Я не одинок в этой трудной работе. Ее делают многие, кто в больших, кто в меньших размерах. Но это дело добровольцев, ибо наша работа продолжает оставаться все еще очень опасной и требует не только осторожности, но и умений, приобретаемых лишь длительным опытом. Но это необходимая работа, и было бы хорошо, чтобы в нее включалось все больше и больше честных людей. Конечно, время и солнце делают свое дело, но этот процесс идет все еще очень медленно, а между тем никто не может исключить возможности новых разрушительных наводнений. Поэтому надо как можно быстрее осушить и освоить затопленные недавно земли и потом сообща воздвигнуть на берегах бурной реки прочные дамбы, чтобы предохранить нашу страну от новых катастроф. Эту работу, конечно, могут сделать уже не одиночки или отдельные группы смелых граждан, но весь народ. Я твердо надеюсь, что эта работа будет в конечном счете проделана.
Недавно я потерпел поражение при выборах в Верховный Совет СССР в Свердловском избирательном округе г. Москвы, получив всего несколько сот голосов против 150 тысяч голосов, полученных балериной Бессмертновой. Несмотря на это, ко мне и сегодня приходит много людей, как знакомых, так и вовсе незнакомых. Я рад, если могу дать полезный совет или оказать посильную помощь. Однако у многих людей имеется странное представление о моих возможностях. Один инженер из Одессы просил помочь в восстановлении авторства его изобретений в судостроении. С такой же просьбой обратился ко мне и один геолог. Но я мало что понимаю в судостроении и геологии. Мне приносили книги с изложением новой теории шизофрении с посрамлением всех шизофренических теорий главного психиатра СССР академика Снежневского. Но и психиатрия – не моя специальность.
Молодая учительница из Вологды приходила ко мне с просьбой познакомить ее с иностранцем. Она хочет выйти замуж и уехать за границу, но она не желает выходить замуж за еврея, как сделала ее сестра. Но все иностранцы, которых я знаю, женаты, и я не хочу разбивать их семьи.
Пожилая дама, получившая вызов из США, обратилась с просьбой помочь ей в покупке меховых изделий и драгоценностей. У нее много денег, но советские деньги, оказывается, не нужны в США. Но я не занимаюсь коммерцией.
Шестидесятилетний писатель из провинции просил издать за границей два его романа и несколько повестей. Он обещал мне половину гонорара. Но мне не понравился его первый роман, и я не стал читать остальное. Уходя, писатель спросил: «Не мучит ли вас совесть? Возможно, вы отказали в помощи будущему Пушкину».
Другой сорокалетний писатель из Москвы также просил напечатать на Западе его роман. Он не обещал поделиться гонораром, но, напротив, попросил дать ему десять тысяч рублей.
«Опубликовать мой роман, – сказал он, – это то же самое, что взорвать на себе атомную бомбу. Но я должен сначала обеспечить жену и сына…» Я не возражал против материальной помощи, хотя и в меньших размерах. Но я хотел сначала сам прочитать опасный роман. Писатель отказался его показать и, естественно, не получил денег. И его атомная бомба пока не взорвалась.
Группа старых большевиков ознакомила меня в 1975 году с проектом телеграммы, которую они собирались послать в Португалию Алвару Куньялу. В этой телеграмме содержалось требование немедленно разогнать Учредительное собрание Португалии, где коммунисты получили меньшинство голосов, и таким образом установить диктатуру пролетариата. Я с трудом смог убедить своих посетителей, что обстановка к Португалии все же не та, что была в России в самом начале 1918 года. Впрочем, некоторые из них ушли уверенные в том, что я являюсь оппортунистом меньшевистско-эсеровского толка.
Пенсионер из Чернигова принес ко мне три тома новой натурфилософии, в которой объяснялись все основные законы природы, а заодно давалась краткая история человечества. Советские издательства отвергли эту рукопись, и посетитель просил переслать ее А. М. Гольдбергу ведущему комментатору русской редакции «Би-Би-Си». Я отказался быть посредником в столь деликатном деле. Энергичный черниговец сумел вручить свою громадную рукопись корреспонденту «Би-Би-Си» Филиппу Шорту. Однако и английские издательства что-то не спешат издавать это сочинение.
