Лиза мысленно ужаснулась: мало предателя-Конрада, так еще, оказывается, и шпион какой-то руку приложил! Почему никто ничего не заметил?! «Волшебники ведь просто исчезли из Радинглена в тот самый день и час, когда в город пришел Мутабор, — торопливо вспомнила Лиза, складывая события прошлого, как картинку из кусочков. — Только Филина тогда чудом закинуло не на кудыкину гору, а в Питер, и то он лежал в больнице и еще легко отделался, потому что не потерял память. Остальных расшвыряло по разным мирам, и нашли мы пока лишь Амальгамссена, в Ажурии, да и тот с трудом вспомнил прежнюю жизнь. А где теперь остальные, что с ними и живы ли они — неизвестно…»

Она стиснула бахрому скатерти и запретила глазам плакать.

Плакать будем потом, когда победим. По Кораксу, который, получается, ее и Инго родной дедушка, по всем остальным…

— Кто был шпион? — потребовала Лиза. — Откуда взялся?

— Это знал только Мутабор, — развела руками Паулина, — мы пытались разведать, но даже имя и то не выяснили.

Лиза внутренне сникла, но виду не подала.

— И все-таки кое-что я про шпиона знаю… — интригующе протянула Паулина.

Лиза подалась вперед и невежливо спросила:

— Ну?!

— Я. Знаю. Как. Он. Шпионил, — с расстановкой провозгласила Паулина. — В домах у всех радингленских жителей, в том числе и магов, имелись зеркала, но благодаря умению шпиона, милочка моя, зеркала эти из простых или слегка волшебных стали колдовскими! Даже ваше знаменитое говорящее Зеркало и то работало на нас, даже зеркало в доме у вашего тогдашнего Хранителя! Что касается домов, где таких зеркал не было, шпион подстроил так, чтобы они там появились… подарил, кажется. Ловко, верно? Через них Мутабор видел и слышал все, что творится в Радинглене. Как ему это удавалось, я не знаю, и не спрашивай, он нас в свои секреты не посвящал. Кажется, зеркала эти оборотной стороной выходили в Черный замок, они и сейчас делают свое дело…

Паулина, злорадно поблескивая глазами, ждала, пока Лиза переварит услышанное.

А Лиза потрясенно молчала.

Одна неожиданность за другой.

Умная, красивая, внимательная Амалия, которая так старалась нам помочь — и вдруг шпион! На душе от этих новостей стало совсем тошно.

Неужели и правда никому нельзя верить?!

Точно, в Радинглене полным-полно зеркал, самых разных, и очень многие из них подарила Амалия, или чинила, как гардеробное — Гарамонд только вчера рассказывал, когда они с Левой у него были. И из Гарамондовского зеркала фриккен сделала дверь на Иорданскую лестницу в Эрмитаже… оказывается, это зеркало работало не только дверью.

Да, Амалия — шпион. Настоящий шпион, которого никто никогда не разоблачит, потому что подумает на него в самую последнюю очередь.

И зеркала придется перебить.

Только вот зачем Амалия сделала выход в Эрмитаж, а не в какой не в Черный замок? Филин говорил, что именно через гарамондовское зеркало они с Бабушкой и маленькой Лизой сбежали в Петербург, когда Инго похитили. Ясное дело, Мутабор про этот переход ничего не знал. И зачем Амалия сейчас нам так помогает, и зачем помогла города распутывать? И почему так горячо ратовала за то, чтобы найти тех, кто когда-то помог Мутабору? Наводила подозрения сама на себя?!

Нет, что-то упорно не сходилось, а думать было некогда: голова и так трещала от избытка сведений. Если завязывать узелки на память, получится целое макраме…

Бывшая гарпия перевела дыхание и уставилась в пустую чашку. Лиза своим волшебным слухом различила даже, как в заварочном чайнике кружатся чаинки, и как волшебная скрипка тихонько ерзает в футляре.

— А что было дальше? — спросила она у Алины-Паулины. Нельзя показывать, что услышанное ее потрясло. Главное — выудить из Паулины как можно больше.

— Дальше? Дальше мы захватили Радинглен, — ухмыльнулась гарпия.

