Сомневаясь в себе и в своих мыслях, она, не прекращая, спрашивала Мерси, так ли уж необходимо вести себя, как того желает ее мать. Чтобы потрафить матери, она должна спать с мужем и «удвоить свою нежность» к нему. Но так как дофин всячески избегал супружеской спальни, совесть ее была чиста. Однако ничуть не привлекательный супруг и тот факт, что он не замечает ее, все же не могли не ранить ее самолюбия.
Мерси пытался убедить императрицу, повторяя ей то, что говорил королевский хирург ла Мартиньер: «Запоздалое развитие дофина никак не проявляет себя […], в его конституции нет ничего, что могло бы противостоять приобретению хорошего и крепкого здоровья, лишь бы только он щадил себя в этих упражнениях, которые могут пагубно сказаться на его здоровье». Обессиленный от охоты, дофин входил во дворец чуть живой от усталости, к большому сожалению своей супруги, которой оставалось только жаловаться тетушкам.
Влияние тетушек на молодых возрастало день ото дня. Обманутая и разочаровавшаяся в своих желаниях и амбициях мадам Аделаида полностью подчинила себе своих сестер Викторию и Софи, которые безропотно повиновались ей. Испытывая нежные чувства к дофину, Аделаида больше всего любила давать ему советы. Несмотря на ее неприятие свадьбы с эрцгерцогиней, она неплохо относилась к Марии-Антуанетте и, казалось, была даже привязана к ней. Однако внешняя дружба была насквозь пропитана ревностью и злостью: несносная девчонка, приехавшая из Вены, по ее мнению, дурно воспитана и, кроме того, ведет себя как королева, забрав всю власть в свои руки.
Аделаида, как, впрочем, и герцог де Круа, по большому счету терпеть не могли «Австриячку» и даже строили планы против нее. Пользуясь отсутствием опыта у дофина и ленью дофины, что она считала несомненным изъяном в характере, Аделаида надеялась взять над ними опекунство и тем самым захватить власть. «Принцессы так искренни и целомудренны; это настоящее счастье для вас; и я надеюсь, вы завоюете их дружбу», — говорила Мария-Терезия дочери еще до свадьбы. Слушая мать, дофина следовала ее наставлениям. Лишенная материнского тепла, она полностью отдалась во власть своих новых тетушек. Она без всякого внутреннего сопротивления поддалась их власти: сколько доверия видела она в их невинных глазах, сколько лживой добродетели. Само собой, тетушки не терпели вокруг себя никаких скандалов, но зато сами не пропускали ни одной придворной интриги и им принадлежало авторство наиболее грязных. Мария-Антуанетта этого не знала; она даже не догадывалась, что именно Аделаида окрестила ее Австриячкой. Дофина получила ключи от апартаментов тетушек и проводила с ними долгие часы. Она открывала им самые потаенные уголки своей души, куда не впускала никого. С подозрительным сочувствием дочери Людовика XV слушали о том, что происходило за занавесом алькова.
18 сентября Мария-Антуанетта примчалась к ним и выпалила, что ее супруг пообещал послезавтра посетить ее спальню. Все произошло в присутствии надменной госпожи де Нарбон, фрейлины мадам Аделаиды. Через несколько часов весь Версаль был осведомлен о намерениях молодого принца. Возможно, он сам и не узнал бы о том, что стал героем дня, если бы мадам Аделаида не захотела сделать ему «наставления». Он так испугался, что попросту забыл о своем обещании дофине. Три недели спустя принц снова решился посетить спальню своей жены, которая опять же поспешила сообщить радостную новость тетушкам. На этот раз все повторилось точь-в-точь. К счастью, решил вмешаться Мерси. Он объяснил принцессе, что не стоит кричать всем и вся об отношениях со своим супругом. Вынужденная все рассказать послу, Мария-Антуанетта призналась: «Было очень неосторожно довериться в этом вопросе мадам де Нарбон. Но разве могла я подумать, что дамы окажутся настолько болтливыми и бесцеремонными, что станут публично рассказывать такие личные вещи?». Она ни на минуту не могла себе представить, что ее тетушки настолько неделикатны. Тем не менее дофина продолжала общаться с ними и внимать их советам.
