Сложно предполагать, где и когда именно был создан портрет, если его автором и правда был Пьетро Ротари. Вряд ли в России в 1762 году, когда Сен-Жермен в течение короткого времени останавливался там в доме художника, своего давнего знакомого — кстати, вскоре после отъезда Сен-Жермена Ротари скоропостижно умер в Санкт-Петербурге 31 августа 1762 года. Скорее портрет мог быть нарисован в период с 1750 по 1756 год, когда Ротари работал в Вене, Мюнхене и затем в Дрездене при дворе саксонского короля. В одном из этих городов итальянский художник мог встретиться и познакомиться с графом Сен-Жерменом, который, как мы помним, с 1746 по 1758 год проживал по преимуществу в своих владениях в Германии, и написать портрет своего нового знакомого. Саксония в те времена была курфюршеством Священной Римской империи германского народа, куда входила наряду с многими другими небольшими немецкими княжествами, и вполне допустимо, что Сен-Жермен и Ротари встретились в Дрездене. Кстати, это объяснит и то замечание саксонского посла Каудербаха, оброненное в Гааге в 1760 году, что Сен-Жермен очень хорошо знал покойного короля Саксонии Августа Сильного, если он бывал в Дрездене не только во времена правления его сына короля польского и великого князя литовского Августа III Саксонца с 1734 года, немцам более известного в качестве курфюрста саксонского Фридриха Августа II с 1733 года (7 октября 1696–5 октября 1763), но и до 1733 года. Во всяком случае, в Париже Ротари не бывал, и если он написал портрет графа для себя, кто-то из знакомых художника мог увидеть портрет Сен-Жермена среди оставшихся у живописца картин и купить его, а уже от этого промежуточного владельца портрет мог перекочевать к маркизе д’Юрфе. В 1783 году Н. Тома с этого портрета выполнил гравюру. Эта гравюра предназначалась графу де Милли, близкому другу Сен-Жермена, весьма известному в то время человеку, являвшемуся к тому же кавалером Королевского военного ордена Святого Людовика и Красного Орла земли Брауншвейгской. Под гравюрой, по которой только и известен этот портрет, приведены строки:

Джин Овертон Фуллер дает максимально приближенный к оригиналу подстрочный перевод:

Стихотворный перевод:

Фуллер считает, что эти строки дописал гравер, когда делал обрамление для портрета. Если бы они уже были под портретом в момент, когда его видели маркграф и Гемминген-Гуттенберг, то последний обязательно упомянул бы это в своих записках, справедливо замечает она.

Рассказ Геммингена-Гуттенберга об экспериментах Сен-Жермена в Ансбахе свидетельствует о подлинности его работ. И убедиться в этом помогают неудачи. У ученого-эмпирика, идущего путем проб и ошибок, успехи непременно сопровождаются неудачами. Шарлатанство неудачи скрывает.

Как пишет Изабель Купер-Оукли, с 1774 по 1776 год Сен-Жермен находится в Трисдорфе, в 1776 году живет в Лейпциге, в следующем году — в Дрездене.

При рассказе о пребывании Сен-Жермена в Саксонии в эти годы мы воспользуемся прежде всего материалами, которые Поль Шакорнак изложил на основе документов из немецких архивов[295].

Когда в октябре 1776 года граф Сен-Жермен прибыл в Саксонию, он назвался Уэлдоном, что по-английски означает благодетель.[296] Об этомсогласно приведенной Изабель Купер-Оукли цитате доктор К. Вебер на страницах своей книги[297] сообщает следующее:

На имя Уэлдона был выписан для него графом Алексеем Орловым в Пизе в 1770 или 1771 году патент генерала русской армии, поэтому в Саксонии Сен-Жермен принял это имя. По этим именем он позднее вел свою переписку из Лейпцига и Дрездена.

В течение шести месяцев граф жил затворником, принимал лишь близких друзей, для которых его инкогнито не было тайной. Среди них был господин Саграмозо — посол Мальтийского ордена в Дрездене, с которым граф познакомился во время своего пребывания в Италии и с которым он вновь встретился, когда тот сопровождал саксонского министра.[298]

Другим его другом был граф Лендорф — камергер двора в Дрездене. Он приехал в Лейпциг на пасхальную ярмарку и они подолгу разговаривали. В своих дневниковых записях, названных им «Дневник моей эпохи», Лендорф затем будет долго вспоминать замечательное выражение интенсивной духовной жизни, которое можно было прочесть на лице графа Сен-Жермена, когда тот говорил. Он восхвалял добродетель, трезвость и любовь к ближнему, но к тому же настаивал на сохранении равновесия между душой и телом для того, чтобы избежать расстройства человеческого телесного механизма. Граф непременно угощал каким-то слегка слабительным порошком, с анисовым вкусом, который заваривался как чай.[299]

Лендорф оставил свидетельство об укладе жизни «шевалье Уэлдона» в Саксонии, где он жил он уединенно, скромно, «ел один раз в день, очень мало, пил только воду»,[300] отчего решили, что он обеднел и нуждается в деньгах. Другие утверждали однако, что «он владел большим количеством алмазов».[301]

Как только стало известно, что граф Уэлдон — это псевдоним графа Сен-Жермена, в Лейпциге и Дрездене о нем начали распространяться и недоброжелательные слухи. Поговаривали, будто он — португальский еврей и ему несколько сот лет;[302] будто он родился во Франции среди плебеев.[303] Воображение будоражило и то, что у графа было много разных имен: он выдавал себя за третьего сына князя Ракоци[304] и называл себя в различных странах то маркизом Бельмаром, то господином Кастеланом.[305] С другой стороны, «ничего предосудительного за ним не числилось».[306]

Изабель Купер-Оукли пишет, что Сен-Жермен посетил Лейпциг в 1776 году под именем шевалье Уэлдона и отнюдь не скрывал своего настоящего имени, которое на немецкий манер произносилось как принц Рагоци.

Однако эти сведения о себе граф не рассказывал всем встречным-поперечным, а сообщил только лейпцигскому камергеру дю Боску и послу Фридриха II Прусского фон Альфенслебену, и то после настойчивых расспросов последнего.