— Барон фон Род из Кенигсберга.
Последний ответ убедил принца в том, что граф действительно был масоном шотландского ритуала, и позже он написал Жану-Батисту Виллермозу, рассказав ему все обстоятельства разговора: «В этом я усматриваю самое хорошее доказательство нашей исторической связи, но не более того».[441]
Эти слова принца Карла понимаются совершенно ошибочно. Почему-то думают, что они относятся к исторической связи между принцем и графом Сен-Жерменом, но зная изложенные выше обстоятельства учреждения «Строгого наблюдения» и роль Виллермоза и Карла Гессенского в его реформировании, следует понимать это замечание так, что между уставом «Строгого наблюдения» барона Хунда, сменившего во главе Седьмой провинции (Германии) шотландского ритуала Маршалла фон Биберштейна, предшественником которого (великим магистром провинции) в свою очередь был барон фон Род, и пришедшим на смену «Строгому наблюдению» Хунда «Исправленным шотландским ритуалом», который создал Виллермоз и утвердил общемасонский конвент в Вильгельмсбаде, есть принципиальные духовные и структурно-организационные различия, хотя налицо и историческая преемственность, поскольку они оба берут свое начало от шотландского ритуала и рыцарей Храма.
…19 сентября 1781 года великокняжеская чета— наследник российского престола Павел Петрович и его супруга Мария Федоровна, в девичестве принцесса София Доротея Вюртембергская, дочь Фридриха II Евгения, герцога Вюртембергского, под именем графа и графини Северных отправляется в большое путешествие по Европе, длившееся целый год. Во время этой поездки Павел не только осматривал достопримечательности и приобретал произведения искусства для своего строящегося дворца. Путешествие имело и большое политическое значение. Впервые вырвавшись из-под опеки Екатерины II, великий князь получил возможность лично познакомиться с европейскими монархами, нанес визит папе римскому Пию VI. В Италии Павел, следуя по стопам своего прадеда императора Петра Великого, серьезно интересуется достижениями европейского кораблестроения и знакомится с постановкой военно-морского дела за границей. В результате усвоения новых веяний в европейской культуре и искусстве, науке и технике, стиле и образе жизни Павел во многом изменил и свое собственное мировоззрение и восприятие российской действительности.
В то время Европа представляла собой яркий пример того, как коронованные особы или их ближайшие родственники становились во главе масонских орденов. Стремление масонов посвятить монархов в масонские таинства вполне естественно. Оно вытекало из самой сущности учения масонов: раз уж они хотели осчастливить человечество путем нравственного усовершенствования, то вполне естественно было бы желать поставить во главе такого дела, по крайней мере привлечь к нему того, кто имел больше всего возможностей для этого.
Масоном был король Швеции Густав III, а его родной брат герцог Карл Зюдерманландский являлся шведским гроссмейстером системы «Строгого наблюдения». Король Пруссии Фридрих II был масоном, кронпринц же Фридрих-Вильгельм, будущий прусский монарх, играл важнейшую роль в масонском движении в немецких государствах. Почти все владетельные князья немецких государств были масонами.
Устремления российских масонов шли в том же направлении. Во главе ордена они хотели видеть коронованное лицо. И определенные шаги для того, чтобы во главе российского масонства оказался наследник престола, были сделаны как за границей, так и в самой России.
После посещения Павлом Берлина в 1776 году, когда цесаревич ездил, чтобы познакомиться со своей невестой Софией-Доротеей, из печати вышла брошюра о приготовлении Павла к посвящению в масоны в замке Фердинанда Брауншвейгского в Фридрихсфельде.[442] Летом 1777 года Густав III посетил Петербург. Король-масон был восторженно принят масонскими братьями. Во время пребывания в русской столице Густав высказывал мысль привлечь Павла в орден. Летом 1780 года масон — наследник прусский Фридрих-Вильгельм встречался с Павлом в Петербурге.
19 сентября 1781 года началось заграничное путешествие Павла.
В то время как Павел вояжировал по Европе, велся подробный дневник этого путешествия. Когда великий князь закончил свой вояж в ноябре 1782 года, в дневнике появилась следующая запись: «…путешествие длилось 428 дней. Проехали 13 115 верст». Однако один из важнейших итогов этого вояжа не нашел в дневнике никакого отражения. Павел покинул Россию профаном, а вернулся в нее вольным каменщиком. Этому посвящению предшествовала острейшая борьба между Фердинандом Брауншвейгским и Карлом Зюдерманландским за право возглавить масонство северных стран и за лидерство в масонском мире, и эта борьба не могла не отразиться на личной судьбе Павла Петровича, которому предстояло сделать нелегкий выбор между масонскими системами. 16 июля 1782 года (если учесть разницу в календарях, то 27 июля по новому стилю), в период проведения Вильгельмсбадского конвента Павел прибыл во Франкфурт-на-Майне и остановился в отеле «Мезон руж» (Франкфурт-на-Майне отделяет от Вильгельмсбада около 5 километров).
Наследник провел здесь два дня и имел несколько интересных встреч.
Четыре дня спустя после окончания Вильгельмсбадского конвента Павел прибыл в Штутгарт. Здесь, в замке Людвигсбург, в присутствии Карла Вюртембергского и Карла Гессен-Кассельского и состоялась ресепция Павла.[443]
Добавим несколько слов о значении этого поистине судьбоносного конгресса в истории европейского масонства. На великом конвенте в Вильгельмсбаде присутствовали 33 избранных делегата, представлявших наиболее авторитетные масонские ложи Европы. Конвент должен был дать ответы на самые злободневные вопросы масонского движения: что представляет собой масонство как таковое, являются ли масоны непосредственными преемниками ордена тамплиеров, разгромленного еще в XIV веке (эту точку зрения особенно отстаивали шведские масоны), должно ли признавать «Неведомых Высших», какова должна быть роль ордена в жизни государства, как должны строиться масонский обряд и масонская иерархия. На все эти вопросы конвент дал ответы, и его решения не потеряли своего значения до сегодняшнего дня. Был утвержден «Исправленный шотландский ритуал» Виллермоза, хотя согласия между различными течениями масонства достичь не удалось. Великого герцога Брауншвейгского избрали верховным Великим Мастером (гроссмейстером) всех провинций масонского ордена, но иллюминаты, назвав себя розенкрейцерами, по сути, поглотили орден «Строгого наблюдения». Иллюминаты — пусть на время — смогли подчинить себе таких столпов масонства, как герцог Фердинанд Брауншвейгский и принц Карл Гессенский. Россию признали независимой Восьмой провинцией ордена «Златорозового креста».[444]
Накануне Вильгельмсбадского конвента Карл Гессенский пишет фон Гаугвицу:
«Гэтторп, 12 декабря 1782 г.[445]
Не могу Вам передать, мой дорогой Брат, с каким огромным удовольствием несколько дней назад я получил от моего дорогого Брата письмо, датированное 20-м числом. Я особенно рад тому, что смог лучше узнать Вас благодаря вашему путешествию. Но Вы упрекаете себя в слабости и лености; что я должен на это сказать! Я, который во всех добродетелях, — в понимании ли, в действиях ли, — отстал так далеко от Вас. Все, что я могу и хочу сделать — это в смирении перед Господом все более отдавать ему себя, и верить и понимать, что он пожелает в нужное время все сделать хорошо. Не могу скрыть от Вас: я тешу себя надеждой, что буду иметь радость видеть Вас здесь этой зимой; это доставит мне несомненно невыразимое удовольствие. Итак, я ожидаю Вас спокойно и терпеливо, хотя должен сказать, страстно жажду этого.
