Во второй половине 60-х годов, когда в стране наметился курс на реабилитацию Сталина, но также возросло и движение протеста, стихи и поэмы отошли в литературе Самиздата на третий план, а на первый вышли статьи и очерки, рассказы и повести, многие из которых также распространялись под разного рода псевдонимами, а то и анонимно.

Первой анонимной рукописью, которая попала ко мне в руки в 1965 году было «Письмо к Федору», или «Открытое письмо моему сверстнику и другу», в котором давался анализ ошибок и извращений времен первой пятилетки. Было очевидно, что автор письма – человек, прошедший долгие годы лагерей и ссылок, и что он обращается к своему другу, работавшему все это время в каких-то официальных идеологических структурах. Под большим письмом к премьеру А. Н. Косыгину о недостатках экономической политики 60-х годов стояла подпись «доцент В. К-ов». Анонимно распространялись записи с разного рода идеологических совещаний, заседаний Секретариата Союза писателей, даже заметки с юбилеев, выставок и похорон. Не было подписей под большим «Письмом эстонской интеллигенции академику А. Д. Сахарову» и под многими критическими текстами о советской интервенции в ЧССР.

Иногда я получал рукописи для чтения и хранения, но без титульного листа или под псевдонимом. Большая и интересная рукопись «Сталин (мысли и факты)» была посвящена разбору внутрипартийных дискуссий 20-х годов и содержала яркие портреты участников этих дискуссий. Автор, скрывшийся под псевдонимом «В. Громов», писал о том, что он сам видел и слышал. Однако последние тридцать-сорок страниц рукописи были сумбурны и не совсем понятны, вероятно, автор был уже болен и писал или диктовал что-то наспех и бессвязно. Даже первый вариант знаменитой повести Георгия Владимова «Верный Руслан» распространялся вначале как анонимный рассказ, и многие приписывали авторство А. И. Солженицыну.

У диссидентов не было принято искать авторов анонимных текстов или раскрывать псевдонимы. Мы не знали, кто такой А. Антипов, любопытные заметки которого распространялись в Самиздате. Никто не знал некоего Льва Венцова, автора яркого политического эссе «Думать!». Мы не знали, кто такие «инженер Н. Алексеев и преподаватель С. Зорин», большая аналитическая статья которых о противоречиях во внутренней политике и о пороках внешней политики СССР также ходила по рукам. Только в годы перестройки стало известно, что авторы этого интересного текста – физики Борис Альтшулер и Павел Вашлев. Автор одной из лучших книг о сталинских репрессиях и политических событиях тридцатых-сороковых годов «Тетради для внуков» Михаил Байтальский несколько лет писал под псевдонимом А. Красиков. Только после смерти Байтальского главная его книга и сборник статей и очерков изданы в США и в Израиле под его собственным именем. К английскому изданию «Тетрадей для внуков» я смог написать небольшое предисловие, чтобы сообщить читателям главные сведения об авторе.

Но я так и не узнал подлинного имени М. Богина, который лично передал мне весьма интересную, но очень большую – в восемьсот страниц – теоретическую работу по марксизму, не назвав при этом ни своего имени, ни адреса. «Когда будет нужно, я сам к вам приду», – сказал мой гость. Он хотел, чтобы его книга была опубликована за границей. Издателя для этой книги, однако, не нашлось. Я смог опубликовать только одну главу из рукописи М. Богина – «Компоненты социализма» – в журнале «ХХ век». Этот журнал начал издаваться в Лондоне под моей редакцией и при участии Жореса Медведева и Раисы Лерт. На русском языке вышли в свет только № 1 и 2 «Избранных материалов из самиздатского журнала “ХХ век”» (Лондон, 1976, 1977. T. C. D. Publication). Гораздо больше материалов из этого журнала вышло в переводе на английский, французский и японский языки. Там были интересные «Философские дневники» Владимира Лакшина, который выступал тогда под псевдонимом А. Бехметьев. Завуч одной из московских школ Герман Фейн публиковал свои очерки под псевдонимом Герман Андреев. Под псевдонимами М. Максудов и С. Елагин скрыли имена еще два автора из числа московских литераторов. Я знал этих людей, но у меня нет разрешения раскрыть их псевдонимы.

