Как только окончательно рассвело, сэр Менгрон собрал своих слуг, а также кузенов, дядьев и младших братьев, проживавших с ним в Маултоне, часть оставил стеречь стены, а полторы дюжины вооружил лучшим из того, что нашлось в его оружейной, посадил на коней и приказал открыть ворота.

В деревне отряд нашел сожженными около половины построек, на пепелище копошились крестьяне, разыскивая оброненный орками скарб, бабы выли над убитыми. При приближении господина все замолчали, посрывав с голов шапки, но некоторые глядели с неприязнью, обозленные тем, что их ночью не пустили в замок.

— Не беспокойтесь, люди добрые, всех угнанных в плен вернем, никуда разбойники не скроются в степи, — заявил рыцарь, — всех вызволим, а врагу будет кара!

И потряс над головой кулаком в латной рукавице. Затем тронул коня шпорами, за ним поскакали его вояки.

— Лови орка в степи… — тихо протянул кто-то из крестьян, когда кавалькада отъехала на порядочное расстояние…

— Ну-ка, господа, разберемся, в чем там дело, — скомандовал я, направляя коня к крестьянам, вереницей шагавшим по дороге. Те, явно в веселом настроении, весело горланили и размахивали руками. Некоторые из них несли какой-то груз, и впрямь походивший издали на охотничьи трофеи.

Завидев приближающихся всадников, крестьяне остановились, привычно срывая шапки и кланяясь. Подъехав поближе, я насколько мог строго спросил:

— Что это у вас?

— Вампиреныша поймали, ваша милость! — весело ответил один из сервов — бородатый дядька с рукой, перебинтованной грязной тряпкой. При этом он шагнул к своей добыче, которую его приятели волокли на палке и ухмыляясь пнул ее ногой.

Тут я внимательнее присмотрелся к «добыче» — это был человек, точнее, подросток, которого крестьяне волокли на шесте так, как носят пойманных волков — связав вместе руки и ноги и всунув между челюстей палку, которую закрепили веревкой, затянув узел на затылке. Одет «вампиреныш» был в какие-то черные лохмотья, выпачканные грязью и свежей кровью, сквозь многочисленные прорехи виднелось худое костлявое тело, покрытое ссадинами, длинные черные волосы волочились по земле и в них набились ветки, листья и другой мусор… В общем, выглядел «вампиреныш» весьма жалко…

— Мы, ваша милость, давно заметили — то овощи с огорода пропадут, то еще что, а недавно кто-то курей начал таскать, — принялся взахлеб рассказывать перевязанный крестьянин, видимо бывший у своих спутников за вожака, — ну и решили караулить, думали зверь какой. А это — вот, вампиреныш. Видать из замка сбежал… Еще отбивался… Мало мне руку не сломал! А теперь все — спалим гада… или это… говорят еще вампиру кол осиновый в сердце надо…

При этих словах крестьянин вновь пнул свою жертву, при этом ветхие лохмотья слегка распахнулись, открывая маленькую, но достаточно характерную грудь. Девочка! Эти злобные дуралеи собираются то ли сжечь, то ли проткнуть колом девочку. Я вдруг поймал взгляд ее огромных черных глаз — в них не было, как мне показалось, ни мольбы, ни злобы — одна лишь тоска… Все мое дурное настроение, вся желчь, копившаяся с утра, вырвалась наружу:

— Ах ты, скотина! Прекрати бить ребенка!

Я спрыгнул с Уголька чуть ли не на голову этому мужику — он при этом испуганно отшатнулся, его приятели, сбившись в кучку, зашуршали: «Король… Это король…» — они узнали меня, когда с моей головы свалился от резкого движения капюшон плаща. Я шагнул к девочке, которую эти дурни с перепугу уронили на траву вместе с палкой, на которой беднягу волокли и принялся резать кинжалом ее путы. Поначалу она не могла пошевелиться, так туго ее связали (а палку, вставленную между зубов, так притянули к голове, что в углах рта выступила кровь), да и избита она была до полусмерти, затем попыталась встать на ноги и тут же чуть не свалилась — я еле успел ее подхватить. С девочкой на руках я шагнул к Угольку, услужливый Джамен тут же бросился придержать стремя. Взобравшись в седло со своей ношей, я вновь грозно оглядел крестьян. Честно говоря, первый порыв гнева тут же погас — достаточно было вспомнить, сколько здешние крестьяне натерпелись от вампиров, но раздражение против мерзавцев, так обращавшихся с ребенком, было сильно — стоило мне лишь взглянуть на бедняжку, которая, оказавшись со мной на коне, тут же вцепилась в мой плащ и прижалась ко мне, как тонущий — к спасительному борту лодки…

Перехватив мой взгляд, крестьяне тут же попадали на колени:

— Прощения просим, ваше величество! Пощадите нас, глупых крестьян! — тут же профессионально-жалостливым тоном заголосил возглавлявший их дядя.

