Карим выехал на Московский проспект, миновал его и оказался на Ленинградке.
Что же дальше? Жители деревни в семь домов объединились и уничтожили источники во всем городе? Да они даже не подозревают об их существовании, поскольку среди этих людей нет ни одного мага.
Среди людей нет, поправил себя Сатин, но там еще живет Часовщик, тот самый, который откуда-то знает его, Карима, и он-то точно чародей. Может быть, это он уничтожил источники в городе?
Но как бы он это сделал?
Картинка не складывалась.
Карим подъезжал к «Речному вокзалу», когда зазвонил мобильник: отец.
– Да, пап! – ответил Карим, включив микрофон.
– Привет, сынище! Как дела, как учеба продвигается?
– Да ничего, пап, все хорошо. А как у тебя.
– Да я в суде был. Сейчас вот на «Речном», вышел из метро, домой собираюсь.
– Ух ты, так я тоже поблизости. Может, встретимся, перекусим где-нибудь?
– Отличная мысль! Только я тут ничего не знаю.
– Я знаю, пап. Ты у какого выхода стоишь, у ближнего?
– Нет, у дальнего. Перепутал.
– А, ну стой там, я сейчас подъеду.
Карим отключился, перестроился в левый ряд и повернул в сторону торгового центра. Станция находилась совсем рядом, отца он увидел у киоска «Роспечати». Тот стоял и курил. Заметив знакомый черный «Мерседес», потушил сигарету и, бросив ее в урну, устремился навстречу сыну.
– Минздрав предупреждает! – погрозил пальцем Карим, опуская стекло.
– Угу. А купившему блок – одиннадцатую пачку бесплатно, – засмеялся отец, забираясь в машину. – Куда едем?
– А поехали на набережную, там симпатичная забегаловка есть, – предложил, трогаясь, Карим.
– Как скажешь, сынище, – кивнул отец.
Они проехали через парк Речного флота с бетонными скульптурами на воротах и повернули на набережную. Забегаловка оказалась шашлычной, но младший Сатин заявил, что шашлык здесь лучше не брать, а заказать купаты или баварские колбаски. Так они и сделали, взяв еще по пиву, – Карим пил безалкогольное.
– Мать переживает. Не пойму: чего переживать-то? Ты же взрослый уже, самостоятельный.
Отец отхлебнул светлого, совершенно без пены, пива из высокого стакана.
– Сама призналась? – удивился Карим.
– Да нет, конечно. Она же у нас стойкая. Молчит. Но я-то вижу. Слушай, сынище, а может, случилось чего? – Сатин-старший обеспокоенно взглянул на сына. – А то вы с матерью всегда молчите, заговорщики…
– Нет, пап, все в порядке, – поспешил успокоить его Карим. – Ты лучше расскажи, как твой суд.
– Да… неважно, – сразу расстроился отец. – Этого Александрова, который хочет разместить в наших зданиях торговый комплекс, знать никто не знает, откуда он возник – неизвестно, однако документ купли-продажи у него на руках. Сделку, как утверждает, совершил в кафе: подошли и предложили купить здания СКБ «Горизонт». Как тебе нравится? Он и согласился. Купил у какого-то посредника, того, конечно, найти не могут, в общем, там такое… А теперь одна московская газетенка написала, что наш завод не является оборонным и никакой ценности для государства не имеет.
– Но это же неправда! – возмутился Карим.
– Неправда, и это можно доказать, но сколько нервов потрепали! – Отец тяжело вздохнул и приналег на еду.
Некоторое время они ели молча, пока Кариму не пришла в голову одна мысль.
– Слушай, пап, а у вас нет такого Часовщика…
– Кого? – откликнулся отец.
– Маленького такого, – тут же поправился Карим. – Ушастого и с большим носом.
– А! Так это Рассел. Ох и вредный мужичонка, – поморщился отец. – Любит повторять, что он абориген, родился в городе в год его основания. А мы – так, пришельцы.
– Сколько ж ему лет, получается? – задумался Карим.
– Да пятьдесят два, чуть больше, чем мне. Кстати, руки у него золотые. Все может, все умеет. Бесценный специалист.
– Он кто вообще?
– Инженер. А откуда ты его знаешь?
– Вообще не знаю, – помотал головой Карим. – Но он откуда-то знает меня.
