Андрей Сахаров начинал свою деятельность с общедемократических и социалистических позиций, затем возглавил Комитет прав человека, где работал вместе с Валерием Чалидзе. В середине 70-х годов Сахаров начал активно выступать за право свободной эмиграции из СССР.
Михаил Агурский начинал свою деятельность как проповедник и защитник православной Церкви, он помогал Солженицыну в составлении ряда сборников («Из-под глыб»). После эмиграции в Израиль и неудачных попыток сблизить христианство и иудаизм М. Агурский принял сионизм и стал активно защищать его концепции, не теряя при этом связей с другими правозащитными группами в СССР.
Я указал выше наиболее крупные и известные течения среди диссидентов. Но в нем имелись и более «специализированные» группы. В 70-е годы возникло несколько групп, выступающих против злоупотребления психиатрией в политических целях. В защиту своих прав выступали некоторые христианские секты – адвентисты седьмого дня, пятидесятники, баптисты. Появилось движение советских немцев за выезд в ФРГ и движение месхов за возвращение в Грузию. В угольных районах страны появились независимые профсоюзные организации. Здесь сказывалось влияние уже не «Пражской весны», а польской «Солидарности».
В числе диссидентов нередко оказывались известные писатели и ученые, художники и поэты, скульпторы и музыканты, которые выступали за свободу творчества, в частности и своего собственного. Нелепые запрещения в области культуры превращали в диссидентов Мстислава Ростроповича и Юрия Любимова, Эрнста Неизвестного и Михаила Шемякина, Лидию Чуковскую и Льва Копелева, Василия Аксенова и Владимира Войновича, Сергея Довлатова и Владимира Некрасова, Александра Зиновьева и Георгия Владимова, Александра Некрича и Иосифа Бродского.
Не являясь единым движением, движение диссидентов не могло оказать какого-то единого и совокупного влияния на события девяностых годов. Диссиденты 60—70-х годов помогли образованию в СССР того, что принято называть общественным мнением. Ни в 40-е, ни в 50-е годы независимого от КПСС общественного мнения у нас в стране не имелось. Движение диссидентов помогло создать ту почву, те идеологические истоки, на которых выросла нынешняя еще не вполне зрелая многопартийность. Относительный прогресс демократии в СССР и в России развел сохранивших активность диссидентов по разным партиям современной России, не говоря уже обо всем постсоветском пространстве.
Движение диссидентов конца 60-х годов, за малыми исключениями, не было рассчитано и сориентировано на длительную многолетнюю борьбу. Подавляющее большинство участников его думало о сравнительно быстрых переменах и верило в возможность таких перемен. Наиболее яркий период в движении диссидентов продолжался всего два года – от осени 1966 года до осени 1968 года. Это было время наибольшего влияния инакомыслящих на интеллигенцию. В диссидентских группах можно было наблюдать энтузиазм и воодушевление, несмотря на продолжавшиеся репрессии.
В эти два года в рядах диссидентов оказались Сахаров и Солженицын, начала издаваться «Хроника текущих событий». Это было время наибольшего распространения машинописного Самиздата; в тысячных тиражах расходились по стране «крохотные» рассказы Солженицына, памфлеты Григория Померанца, публицистика Эрнста Генри, «меморандум» Сахарова, материалы из Чехословакии, магнитофонные записи Галича и Высоцкого. Диссидентов поддерживала не только интеллигенция, но часть старых большевиков, отдельные люди из партийно-государственного аппарата. Несомненным было влияние в 1967–1968 годах событий в Чехословакии, менее заметным, но также значительным было влияние публикаций и деятельности «Нового мира». Важную роль играл тот факт, что еще с начала шестидесятых годов, по инициативе Хрущева, было прекращено глушение западных радиопередач (кроме «Свободы» и «Свободной Европы»). В 1966–1968 годах миллионы людей, в том числе и среди рабочих и служащих, слушали по вечерам «Голос Америки», «Немецкую волну», «Би-Би-Си». Это, конечно, очень помогало распространению документов и идей диссидентов, делало многих из них известными людьми. О них часто писала и западная пресса, статьи из которой регулярно зачитывались по радио.