— Заткнись! — бросил я и тут мое внимание привлек какой-то тюк, который эти сервы волокли вслед за своей жертвой. — А это что у вас?

— Это, ваше величество, у него в норе нашли, когда ловили, — откликнулся дядя и тут же вновь завел, — пощадите, ваше величество…

— Я сказал — заткнись! Джамен, глянь — что там.

Слуга послушно нагнулся над тюком и принялся брезгливо ковырять его палкой — тюк оказался ворохом рваного тряпья, вдруг среди лохмотьев блеснуло серебро застежки — Джамен тут же выудил из кучи книгу и подал мне — это был роман «Гвениадор и Денарелла»… М-да-а…

— Эй вы, отвечайте — не в вашей деревне живет колдун Коткор Нос?

— В нашей, точно так, ваше величество.

— Сарнак, съезди к нему, пригласи в Альхеллу — видишь, сегодня мы к нему не попадем.

— Да пропал он, ваше величество, сегодня утром пропал, — осмелев, вмешался перевязанный бородач.

— Как так — пропал?

— Да вот… был Коткор Нос — и не стало…

— М-да… Извини, Сарнак, у тебя отдыха не будет. Разыщи этого колдуна — мне это его исчезновение почему-то не нравится. Возьми с собой кого считаешь нужным — и отправляйся с этими…

А затем, на протяжении всей дороги до самой Альды девочка прижималась ко мне и все смотрела… смотрела… пыталась поймать мой взгляд… Мне, конечно, было как-то неловко, что ко мне вот так прижимается почти взрослая — и почти голая — девушка, но лишь только я пытался слегка отстраниться — она только сильнее сжимала свои исцарапанные худенькие кулачки…

Когда мы перед самым закатом въезжали в городские ворота — опять начал накрапывать дождик и улицы были пустынны — Мертенк вдруг обратился ко мне:

— Осмелюсь спросить, ваше величество, а что, собственно, вы собираетесь делать дальше с вампиренышем? Ведь ему питаться надо… кровь пить…

— Определю сторожем на городские бойни! — выпалил я.

У Лорда-Хранителя удивленно вытянулось лицо, но тут вмешался Кендаг, спокойно заявивший:

— Ингви шутит.

Весть о том, кого именно привез король, мгновенно облетела Альхеллу. Любопытные под разными предлогами старались попасться на пути Ингви, чтобы взглянуть на его ношу, служанки, которым было приказано вымыть, накормить и одеть девочку, с визгом разбежались, ни за какие сокровища не соглашаясь приближаться к «вампиру». Кроме того, возникла еще одна проблема — девочка никак не желала отпускать своего спасителя — так что демону пришлось самому раздеть и вымыть ее, причем было заметно, как его смутило это занятие.

Ингви приказал принести в его кабинет самую большую, какую только смогли разыскать, лохань с горячей водой, затем решительно выгнал всех любопытных и сделав страшные глаза заявил, что превратит в лягушку любого, кто осмелится приблизиться к двери. Затем он помог девочке снять ее лохмотья и залезть в лохань. Сама она была совершенно беспомощна и Ингви пришлось, краснея, отводя глаза и с трудом преодолевая смущение, помочь ей смывать грязь и кровь… Затем, когда мытье было окончено, он с огромным облегчением завернул девочку в большущий кусок холста и приоткрыв дверь, крикнул, чтобы принесли поесть. Пока она жадно ела, облизывая пальцы и то и дело нетерпеливо отбрасывая с лица пряди густых черных волос, демон сидел в кресле с кубком вина и задумчиво разглядывал свою находку. За все время девочка не произнесла ни звука и Ингви уже решил, что она немая, но вдруг он услышал: