В сердце торгового комплекса располагался искусственный каток. А в центре его светился широкий энергетический столб – яркого белого цвета в середине и более бледный к периферии. На льду с упоением катались люди и нелюди, которые не видели этого сияющего стержня. Вокруг катка теснилось довольно много кафе и ресторанчиков.

– Да, неплохо придумано, – заметил травматолог.

– Я устала, как собака, голодна, как волк, и домой хочу. К своим.

– Чисто по-человечески? – усмехнулся Карим.

– Не смешно!

– Ты точно не полукровка?

– Нет. Чистокровная.

Карим внимательно осмотрелся, насколько хватало взгляда.

– Можно рискнуть и попробовать забросить под хобот. Вон, хотя бы пиццу…

Вдруг Снежана вскочила и шумно втянула воздух.

– Чувствуешь? – тревожно спросила она.

– Что, запах пиццы? Еще бы, аж желудок сводит!

– Хвоей пахнет. Очень сильный запах.

Карим тоже попытался принюхаться.

– Ух ты, да, действительно. Еле-еле.

– Очень сильный запах, – медленно повторила Снежана, потом встала и направилась к одному из выходов.

– Ты куда? – удивился Карим.

Девушка ничего не ответила, продолжая идти вперед.

Сатин встревожился. Вскочив, он быстро догнал ее и тронул за плечо:

– Снежана!

Никакой реакции – маах`керу уверенно шла дальше. Запах хвои чуть-чуть усилился.

Карим испугался – на Снежану воздействовали каким-то заклинанием, в этом не было сомнений. Но что это за заклинание и есть ли способ бороться с ним, он не знал, он даже не слышал ни о чем подобном. Слабо надеясь на успех, он все же попытался задержать девушку. Обогнал, встал перед ней, схватил за руки.

– Снежана! Снежана, очнись! Это я, Карим. Дейвона! Снежана, погляди на меня! Зачем ты туда идешь?

Снежана внимательно посмотрела на травматолога.

Ее глаза не походили на безумные или «стеклянные», взгляд был совершенно осмысленным.

– Я устала, как собака, – повторила она. – Очень хочу спать. Мне нужно… Мне надо пойти туда. Отпусти, иначе я умру.

Руки Карима опустились. С отчаянием он смотрел вслед девушке, не зная, что предпринять. Схватить и не пускать? А вдруг ей станет хуже?

Снежана между тем поднималась по лестнице. Она шла, никого не замечая. Карим плелся следом, пытаясь отыскать в своей памяти хоть что-нибудь, хоть какие-то знания, пригодные для борьбы с неизвестной напастью. Но память, как назло, молчала.

Они поднялись на второй этаж, где располагались кинотеатры и зал игровых автоматов.

Сеанса в этот час не было, не было тут и посетителей. За стойкой бара уныло курил бармен. Снежана шла так уверенно, как будто знала куда. Бармен оживился и проводил девушку заинтересованным взглядом, но ничего не сказал и не тронулся с места. Подойдя к двери, ведущей в кинозал, маах`керу рывком распахнула ее и вошла. Кариму ничего не оставалось, как последовать за ней.

– Эй, куда? – крикнул продавец, роняя сигарету, но с места не сдвинулся.

В зале царила темнота. Снежана шла между рядами кресел, приближаясь к экрану.

Карим включил подсветку телефона и, нервно оглядываясь, пытался хоть что-нибудь разглядеть. Внезапно он обо что-то споткнулся и со всего размаху полетел на пол. В следующий момент сверху на него навалились, заломив руки за спину.

– Что ж тебе все неймется-то, доктор? – говоривший был скорее доволен, чем зол, он явно праздновал долгожданную победу над врагом. – Ну чего ты за ней таскаешься? Мохнатеньких любишь? – Сатра заржал, довольный собственной шуткой.

– Убери копыта! – мрачно сказал Карим.

– Рога себе обломай! – загоготал сатра, находившийся в отличном расположении духа. Потом крикнул кому-то: – Леха, выводи ее через зал автоматов, я сейчас…

– Давай, не возись! – откликнулся невидимый Леха.

Сидевший верхом на Кариме «зеленый» в два счета связал травматологу руки, а потом и ноги.

– К тебе у нас нет особых претензий, – миролюбиво пояснил он. – Полежи пока здесь, отдохни. Мы уж как-нибудь без тебя справимся.