– По-моему, он всех знает, – ничуть не удивился отец. – Мог видеть, когда ты заезжал за мной на завод и запомнить.
– За один раз? Мельком? – удивился Карим.
– У него феноменальная память.
– Понятно, – протянул Карим.
– Ты сейчас куда направляешься? – отец допил пиво и взглянул на часы.
– На строительный рынок. Хочу Илюхе помочь ремонт сделать, раз уж я у него «навеки поселился», – улыбнулся Карим.
– А, это дело хорошее, – кивнул отец и поднялся. – А мне бежать пора. Пока доеду…
– Так подожди, подкину до остановки.
Они вышли из кафе, сели в машину и, доехав до остановки четырехсотого автобуса, распрощались.
«Может ли Часовщик, живущий в городе с рождения, вдруг захотеть его уничтожить?» – думал Карим.
В это верилось с трудом.
Карим пробыл на строительном рынке недолго, купил все, что требовалось, и вернулся домой засветло. Когда он наклонился над багажником, чтоб достать стройматериалы, кто-то похлопал его по плечу. Не разгибая спины, Карим обернулся… И лишь каким-то чудом успел отклониться от летевшего прямо в лицо кулака.
Сатин быстро выпрямился.
На него наседали двое невысоких типов в масках, неестественно черных, какого-то карнавального вида. Приняв стойку, как у боксеров, они атаковали с двух сторон, не слишком умело, но решительно.
Карим никогда не занимался ни боксом, ни единоборствами. Но гантели по утрам таскал, хотя и не каждый день. Поэтому для него не составило особого труда ткнуть одного из «ниндзя» кулаком под дых. Тот согнулся, но атаку второго Сатин пропустил. Незнакомец кинул Кариму в глаза чем-то вроде песка – не исключено, что это было заклинание, и, подхватив своего приятеля, бросился бежать.
Карим успел разглядеть лишь их спины.
Он был слегка ошарашен, бросать покупки не хотел, поэтому гнаться за незнакомцами не стал. Постояв с минуту, протирая глаза, Сатин вновь склонился над багажником.
«Бывает же», – подумал он, вытаскивая связанные вместе четыре рулона обоев.
Илье он решил не рассказывать о случившемся, чтоб не волновать его лишний раз.
Как ни старались власти скрыть причину несчастного случая, происшедшего с «коричневым» магом Вадимом Ивановым, информация все равно просочилась по сарафанному радио, что не добавило горожанам оптимизма.
Пожилая дейвона Наталья Андреевна узнала о происшествии от знакомой, находясь в поликлинике. Она истолковала сообщение по-своему и не стала дожидаться очереди к врачу, а во весь дух бросилась домой.
В большой четырехкомнатной квартире пенсионерку ждали две дочери, одна из них беременная, сын, муж старшей дочери и собака Глафира. Каждый из них был дейвона – ну, кроме Глафиры, конечно, если только она тщательно не скрывала это.
– Уезжаем! – прокричала Наталья Андреевна с порога, задыхаясь и кашляя. – Собирайтесь. Быстро пакуйте вещи.
– Что случилось, мама? – выскочила на крик из своей комнаты младшая дочь Алина, еще школьница.
– В городе беда. Москва гибнет. Москва гибнет! – затараторила мать, всплескивая руками. – Говорили, что продержимся, а люди уже умирают. Прямо на улицах падают. Уезжать надо, уезжать. Срочно! Собирайте вещи.
– Почему Москва? Мы в Зеленограде живем, – протянул зять.
– Да все едино. Все едино, все рядом, – махнула рукой женщина, бросилась к шкафу и начала вытаскивать из него чемодан.
– Мать, да куда ехать-то? – пришел в себя сын. – Я только что работу нашел.
– Ничего, найдешь другую. Программисты везде нужны. К сестре едем, в Самару. Давайте, живо. Живо, ребята!
Старшая дочь, придерживая рукой внушительный живот, испуганно хлопала глазами, глядя на мужа.
– Машка, тебе нельзя волноваться, – сказал тот. – Поедем, в самом деле, так спокойнее будет.
Глафира решительно гавкнула.
Они ушли к себе собирать вещи. Их примеру последовали остальные.
…Через час о скоропалительном отъезде семьи дейвона знал весь шестой район Зеленограда, и кое-кто воспринял это как сигнал к действию.