— Захватили? — Лиза не удержалась и дерзко фыркнула. — Тоже мне! Это Мутабор захватил! Как только вы перестали быть ему нужны, он закатал вас в волшебный шарик, как помидоры в банку! Инго ведь говорил вам еще тогда, в Ажурии! — Лиза отчетливо помнила, как брат сказал это, чтобы заставить колдунов разозлиться на Мутабора, и решила повторить эти слова. На самом-то деле магов запечатала в шар мама Уна — Инго догадался об этом.

Торжествующая улыбка на лице Паулины сменилась злобным оскалом.

— Много вы с братцем понимаете! В шар нас заточил Коракс, вместе с самим собой. А знаешь, почему? — Паулину перекосило от злости. — Потому, что в решающий момент родственные чувства оказались для Коракса превыше всего! Да еще и твой отец нам помешал! Наше колдовство почему-то не взяло его, хоть он и был всего-навсего простой смертный!

Стоило Паулине это произнести, и Лиза окончательно поняла, как все было на самом деле. Но, конечно, всех подробностей она и представить себе не могла…

В тот зимний ясный день ничто не предвещало беды. За окном башни сыпался реденький снежок, розоватый от заходящего солнца. Вдали, над черепичными крышами, точно застывшие мыльные пузырьки, радужно отливали хрустальные дома сильфов, которые в такой мороз на улицу носа не казали. Иногда наперерез солнечным лучам мелькала крылатая тень — королевский дракон Конрад разминал крылья, то паря над Радингленом широкими кругами, то выписывая в небе узоры. Он частенько так делал, правда, сегодня его прогулка что-то затянулась.

Уна не без труда отослала усердную горничную: той надо было непременно уговорить ее величество если не на чашку чая, то хотя бы на подушечку под спинку.

Королева забралась с ногами в кресло — так она делала всегда, когда никто не видел, и можно было не соблюдать этикет. Спать хотелось невыносимо, Лиллибет сегодня опять полночи плакала — что поделаешь. Доверить ее кормилице Уна не решалась, сын и дочка были для нее смыслом всей жизни. Уна откинула голову, посидела минутку с закрытыми глазами, потом взяла со столика пяльцы. Вышивание крестиком уж точно не даст заснуть.

Она тряхнула головой, проверила, хватит ли зеленых ниток — нет, кончаются, надо в город за ними послать… Иголка сновала туда-сюда, Уна время от времени отводила падающую на глаза рыжую прядь, которая выбилась из прически, и тихонько напевала. Мелькала иголка, ложились на полотно ровные стежки, вырастали зеленые листочки плюща…

— Здравствуй, — сказал чужой глуховатый голос.

Уна вскинула голову.

Напротив нее за столиком сидел незнакомец.

От неожиданности Уна уколола палец. Вышивальная игла тупая и толстая, так что получилось очень больно. Но Уна сдержалась, не зашипела, и, хотя на пальце появилась рубиновая капелька, не сунула его в рот. Настоящие королевы никогда никому не показывают, что им больно.

— Кто вы такой? — спросила Уна тоном, который переняла у королевы Таль. — Это мои покои. Уходите.

Незнакомец — немолодой, с изможденным лицом и висячими смоляными усами, — кашлянул и ответил:

— Тебе нечего меня бояться. Я Коракс, твой отец. Я ничего не знал о тебе раньше и не мог тебя отыскать.

Уна оцепенела.

Незнакомец был весь какой-то тусклый, потрепанный, с редеющими волосами, в темной одежде, словно бы поглощавшей свет. Сквозь смуглоту на его лице проступала бледность, заметная даже в красноватом закатном свете. И он не рыжий, а черноволосый, но… сходство очевидно. На нее смотрели такие же темные и большие глаза, как и ее собственные.

— Постарайся не пугаться, — быстро проговорил Коракс, оглянулся и спросил: — Здесь нет зеркал? Хорошо, значит, нас никто не видит и не слышит.

«При чем тут зеркала?» — пронеслось в голове у Уны. Зеркала и вправду были в соседней комнате, в спальне, но как можно через них подслушать и подсмотреть?

— Я пришел помочь, тебе угрожает опасность. Молчи. — Коракс поднял повисшую на нитке иголку и воткнул ее обратно в Унино вышивание. — Полгода назад сюда являлась колдунья Паулина…

— Откуда вы знаете? — одними губами прошелестела Уна.