— Д-да, верно… — согласился тот, хотя на языке у него явно вертелся ответ: «Ингви шутит». Разумеется, гонцы в Корону Гангмара были отправлены, но собрать и привести войско орков к моим границам за такое время, конечно, немыслимо. Да и насчет трех тысяч я тоже, скорее всего, подзагнул. Ничего, для меня сейчас главное — взять на понт посла и пленного принца — особенно принца. Пусть почувствует, в какое положение он поставил своих.

— Вот так. А в тылу у вас по-прежнему будет моя кавалерия. Так что и отступление вас тоже погубит.

Посол задумался, а я тем временем продолжил, обращаясь к своим:

— Вот полюбуйтесь, господа, до какого состояния докатилась Империя. Наследный принц занялся разбоем…

— Сударь! — тут же вскинулся принц — ага, вот и он заговорил. — Как вы смеете!

— Во-первых, лучше не «сударь», а «ваше величество». А во-вторых, как же иначе прикажете расценивать ваше вторжение во главе целой армии на земли дружественной, в общем-то державы… Да кем вы себя воображаете — отважным Гвениадором или, может, неистовым Авейном? (Авейн Неистовый, так же как и Гвениадор Отважный, был героем популярной книги, с той лишь разницей, что прототипом его был реальный человек — рыцарь-разбойник, раскаявшийся и искупавший многочисленные грехи ратными подвигами. Если верить поэме о нем, этот воин сразил в бою как-то десятерых гномов, что в общем-то маловероятно, а на следующий день коварные гномы подло подстерегли его водиннадцатером). Вы напали без объявления войны, вы атаковали крепость, занятую моими наемниками, грабили сервов моих вассалов… Это что же — не разбой?

Принц залился краской и опустил голову — ему явно как-то не приходило в голову взглянуть с такой точки зрения на свои подвиги. Ничего, пусть призадумается…

— У меня имеется эдикт его императорского величества… Эдикт о войне с узурпатором альдийского престола… — наконец выдавил он.

— Ах вот оно что — ну, это снимает с вас, принц, часть вины. Значит, на разбой вас отправил сам Император своим эдиктом. И не спорьте — вы прекрасно знаете, что никакой я не узурпатор, а законно избранный монарх. Мое восшествие на престол происходило в точном соответствии с законом Альды… Впрочем, я догадываюсь — здесь не обошлось без Кадор-Манонга, этого известного клеветника и труса, верно?

— Да! — с вызовом отвечал мой пленник. — Я отстаивал его интересы. Его и его сестры.

— М-да-а-а… его сестра… Я, кажется, догадываюсь, в чем тут суть… — Я и впрямь начал кое о чем догадываться. — Его сестра, принцесса Санелана, очаровательная девица — и по-моему, умница к тому же… Вот как раз ее интересы отстаивать не было нужды. Я не знаю, что вам наплел этот Кадор, но правда такова — он поднял мятеж против меня, законного монарха, пытался подсунуть мне яд, подкупал моих слуг, а под конец — натравил на меня своих вассалов во время аудиенции. Да, стоило-таки последовать совету моего маршала и казнить его, а я… я всего лишь дал ему возможность спокойно убраться из страны со всем его барахлом и слугами… Вот уж действительно — ни одно доброе дело не остается безнаказанным… Так вот — мадам[3] Санеланы все это не касалось, поскольку она не участвовала в заговорах. Она могла бы спокойно жить в Альде и владеть всеми поместьями своего рода и прочим… Ну, принц, нам, кажется, предстоит долгая беседа… Вернее, предстояла бы, если бы не обещание, данное мною лорду Кендагу. Я поклялся, что отомщу вражескому командиру, который осмелился совершить трусливое и подлое дело — повесить моих солдат… Так что…

— Послушайте, ваше величество, — тут же взвился карлик (принц при этом уставился на меня широко распахнутыми глазами, краска с его щек мгновенно сошла), — принц Алекиан тут совершенно не при чем! Во всем виноват толстый сэр Питви! Это он велел казнить орков!

— Приведите сэра Питви!