– Зачем вам девушка? Что вы собираетесь с ней делать? – стараясь, чтобы голос прозвучал как можно спокойнее, поинтересовался Карим.

– Да ничего с ней не случится, обменяем на… и вообще, это не твое дело! – спохватился сатра. – Ну все. Бывай, демократ.

Сатра поднялся и поспешил к выходу.

– Гиппократ… – машинально поправил Карим.

«Обменяют? А это уже интереснее», – подумал он.

– Да какая, на фиг, разница? – донеслось издалека. – Хоть гиппопотам.

Карим остался лежать на брюхе в темном кинозале.

«Надо было спросить, чем это они приманили Снежану», – запоздало подумал травматолог.

Досадуя на собственную глупость и нерасторопность, он попытался пошевелиться. Со второй попытки ему удалось перевернуться на бок, потом на спину. Это оказалось ошибкой: подняться из такого положения для человека, не занимающегося спортом, практически невозможно.

Сесть – да, что Карим и сделал. Встать – нет.

Шло время. Сейчас сатра уже, наверное, уволокли Снежану неизвестно куда. То есть – почему неизвестно? Как раз известно – в машину, а потом в Зеленоград. Карим почувствовал, что начинает злиться.

Он испытывал подобное чувство редко. Можно даже сказать – он вовсе никогда не злился. Сердился, бывал раздосадован, огорчен. Нечасто – обижен… Но настоящей злости, пожалуй, не переживал никогда.

Но все когда-нибудь бывает в первый раз.

Сатин рванулся изо всех сил, но веревки оказались слишком крепкими.

Оставалось применить магию – но и это непросто будет сделать.

– Тьфу ты, фак-келы ада! – наконец выругался Карим, злясь сам на себя и на подлого сатра.

Он перевернулся и встал на колени, потом, навалившись корпусом на сиденье, кое-как поднялся. Но сделать хотя бы один шаг, даже подпрыгнуть, со спутанными ногами все равно было нереально. Карим опустился в кресло, лихорадочно соображая, как поступить. Ползти? Чудесная будет картина, когда он появится в таком виде из темного кинозала. Да и чем он тогда поможет Снежане? Смех, да и только.

Карим сполз на пол, подтянув согнутые в коленях ноги к животу. Единственный способ освободиться – сотворить немножко огня и пережечь веревки.

Иногда знания не так уж и нужны, нужно просто везение. Ну что с того, что Карим знал, откуда в его организме берется энергия? Да, ее вырабатывают митохондрии. Но как выудить хотя бы одну завалящую толстенькую митохондрию и заставить ее поджечь веревки?

Карим напрягся, изо всех сил всматриваясь в узел, которым были затянуты путы на ногах. Смотреть надо, не отрываясь. Обычно рекомендуют представить огонь – но здесь надо не просто представить, его надо как-то перебросить.

Карим смотрел, смотрел на этот узел, он уже злился на этот узел, он просто ненавидел его, мысленно насылая на него все пламя всех пожаров, но тот все не загорался, даже тлеть не думал.

И только когда воображение нарисовало огненный смерч, узел вспыхнул ярко-алым пламенем, так, что прогорели штаны, да еще Карим получил пузырящиеся ожоги над лодыжками. По шкале эмоций его состояние можно было бы обозначить как «ярость», зато он был свободен.

Испытывая острое желание подвергнуть пленившего его сатра медленной и мучительной смерти, Карим бросился вон из кинозала, морщась от боли. Веревки на руках он разорвал без всяких заклинаний, если только не считать магией свежеразогретую ярость.

«Зеленых» он догнал уже возле катка – им приходилось идти достаточно медленно: один из них вел под руку уже ничего не соображавшую Снежану. Карим налетел на них и свалил провожатого девушки ударом в ухо.

Если травматолог и не был спортсменом, то немощью тоже не отличался.

Второй сатра обернулся и бросился на Карима. Сцепившись, они покатились по полу. Без всякого морока. Без иллюзий, без защитных заклинаний. Кое-кто из оказавшихся рядом людей заспешил прочь, кто-то, наоборот, подошел поближе, чтобы посмотреть.

«Фигуристы» с интересом толпились у края катка, превратившись в зрителей. Кто-то звал милицию. Снежана безучастно сидела на полу. А дейвона-полукровка и подающий надежды маг-сатра, словно два тривиальных «коричневых», не видящих сквозь Пелену, грубо и примитивно били друг другу морды.