Перелом в движении диссидентов стал происходить с осени 1968 года, то есть после вторжения войск Варшавского Договора в Чехословакию и подавления «пражской весны». Эта масштабная насильственная акция за пределами СССР неизбежно привела к усилению давления режима на все группы внутренней оппозиции. Десятки известных диссидентов оказались в конце 60-х – начале 70-х годов в тюрьмах и лагерях. Более широко стала применяться и такая жестокая форма репрессий, как психиатрические госпитализации. Через психиатрические клиники или через психиатрические больницы тюремного типа прошли Петр Григоренко и Владимир Буковский, Леонид Плющ и Жорес Медведев.
Репрессии или даже угроза репрессий привели к отходу большей части интеллигенции от поддержки движения, хотя интерес к нему и сочувствие сохранились. Для большинства деятелей интеллигенции даже исключение из КПСС было серьезной репрессией: люди лишались прежних должностей или работы, их переставали публиковать, лишали всех льгот. С 22 августа 1968 года началось глушение всех западных радиостанций. Но большая часть активистов диссидентского движения продолжала борьбу и в этих более трудных условиях. Они уже находились вне рамок прежней профессиональной деятельности. К тому же ситуация менялась не сразу и не столь однозначно.
Как раз с 1969–1970 годов советское руководство начало втягиваться в процесс «разрядки» или «детанта» в отношениях с Западом. Внимание западной общественности к проблеме прав человека в СССР возросло, как и внимание западных средств массовой информации. Диссиденты не могли пренебречь этим вниманием и помощью. Правозащитники-«западники» вступали в контакт с западными корреспондентами еще в 1967–1968 годах. Первая встреча Солженицына с корреспондентами «Нью-Йорк таймс» и «Вашингтон пост» состоялась в 1970 году. Сахаров встретился с одним из скандинавских корреспондентов в 1972 году.
Мои встречи с западными корреспондентами, а затем и дипломатами начались в 1973 году, однако Жорес встречался с ними еще в 1969 году.
Прогресс разрядки изменил характер репрессий против диссидентов в СССР. В конце 60-х годов власти опасались высылать диссидентов за границу, хотя эта форма репрессий против инакомыслящих была опробована еще Лениным в 1922 году – после окончания гражданской войны и начала НЭПа. Крайне немногочисленной была в 60-е годы и еврейская эмиграция из Союза. Шумные акции начала 70-х годов привели к увеличению еврейской эмиграции, в которую «для опыта» было включено и несколько диссидентов неевреев. Опыт был оценен, по-видимому, как успешный, так как уже в 1972 году несколько десятков диссидентов всех национальностей покинули страну. Одни уезжали добровольно, другие под давлением и угрозами, третьи были лишены советского гражданства во время научных или писательских командировок, даже во время поездок для лечения. В феврале 1974 года из СССР был выслан А. Солженицын. Высылка за границу становилась постепенно главной формой борьбы с диссидентами. Тысячи людей всех национальностей оказались в эмиграции, которую стали называть «третьей эмиграцией».
«Первая эмиграция» возникла после Октябрьской революции и гражданской войны. «Вторая эмиграция» – после окончания Отечественной войны. Теперь возникала «третья». Многие эмигранты предполагали, что они смогут из-за границы оказывать гораздо большее влияние на советское общество, чем это было возможно раньше. Все думали, конечно, об опыте «Колокола» Александра Герцена. К малоизвестным ранее в СССР эмигрантским журналам – «Новому журналу», «Посеву», «Граням», «Часовому», газетам «Русская мысль», «Новое русское слово» и другим – добавилось множество новых изданий. Владимир Максимов создал журнал «Континент». Александр Солженицын начал сотрудничать и постепенно взял под контроль журнал «Вестник Русского Христианского движения». Кронид Любарский создал журнал «Страна и мир», Валерий Чалидзе – журнал «Внутренние противоречия», Андрей Синявский и Мария Розанова – журнал «Синтаксис». Один из бывших сотрудников «Литературной газеты» В. Перельман основал российско-еврейский журнал «Время и мы». Появились журналы «Минувшее», «Стрелец», альманах «Глагол», аналитическое приложение к газете «Русская мысль» – «Обозрение» и другие. За границей регулярно стала издаваться «Хроника текущих событий». Однако «Колокола» среди этих изданий все же не было. К тому же органам КГБ удалось наладить достаточно жесткий контроль за поступлением западных печатных изданий в СССР. «Железный занавес» действовал в 70-е годы достаточно эффективно, и только несколько сот человек в Москве могли регулярно читать эмигрантские журналы и книги. В других городах страны таких людей, видимо, были единицы.
