Больше всего Костя боялся, что Инго засмеется, но король смотрел на него серьезно и даже сочувственно. И от этого взгляда дракончику стало не по себе. У него даже зубы заныли от беспокойства.
— Спасибо, Конрад, — медленно проговорил Инго. — Спасибо. Передай, пожалуйста, при следующей встрече ее величеству Таль, что волноваться не о чем. Все, что я беру из сокровищницы сверх государственных нужд, останется в семье, потому что в семью войдет Маргарита.
«Значит, они уже решили пожениться!» — мысленно перевел Костя и сник.
— А впрочем, когда буду у Бабушки, сам ей все скажу, — добавил Инго.
Дракончик неуклюже поднялся.
— Да, вы уж это… сами разбирайтесь, — не глядя на своего повелителя и сюзерена, пробурчал он.
— Костя, — Инго помолчал, словно подбирая слова. — Прости, пожалуйста, нас всех, особенно Бабушку. Я понимаю, получилось крайне неловко и ты, должно быть, растерян и обижен. Но сейчас… сейчас ее надо прощать, что бы она ни говорила.
Костя выскочил за дверь, забыв попрощаться. Неуклюже прыгая через три ступеньки по винтовой лестнице, он шепотом чертыхался себе под нос.
Оставшись один, Инго все-таки рассмеялся. Тихо и совсем не весело.
Костя поспешил в драконьи покои (собственно, отведены они были старшему Конраду, но никто во дворце и не подумал возражать, когда Костя их занял). Он принялся переодеваться, торопясь как можно скорее занять свой пост у картины.
Мысли у Конрада-младшего путались. Зачем королеве и Инго понадобилась эта игра в испорченный телефон и почему телефоном они выбрали его, Костю?!
Дракончика продрал озноб. А если и Бабушка, и король заметили, как он, Костя, пялится на Марго? А попробуй на нее не пялиться, если она такая красивая… И хорошо еще, если Инго не уловил запаха гари. Ну, раз ничего не сказал, наверно, не сильно пахнет… Костя потянул носом и с ужасом понял, что гарью тянет по-прежнему, а утренний дезодорант давно выветрился.
Произведя смотр баночкам и скляночкам перед папиным зеркалом, дракончик с облегчением обнаружил среди них фигурный флакон с какой-то лавандовой эссенцией — творением радингленских парфюмеров. Все лучше, чем ничего, покорился судьбе Костик и опрыскался терпкой жидкостью. Затем поспешил в галерею, к картине, к насиженному месту — нарочно для него поставленному креслу.
На полдороге Костя налетел на Филина. Выглядел волшебник усталым и постаревшим, и даже легкую сафьяновую папку с какими-то бумагами под мышкой держал так, словно она весила полтонны.
— Здравствуй, Конрад, — тихо сказал Андрей Петрович. — Ты ведь был у ее величества? Как она?
Костя скрипнул зубами и отделался невнятным мычанием. Опять рассказывать про Все Это и позориться? Нет уж, дудки! Костя ощутил, что багровеет не только ушами и щеками, но даже, кажется, затылком, и еще покрывается испариной. У него нестерпимо защекотало в носу. Он зажмурился, чтобы не чихнуть, но все-таки чихнул. Получилось ужасно громко. А главное — из ноздрей вылетела шальная искра и попала прямо в бумаги Филина.
Бумаги занялись мгновенно, точно их облили бензином. Один полыхающий лист спланировал на пол — прямо на ковер.
— Дождик, дождик, веселей, капай, капай, не жалей! — выкрикнул Филин.
Над бумагами в один миг соткалась тучка и пролилась дождем. Филин поспешно затоптал тлеющий лист, подобрал, аккуратно убрал в папку.
Костя съежился, ожидая разноса. Но Андрей Петрович смотрел на него участливо.
— Конрад, позволь задать тебе деликатный вопрос. Тебе папа, часом, ничего не объяснил? — Филин посмотрел Косте в глаза.
— Насчет чего? — насторожился Костя. — Мы… ну… это… не разговариваем почти.
— Да насчет линьки, конечно! — Волшебник в сердцах всплеснул руками. — Ну, Конрад, ну, умник… — Он поспешно добавил: — Я не про тебя. Погоди-погоди, почему не разговариваете?
— Да так… — Костя поспешно перевел разговор на животрепещущее: — А при чем тут линька?
— При том, что тебе линять пора! Первая линька для дракона очень важна, на нее надо залечь вовремя, а иначе будешь маяться. Как раз перед ней у молодых драконов нарушается теплообмен, искры из ноздрей не вовремя сыплются, мысли путаются, слова тоже… — Филин выразительно глянул на Костю. — Да мало ли что… можно и башню крылом сшибить. И папенька твой должен был тебя об этом предупредить! Значит, не предупредил.