Один пожилой человек из Москвы прислал мне письмо, в котором требовал в самой категорической форме, чтобы я как марксист решительно выступил против увлечения молодежи западной музыкой («битлусовщиной») и в защиту марксистко-ленинской музыкальной культуры. Этот пенсионер утверждал, что слово «шлягер» было популярно еще в середине 20-х годов среди бандитов и грабителей квартир. Одновременно он утверждал, что главные пропагандисты западной музыки сидят сейчас на советском телевидении и радиовещании и что Комитет по радиовещанию и телевидению превратился в «главный очаг сионисто-расистов в СССР». Я не ответил на это письмо.
Вот уже несколько лет я получаю письма или разговариваю по телефону с жителем небольшого города Куркино, который просит помочь ему провести у него дома пресс-конференцию всех иностранных корреспондентов. Он написал, по его словам, великое произведение, «которое создается раз в столетие или даже в тысячелетие». Это произведение основано на восемнадцати главных принципах, опубликование которых приведет к немедленной и бескровной победе справедливости в мире на всей планете. Но он согласен обнародовать свои принципы только в присутствии всех московских корреспондентов. Однако иностранные корреспонденты не торопятся ехать в городок Куркино.
Еще до смерти Мао Цзэдуна ко мне пришел молодой рабочий из Харькова. Он регулярно слушал китайское радио, и ему очень нравилось все то, что происходило в Китае. «Там действительно выгоняют всех бюрократов, которые начинают идти по капиталистическому пути». Этот рабочий просил помочь ему эмигрировать в Китай. Он уже дважды перелезал через ограду в китайское посольство, но работники посольства ему не верили и выдворяли на улицу – прямо в руки московской милиции. Но я ничем не мог помочь этому харьковчанину, так как у меня нет никаких знакомств в китайском посольстве.
Видный ученый предложил мне создать подпольную типографию. Оборудование для нее уже имелось в его институте. Но нужны были подходящие рукописи. Я не поддержал этого начинания.
Три пенсионера из органов НКВД сталинских времен, не скрывая своего прошлого, предложили мне написать листовку. «Вы работаете по старинке, не учитывая технических возможностей века. Мы можем сделать так, что после взрыва нескольких чемоданов на крышах вся Москва будет усеяна вашими листовками». Но я не поддержал и этого начинания.
Я не поддержал и двух людей, предложивших мне план похищения секретаря обкома с целью освобождения нескольких диссидентов.
Однажды в четыре часа ночи меня разбудил телефонный звонок из Нью-Йорка. Американец литовского происхождения просил защитить его от преследований ЦРУ, которое грозит уволить его из Колумбийского университета и следит за каждым его шагом. Я посоветовал ему обратиться в комиссию сената по расследованию деятельности ЦРУ. «И потом, не надо звонить мне ночью». «Какая ночь, – удивился мой собеседник, – у нас тут ярко светит солнце».
Полемизируя с Солженицыным по поводу его известного «Письма вождям…», я написал в одной из статей, что нашей стране, помимо всего прочего, нужна оппозиционная социалистическая партия, которая сохранит все выдержавшие испытание временем элементы социалистической и коммунистической идеологий, но которая будет свободна от догматизма нынешней коммунистической партии. Это будет партия, не обремененная ни грузом преступлений и ошибок прошлого, ни страхом перед демократией.
После публикации этой статьи ко мне пришла группа совершенно не знакомых мне людей. Они сообщили, что согласны составить оргкомитет будущей социал-демократической партии. Но для начала они требовали, чтобы Второй Интернационал перевел на их счет крупные суммы валюты и как зарплату, и как необходимое обеспечение их семей на случай ареста. «Большевики получали деньги от Саввы Морозова, – сказали они мне. – Почему же мы не можем получить их от Вилли Брандта. Пусть только платят деньги. А уж мы найдем способ переправить их в СССР». Я выразил сомнение, чтобы экономный Вилли Брандт перевел требуемую сумму не знакомым никому людям, и не переслал ему всученное мне «Обращение». Видимо, поэтому в нашей стране до сих пор нет оппозиционной социалистической партии.
