.
Голова вдруг едва не взорвалась, он даже сморщился от боли — стало трудно дышать. Но тут же отпустило. Хорошая это все-таки вещь — коньяк. Особенно — местный, не французский. То-то советские да и не только коллеги так на него налегали. Лечебная штука, гордость Констанцы!
А все-таки, кто это прорвался к телефону? Чего ему на самом деле было надо? Какой-нибудь дипломат? Он бы действовал совсем не так: представился бы для начала, что ли. А этот?
Постой-ка, Фома, в мистику не верующий, а что это за глухие слушки ходили про спецподразделение «шербими», лично подчиненное Леону Андруцэ? Кого-то они там громи-
ли и подчиняли, он слышал о таком, но не проверял… «Смерть бесам!» Мистика какая-то! Да, вроде бы так называлась какая-то подпольная организация. Больше все равно ничего известно не было.
Черт его знает! Интересно, где приземлится вертолет? Уж точно — не в столице. Но границу не перелетит — еще со вчерашнего дня подготовлен секретный приказ для ПВО. Самое главное — они не кинулись в посольства! Хотя и на этот случай был план.
Генерал машинально выдвинул ящик стола. Достал именной револьвер — подарок советского маршала. «На память о том, как мы НЕ СТАЛИ врагами», — сказал тогда коллега. Да уж, тогда пришлось мобилизовать все силы. Вторжение означало гибель, но вот этого-то и не состоялось. Границу держали очень хорошо.
Маршал еще раз прошелся по комнате. Почему-то звонок не шел из головы. Может, он зря с ними так? Надо было переговорить… Надо было…
Головная боль подобралась незаметно — и теперь она стала легкой, ползучей. И это было еще хуже.
Он грузно опустился в кресло. Надо бы позвать кого-нибудь… Сегодня он не сможет ни с кем встретиться, пускай готовят свой временный совет. Кажется, все идет по его плану. Что ж, это хорошо.
Боль давила и внушала, не давая передышки. И неожиданно генерал сообразил, что это за внушение.
Он должен сделать всего-то несколько простых вещей. Протянуть руку. Это ведь очень легко. А потом — еще легче — взять со стола оружие. Снять с предохранителя. Поднести к виску…
Он сжал голову руками, отбрасывая наваждение. Что же это такое, что?
Снова зазвонил телефон. Генерал попробовал протянуть руку к трубке — боль тут же сделалась совершенно невыносимой. Трубка будто бы раскалилась докрасна. Как заготовка на наковальне в деревенской кузнице…
Он невольно улыбнулся, вспомнив деревню, соседа-кузнеца, — его потом, вроде, расстреляли немцы. За то, что был Цыганом…
И вновь рука, словно бы зажив совершенно самостоятельно от его воли, потянулась к револьверу. Генерал с ужасом смотрел на происходящее, пытаясь закричать — теперь ему было уже все равно, кто из подчиненных и что об этом подумает. Но кричать он не мог — из горла рвался только свист.
А перед глазами возникло лицо великого вождя Леона Андруцэ. Оно было искажено злобой.
«Тебе недолго осталось жить, раб кесаря!..» Губы вождя кривятся в усмешке. А глаза… Нет у него глаз. Есть только шевелящаяся Тьма. Только Тьма — больше ничего…
Стук в дверь…
— Товарищ генерал! Товарищ генерал, откройте! Танки входят в город! Бои на окраине…
Что это? Что? Бои? Диктатор?!
Он попытался встать с кресла. Тело выгибалось, не желало слушаться.
И все-таки встал — самым последним осознанным движением.
Выстрел в кабинете был слышен даже на улице.
* * *
Эйно выругался. Он понимал — шанс помочь был слишком невелик. Значит, Киву не спасти. Жаль — солдатом он был хорошим.
Что ж, теперь придется действовать по обстоятельствам. Перво-наперво — послать сигнал всем своим. Иначе — потери неизбежны. Ред — тот наверняка сейчас с революционным народом. Да и остальные тоже. Они еще не знают, что сейчас начнется.
Не вышло договориться с военными — выйдет с гражданскими. Только бы успеть, успеть хоть как-то их организовать.
А на окраине, как раз в той стороне, где вчера оказался Эйно со своими спутниками, шел бой. Несколько армейских БТРов было уже подбито, и теперь солдаты укрылись в близлежащих домах. Но становилось понятно, что все уже подходит к концу — «шербими» зашли с тыла, а спецотряд народной полиции довершил разгром. Еще через пятнадцать минут вход в город для тех, кто устроил резню в Сильваре, был свободен.