Костя в ответ только угукнул.
— Ладно, тогда я тебе все объясню, — сжалился Филин. — Эти дни ты должен провести в драконьем обличье, в человека превращаться — ни-ни. Линять ты уже, как я понимаю, начал. В нормальных условиях, если не спешить, линька занимает у дракона примерно дня четыре. Заберись куда-нибудь, где попрохладнее… лучше всего в пещеру перед входом в Сокровищницу, папенька твой всегда линял там. Провиант обеспечим. Поскучаешь немножко, но ничего, потерпишь.
— А что потом будет? — заинтересовался Костя.
— О, масса интересного! — усмехнулся Филин. — После первой линьки у дракона открывается множество новых способностей. Точно не скажу, я не дракон, — со временем сам увидишь. Да и в человеческом облике тебе тоже станет легче — координация наладится, обмен веществ, то-се. Только не забудь потом отдать старую шкуру гномам, в Радиглене так принято.
— А… а кто же вместо меня будет картину караулить? — забеспокоился Костя. — Днем вас там много, а ночью?!
— Филины-оборотни тоже могут подолгу не спать, если очень захотят. Даже в человеческом обличье, а уж в птичьем тем более, — успокоил его Филин. — Постерегу за тебя, не волнуйся.
Костя смущенно потоптался на месте и спросил:
— Можно прямо сейчас идти?
— Да!
* * *
С урока музыки у строгого консерваторского преподавателя Леонида Марковича принцесса Радингленская вернулась во дворец только к вечеру. Не хотелось ночевать в полном одиночестве в Петербурге — в пустой квартире на Гатчинской разгуливали нежилые шорохи и потихоньку копилась пыль. Добравшись до своих покоев, Лиза наспех поужинала и со вздохом раскрыла сразу несколько книжек по истории. Реферат-то никто не отменял…
Но работа не клеилась, потому что Лизины мысли все время уплывали в сторону. Читать про французскую революцию и казнь королевы Марии-Антуанетты не хотелось — уж слишком мрачно. «Эти Робеспьер и компания хоть и не были никакими магами, а морок навели не хуже мутаборского», — подумала Лиза и захлопнула одну за другой все три книжки. Надо бы показаться на глаза взрослым и спросить, кто сегодня ездил к Бабушке и как она. Надо… но слишком страшно услышать ответ: вдруг Бабушке хуже? И вообще, взрослые, наверно, заняты делом, зачем им мешать… Поерзав, Лиза все-таки встала, рысцой пробежала по Малой галерее и у самой лестницы остановилась.
Ниже на площадке кто-то плакал — горько, безутешно, навзрыд. Так плачут, только когда никто тебя не слышит и никто потом не спросит, почему глаза красные.
Лиза перегнулась через перила и увидела, что в каменной нише окна, уткнувшись носом в шарф, сидит сгорбленная Марго. А ведь Маргарита совсем не из плакс!
Лиза помчалась вниз по ступенькам. Услышав топот, Маргарита подняла голову и сначала замахала было рукой — уходи, мол, — но тут же хлопнула по подоконнику рядом с собой и снова зарыдала.
— Что случилось? Чего ты здесь прячешься? На, возьми! — Лиза вытащила из кармана платок.
Маргарита шумно шмыгнула носом и посмотрела на Лизу поверх прижатого к лицу шарфа — черно-сине-серебристого изделия собственной вязки. Плакала она уже долго — глаза покраснели, ресницы слиплись.
— Я нарочно тут… чтобы никто не нашел, — заплаканным насморочным голосом ответила она. Перевела дух и призналась: — Понимаешь, какое дело — меня Инго замуж позвал…
— Так это здорово! Радоваться надо! — растерялась Лиза. — Что ж ты плачешь?
Марго крепко утерла нос платком и объяснила:
— Мы с ним давно уже решили, что я поступаю в Консерваторию и окончательно переезжаю в Питер, к папе, потому что Кенигсберг далеко… А вчера Инго возьми да и выложи это все Наталье Борисовне по телефону, а она звонит мне и велит приезжать, почему-то с Костиком, мне еще тогда показалось, что это очень странно. Мы и поехали на аудиенцию. — Она откашлялась. — И получили взбучку — по-моему, Косте тоже влетело, бедняге, — за драгоценности. Он такой пришибленный из палаты вышел! А уж он-то тут совсем не виноват, его дело короля слушаться. — Маргарита извлекла из кармана сапфировый кулон, новогодний подарок Инго, и нервно повертела его в тонких пальцах. — Вот, хотела обратно в Сокровищницу положить, раз так… Костика все равно отправили линять к Сокровищнице, пусть он отопрет, и я верну кулон на место! — Из глаз у нее вновь покатились слезы.