Услышав выдвинутое против него обвинение, толстяк даже и не думал отпираться — до меня не сразу дошло, что он не видел в своем поступке ничего зазорного! Ну, что ж — я был уже не в силах совладать с овладевшей мной холодной яростью:

— Ну что ж! Какое преступление — такое и наказание. Кендаг, он твой — и я рекомендую его повесить.

Теперь и с толстых щек Питви сошел румянец:

— Ваше величество! — завопил он, куда только подевалось его спокойное благодушие! — Как же такое возможно! Ведь это были орки! Всего лишь орки! Как же можно казнить за это рыцаря! Человека! Дворянина вешать нельзя!

— Ваше величество, — вмешался мой маршал, — это действительно так. Веревка — не для дворянина. Воина должно казнить с пролитием крови — и желательно мечом, поскольку он рыцарь… Это его право!

— А какие права были у казненных орков? — так со мной бывает иногда. Меня понесло и я чувствовал, что, возможно, даже совершаю ошибку, но… — Это были воины! Герои! Они сдержали продвижение вражеского войска и дали нам возможность подготовиться к бою! Возможно, что они спасли жизни нам всем… А их повесили без суда!.. Кендаг, если считаешь нужным — я разрешаю тебе выпороть этого мерзавца перед казнью…

— Ваше величество… — вновь попытался вмешаться Валент.

— Прошу вас, сэр маршал, прошу не вмешиваться в это дело! Я хочу, чтобы дошло до всех — мне нанесено оскорбление — и кара должна быть справедливой и неотвратимой!

На миг воцарилась тишина. Я, постепенно остывая, обвел взглядом лица моих соратников. Пожалуй, все, кроме орков и Фильки, недовольны… Ничего — переживут…

Орки окружили ошеломленного сэра Питви и увели. Воспользовавшись паузой, я обратился к послу:

— Ну что ж, полагаю, сэр Коклос, — для первого раза достаточно. Возвращайтесь в ваш лагерь и передайте мои условия. Я считаю, что вы побеждены — это раз. Поскольку вы действовали как разбойники с большой дороги — напали без объявления войны, бесчинствовали на земле моего королевства и так далее — то и не имеете права на снисхождение. Это два. Поэтому поступим так — вы признаете себя побежденными, выдадите мне все знамена, всех коней и обязуетесь выплатить контрибуцию — две тысячи золотых. Это помимо выкупа за пленных, о каждом из которых мы будем говорить отдельно. А вы, ваше высочество, — я обернулся к принцу, — останетесь моим гостем до тех пор, пока ваш батюшка не пришлет мне документы, удостоверяющие, что королевство Альда — суверенное владение, не подвластное Императору и что он — Император — согласен с моими правами на престол. И вообще не имеет никаких претензий ни к Альде, ни ко мне лично… Вот так.

День шел за днем, а переговоры тянулись и тянулись. Ингви несколько раз встречался с капитаном ок-Икерном, иногда беседовал с принцем Алекианом, однако дело не двигалось с места. Гвардейцы наотрез отказывались выдать свои знамена победителю, Кадор-Манонг прожужжал уши всем, доказывая, что требование насчет лошадей — коварная уловка, направленая на то, чтобы ослабить гонзорскую армию, которая пока еще в силах победить. Тем временем припасы в осажденном лагере подходили к концу, а пополнить их не представлялось возможным — Ингви плотно запер врага в его стане. Как только в столице стало известно об успехе первой схватки с неприятелем, цехи города тут же — пылая верноподданническим усердием — прислали еще триста человек ополченцев, снаряженных за счет города. Что ж, понять их было не сложно — враг уже побежден и риск минимальный (тем более, что вовсю идут мирные переговоры), зато при дележе добычи их рвение несомненно будет оценено… Подоспело и ополчение крестьян-фермеров… Как бы то ни было — теперь у Ингви было достаточно бойцов, чтобы обложить неприятельский лагерь по-настоящему.

Четырежды капитан тайно отправлял своих людей с поручениями к отряду, занимающему Гранлот, приказывая найти способ доставить ему продовольствие и сообщить о создавшемся положении в Империю, но всякий раз гонцов перехватывали и издевательски-вежливо препровождали обратно в лагерь. Все дороги и тропинки надежно охранялись конными разъездами и пикетами эльфов…