– Я думаю, потому, что плевать ей было на Тару и на её магию. И на оборотня с некромантом тоже. Ей деньги были нужны, потому она и впуталась в эту историю. И тебя впутала.

Потемневшими, неподвижными глазами Элизабет смотрела в окно, на дорогу, спускавшуюся с холма и убегавшую куда-то вдаль, – наверное, до самого Клиффа…

– Я всё думаю: зачем? Зачем она всё это сделала?.. Что общего могло у неё быть с некромантом и оборотнем?.. Неужто ей и вправду было радостно от того, что её дочь стала живым трупом, верой и правдой служащим Храму Теней?

– Не знаю, – сказала Анджела. – Обычно родители хотят для детей лучшей доли. Даже если эта лучшая доля приносит ребёнку смерть. Но они ведь не знают… Мой отец вот хотел, чтобы я за Делмора вышла. Он скорее готов был умереть, чем увидеть меня женой Саймона. И ведь не увидел… И Арла, наверное, хотела для тебя лучшего. Она же видела, как ты мучаешься, работая то помощницей повара, то горничной, то прачкой. Думаешь, ей было не больно видеть, как тебя отовсюду прогоняют, и ты готова сутками лежать в постели, притворяясь больной, лишь бы только не идти на работу снова? Вот она и решила, что будет лучше, если Тарк поможет тебе стать графиней Лестрэм, чтобы ты ни в чём не нуждалась.

– Ну, а то, что для этого придётся умереть, – это так, детали… – парировала Лиз. – И вовсе не обязательно было плести интриги за моей спиной. Могла бы и меня спросить, чего мне хочется. Обычно, если я отвечаю "нет", это означает "нет", а не "я сама не знаю, что для меня лучше". Разве я хоть раз говорила ей, что хочу ходить в Храм Теней с Торном и Тарком?

Вопрос был риторическим, но Анджеле пришлось признать, что она не слышала такого от Лиз, хотя о том, что было до их встречи в Долине Теней, она не знает.

– Хорошо, ты можешь не встречаться с ней, если не хочешь. Если ты хочешь, я сама могу отвезти Энни в гости к Арле, а о тебе ничего не говорить. Могу и об Энни ей не говорить… но она, наверное, скучает по матери… ей же всего девять лет.

– Скучает? Едва ли, – сказала Элизабет. – Она ни о чём не спрашивает. Энни знает, что Арла села на корабль и отправилась на остров вместе с Тарой. Мы говорили об этом давным-давно; с тех пор вопросов у неё не возникало. Я думаю, моя сестра всё ещё помнит, при каких обстоятельствах они расстались. И как ей пришлось прятаться в лесу, потому что Тарк заставлял её смотреть в зеркало, из которого лезло что-то страшное, пытаясь её утащить…

– А может быть, и скучает, – подумав, добавила Лиз. – Иногда, вечерами, вернувшись с пастбища, сидит у окна и всё смотрит на эту дорогу. Не знаю, о чём она думает… возможно, и верит, что мама когда-нибудь придёт… сюда, в этот дом. Может быть, ты и права, – пусть едет. Но одну я её не отпущу! Поедем вместе, только не надолго. Как ты думаешь, Анджела?..

Лиз просительно заглянула подруге в глаза; она всё ещё сомневалась и ждала, что та избавит её от колебаний, высказавшись в поддержку того или иного решения.

– Знаешь, Лиззи, – задумчиво протянула Анджела, – я, конечно, не должна давать тебе советов. Но на твоём месте я бы, пожалуй, встретилась с ней. Когда мы с Саймоном вернулись с острова, я не застала своего отца в живых, – и даже на похороны к нему не успела. Служанка показала мне могилу, как будто каменная плита с надписью, – это то, ради чего я так спешила домой. Я бы всё отдала, чтобы только увидеться с ним, но туда корабли не ходят. – Анджела помрачнела; казалось, в мыслях она была далеко отсюда…

– А лорд Делмор, за которого меня сватали, тем временем женился. Мерзкий старикашка.

– Говорят, его жена – красавица, – вставил Саймон. – Ей всего восемнадцать лет.

– Это простая девушка, не богатая и не знатная, – продолжала Анджела. – Когда я сбежала, лорд Делмор так разозлился, что готов был жениться на ком угодно, лишь бы только доказать, что я ему не нужна.

– Бедная девушка, – пожалела его жену Лиз.