Глава 16
«Все мужики — сволочи!»
Санкт-Петербург,
наши дни
Ника заснула, а вот Эвелине не спалось. Она встала, бесцельно прошлась по комнате, вышла на кухню и нервно закурила. То, что она увидела в мозгу девушки, наводило на странные мысли. Что это вообще могло быть? Как будто кто-то сделал бедную девочку энергетическим генератором. Для себя. Хотелось бы знать, кто именно так ее использовал. И странные видения, о которых она так долго рассказывала — что это? Глюк?
Сама Эвелина именно так и сказала: «Глюк». И повторила несколько раз — пускай лучше Ника именно так и считает, знать правду ей совсем не обязательно, как бы эта правда не довела ее до психдома. А что, мало там вот таких, несчастных? Да и притом, у Ники так себе наследственность. Папаша — из старых хиппи, да вдобавок, покуривал он кое-что, когда девочка родилась. Мало того — Эвелина подозревала, что он еще и кололся.
И ушел — вскорости после рождения ребенка. Ника о нем говорила, но сама отца никогда не видела. Иное дело — мать. Ей, пожалуй, сейчас совершенно все равно, где обретается дочка. Не приходит домой — и ладно! Тем лучше…
Ника как-то рассказала, как она однажды, несколько месяцев назад, явилась домой… Эвелина поморщилась, вспомнив бесхитростный рассказ девочки. Ника ей все выложила. От этих мерзостей — мороз по коже. Да, бывают ведь на свете такие женщины — на одну букву русского алфавита! Вот как бы дорогая Ларисочка такой же не стала! Слишком много места в ее жизни занимают эти козлы!
Почему-то мысль о подруге вызвала у Эвелины бешеное раздражение. Ларисочка… Ведь надо же ей всем похвастаться — и новым платьем, и золотыми сережками, и богатеньким кавалером. Эвелине Кари или как-там-его был представлен — и не понравился сразу. К тому же, Джагара не смогла не сболтнуть о роде деятельности Эвелины — и это вызвало поток «остроумия» со стороны Кари. Остроумия… Ослоумия, лучше сказать! Ах, неужели — самая настоящая ведьма? Скажите пожалуйста, а где ваш хрустальный шар и черный кот? А я думал, это обязательно…
Он думал?! ОНИ, эти козлы, если и думают, то всего лишь одним местом!
Эвелина нисколько не сомневалась, что это именно Кари поставил энергетическую ловушку на Нику. Ну и мразь же он после этого!
Тогда она не удержалась и кое-что высказала этому типу. Он был очень недоволен, и Джагара — тоже… «А, по-моему, ты мне просто завидуешь», — так по телефону и сказала. Завидовать? Чему? Деньгам? Деньги ею не заработаны, это — хуже проституции! Или — завидовать так называемой личной жизни? Ну-ну…
В глубине души Эвелина надеялась, что Джагара когда-нибудь все поймет — и станет жить так, как она сама. Другой образ жизни ведьма просто не признавала.
Значит, Кари? Правильно, Ника же сказала, что они встречались с ним и Джагарой в кафе, что она с этим Кари поссорилась. Доказательства вполне достаточные. А там есть еще какой-то Эрик — тоже отпетый мерзавец, это уж наверняка.
Пожалуй, следовало продумать, как нужно будет действовать. С завтрашнего же дня, не откладывая в долгий ящик.
Этот недалекий парень из мира Запределья вызывал некоторый интерес СУЩЕСТВА. Пожалуй, его можно использовать для своих целей, даже вполне возможно. Что о нем скажешь? Молод, точно также, как его собственный носитель. Живет и здесь и там, причем здесь он даже не подумал обзавестись жилищем. У знакомых зависает, если не врет, конечно. Вероятно, имеется в виду эта его девица — вот уж ничего из себя точно не представляет. Этим людям очень важны внешние образы. Надо бы потом, на досуге, подумать — почему? Это для существа оставалось загадкой примитивных тварей. Впрочем, загадок было много, но они требовали вдумчивого и внимательного изучения. Когда этот мир станет ЕГО миром, — вот тогда эти загадки можно будет неторопливо решать. Все равно как заполнять клеточки японского кроссворда — вот уж странное увлечение!