Но если диссиденты из принципиальных соображений не искали авторов анонимных рукописей и публикаций, то для органов КГБ поиски авторов и раскрытие псевдонимов были частью их профессиональной деятельности. Эта работа велась как при помощи осведомителей, так и путем тщательного анализа анонимных и псевдонимных текстов. Как можно судить по многим признакам, в КГБ был создан еще в шестидесятые годы какой-то специальный сектор, в задачу которого входил поиск авторов анонимных текстов и авторов, скрывших имя под каким-либо псевдонимом. Поскольку число анонимных текстов в семидесятые годы продолжало возрастать, то должна была расти и численность занятых этим работников КГБ.

Как известно, исследование и анализ текстов, автор которых неизвестен, является частью литературоведения и такой отрасли филологии, как текстология. В русской литературе одним из примеров такого поиска может служить изучение текста произведения древнерусской литературы «Слово о полку Игореве». Свои гипотезы об авторе этого эпоса высказывали многие ученые, в том числе академики Дмитрий Лихачев и Борис Рыбаков.

Специальная методика изучения текстов, или контент-анализ, применяется в социологии, психологии, психиатрии, этнографии и некоторых других науках. Эксперты и лаборатории по изучению почерков, подписей, письменных документов, а также текстов, напечатанных на пишущих машинках, существуют и в органах внутренних дел. Подобного рода экспертиза необходима при расследованиях многих криминальных дел.

Однако в КГБ специфика работы была иная, и здесь часто требовалась иная методика. Нередко поиски автора анонимных текстов кончались безрезультатно или занимали несколько лет. Пока еще никто из ветеранов КГБ не раскрыл деталей этой работы, хотя мемуары о работе «органов» насчитывают уже десятки названий. И тем не менее некоторые эпизоды этой охоты за неизвестными авторами получили огласку. Я хотел бы ниже привести на этот счет несколько поучительных примеров. Я опираюсь главным образом на свою память и на доступные мне источники.

Еще в 1958 году на Западе опубликован на русском, а затем и на английском языках весьма острый рассказ-пародия «Говорит Москва» – о «дне открытых убийств», объявленном якобы в СССР. Как вели себя в Москве граждане страны и писатели в этот день? Имя автора – Николай Аржак – было явно придумано, но по многим признакам можно было сделать вывод, что это литератор, который живет и работает в Москве. В 1959 году тот же автор опубликовал в Нью-Йорке еще один рассказ, «Руки», также с весьма гротескным сюжетом. В это же время во Франции стали появляться рассказы и повести некоего Абрама Терца. Некоторые из них публиковались и на французском языке. Абрам Терц был более плодовитым автором: в 1959 году опубликован сборник его рассказов и повестей, а также теоретический трактат «Что такое социалистический реализм?». В начале 60-х годов в Париже вышла в свет повесть Абрама Терца «Любимов» и рассказ «Квартиранты». Публикации А. Терца и Н. Аржака вызвали немалый интерес на Западе, но почти не комментировались в СССР. В начале 60-х годов движение диссидентов еще не начиналось. Всеобщее внимание привлекали публикации в журнале «Новый мир», а не в американских или французских изданиях.

Вполне возможно, что и в органах КГБ никто не обратил бы особого внимания на публикации А. Терца и Н. Аржака, в которых не было элемента сенсации. Однако положение дел изменил начавшийся в советской печати скандал, связанный с присуждением Нобелевской премии по литературе за 1958 год Борису Пастернаку за роман «Доктор Живаго». Этот роман издан еще в 1957 году в Италии, но до конца 1958 года советская печать хранила о нем полное молчание. Успех «Доктора Живаго» на Западе привел к тому, что некоторые западные издатели стали искать в Советском Союзе новые и пока еще неизвестные публике литературные шедевры. Напротив, в СССР все литературные и не совсем литературные организации получили строгую директиву – пресечь возможную передачу на Запад «антисоветских материалов». В такой ситуации публикации А. Терца и Н. Аржака не могли не вызвать самого пристального внимания советских спецслужб. Однако усиленные поиски этих таинственных авторов не приносили в течение нескольких лет никакого результата.