– Почему бедная? Говорят, она любит его. Старик знает много историй о далёких странах; в своё время он объездил весь свет. Он пудрит ей мозги своими рассказами, дарит шёлковые платья и дорогие побрякушки… а ещё возит на балы и катает в карете. Говорят, она довольна своей судьбой. Дома-то ей пришлось бы работать в поле.

– Да… оказывается, и такое бывает, – задумчиво протянула Элизабет.

– Кстати, Лиз, – полюбопытствовала Анджела, взглянув на пёстро раскрашенные глинянные горшки, стоявшие на полу, – что это ты рисуешь?

– Где? – не поняла Элизабет.

– Да вот здесь, на горшках. Что на них нарисовано?

– А, это… – Лиз опустила глаза, как будто она стыдилась своего занятия. – Да так, ничего особенного… это… это… да ты лучше посмотри сама.

Последовала пауза, во время которой Анджела добросовестно вглядывалась в цветные пятна и линии, нанесённые на круглый глиняный бок горшка, но, как она ни старалась, опознать рисунок ей не удавалось.

– Неужели не узнаёшь?

– Нет. А что это?

– Это же наше путешествие. Я думала, ты догадаешься…

– Где?.. – Анджела часто заморгала, как будто надеясь, что это поможет ей увидеть.

– Видишь вон там голубое пятно? – пояснила Лиз. – Это море. А эта стрелка показывает, как мы плыли на остров Тары. Вот, кстати, и остров, – серый кружок, а рядом с ним, – второй, побольше. Он жёлтый, потому что здесь песчаный берег…

– Точно! – обрадовалась Анджела. – Теперь вижу всё как есть. И ведь похоже! Но, если бы ты не рассказала, ни за что бы не догадалась, что именно здесь нарисовано.

Саймон задумчиво рассматривал рисунок на другом горшке, поворачивая его то так, то эдак. Вид у него был жалкий.

– А я вот и сейчас не понимаю, что это. Вижу зелёные пятна, – и всё. Ну не пойму я этого, хоть убей.

– Где?.. – Лиз заглянула ему через плечо. – Да это же совсем просто. Здесь лес и болото весной, когда мы с Кейтом переехали сюда, а посередине – наш дом. Видишь коричневый прямоугольник в зелени?

Саймон поставил горшок на место и вздохнул, – печально и шумно, как кузнечный мех. Глаза у него были слегка ошалелые.

– Выходит, каждый рисунок что-то означает? И покупатели понимают? Им нравится?

– Покупают же, значит, нравится, – парировала Элизабет.

– Может, им просто горшки нужны, вот и покупают. Какая разница, в чём муку хранить. Они, может, и не смотрят совсем, что там на них нарисовано.

– Ничего ты не понимаешь, Саймон, – вступилась за подругу Анджела. – Это искусство… хотя и не такое, как те картины, что висят у нас в замке… но всё равно искусство. Когда-нибудь люди придумают для него название. Хотела бы я уметь так рисовать… но не смогу, хотя когда-то и брала уроки у одного живописца. Ты молодец, Лиззи.

– Ну, предположим, те картины, что висят у нас в гостиной, и я понимаю, – возразил Саймон. – Да и как не понять? Знаешь, Анджела, я таких женщин, как на тех картинах, сроду не встречал. Такие тела… не то что некоторые худосочные, ни груди, ни…

– Саймон!

– Что?..

– Ну, когда наконец ты отучишься так выражаться?.. – Анджела притворно нахмурилась, но Элизабет видела, что она с трудом сдерживает улыбку…

– Подожди, чуть не забыла, – Анджела хлопнула себя по лбу, как будто намеревалась убить невидимую глазу муху, – у меня для тебя ещё новость. Давно хотела сказать тебе… дырявая моя голова. Альберт вернулся из похода.

– Давно? – взгляд Элизабет рассеянно блуждал по комнате; казалось, эта новость не вызвала у неё никаких чувств, как будто они с Альбертом никогда не были знакомы…

– Да месяц уже дома. Ходят слухи, что он позорно сбежал, так и не поучавствовав в сражении. Смелость никогда не входила в число его добродетелей… Впрочем, это только слухи… армия герцога Элорри, возглавлявшего поход, была разбита, в живых остались немногие, так что мы, наверное, никогда не узнаем правды. Ещё одно пятно на его репутации… Хотя их у него и так немало. Чего стоит хотя бы его свадьба с девушкой-вампиром… Не думаю, что после этого кто-то отважится выйти за него замуж.