«Эти дамы благодаря своему воспитанию весьма скромны и лишены всего, что могло бы понравиться, но они очень хотят, чтобы мадам дофина во всем была похожа на них самих», — с огорчением отмечал Мерси. В разговоре с ними Мария-Антуанетта жалуется, что ей приходится присутствовать на всех приемах при дворе, как того требует этикет. Какая находка для принцесс! Якобы сочувствуя ее лени, они предлагают заменить ее, хотя это и противоречит этикету, который гласит, что при отсутствии королевы все ее обязанности выполняет дофина. Тетушки празднуют победу, тогда как дофина думает, что избавилась от тяжкой обязанности. Они не упускают момента бросить тень на молодую принцессу. Так, когда дофина узнает, что Парижское и Лангедокское представительства вскоре приедут, чтобы выказать свое почтение королевской семье, она спрашивает тетушек, как ей следует ответить. Они, оказавшись в пикантной ситуации, не нашли подобающего совета. При всем хорошем отношении к Марии-Антуанетте дамы не смогли выдавить из себя ни единого словечка. Однако аббат Вермон, как всегда, начеку. С его помощью она подготовила очаровательную ответную речь, которая очень поправилась представителям Парижа и Лангедока. Тем не менее, по словам тетушек, принцесса выглядела как избалованный, капризный и скучающий ребенок.
В Версале, куда двор вернулся 31 августа, дни снова потекли медленно и обычный распорядок снова воцарился в жизни дофины. «Встаю в десять, иногда в девять часов, одевшись, я читаю утреннюю молитву, затем завтракаю и иду к тетушкам, где обычно встречаюсь с королем, — писала Мария-Антуанетта своей матери. Это длится до половины одиннадцатого; в одиннадцать ко мне приходит парикмахер. В полдень иду к себе, и все, кто хочет, могут войти туда. Я привожу себя в порядок, умываюсь перед этими людьми, затем мужчины выходят, а женщины остаются, и я одеваюсь при них. В полдень месса. Если король в Версале, я иду с ним, моим мужем и тетушками к мессе; если его нет, иду вместе с дофином, и всегда в одно и то же время. После мессы мы обедаем вдвоем перед всеми придворными, но это длится лишь до половины второго, так как мы оба едим очень быстро. Потом я иду к дофину или, если у него много дел, возвращаюсь к себе: читаю, пишу или вышиваю жилет для короля. Работа движется очень медленно, однако я надеюсь, что, с божьей помощью, через несколько лет ее закончу. В три часа снова иду к тетушкам, король также приходит туда в это время. В четыре часа ко мне приходит аббат, в пять у меня учитель по клавесину или пению, до шести часов, в полседьмого я почти всегда у тетушек или же на прогулке. Надо отметить, что мой супруг почти всегда вместе со мной у тетушек. С семи до девяти мы играем, но если на улице хорошая погода, я предпочитаю прогуляться и тогда играют не у меня, а у тетушек. В девять мы ужинаем, если короля нет, то на нашей половине, а если король в Версале, идем к тетушкам и ждем короля, который обычно приходит без четверти одиннадцать. Ожидая короля, я обычно устраиваюсь на канапе и дремлю до его прихода. Если его нет в Версале, мы идем спать в одиннадцать. Вот весь наш день».
Парижский двор готовился к последнему в этом году путешествию: поездке в Фонтенбло, где придворные должны были остаться до 20 ноября. Мария-Антуанетта, которая уже начала скучать в Версале, была очень рада увидеть замок, о нем она совсем ничего не знала, тем более что Людовик XV переоборудовал его каких-нибудь двадцать лет назад. Апартаменты королевы и короля были отданы дофине.
Перестроенный и модернизированный в 1747 году для Марии Лещинской, этот замок был более приветливым, чем Версаль — просторные залы в античном стиле, кабинеты, гардеробы, светлые антресоли, изысканная мебель. Марии-Антуанетте сразу же понравилась эта королевская резиденция с богатым прошлым. Она, которая не проявляла особого интереса к архитектуре, попросила рассказать ей о каждой детали этих огромных и древних зданий замка. Наконец, сам Фонтенбло ей понравился гораздо больше, чем Версаль, и она начала с того, что обошла все парки один за другим, вспоминая свои прогулки на ослике в те времена, когда только мечтала о настоящей верховой езде. Принцесса ездила верхом три-четыре раза в неделю на резвом коне, который был слишком спокойный, по ее мнению. Эти прогулки проходили в сопровождении ее фрейлин, которые были гораздо старше, и им было все слишком утомительно. Но это не интересует молодую принцессу, которая с восторгом открывает для себя скалы, леса, равнины посреди золотой осени! Кое-как придворные дамы поспевали за дофиной, с трудом переводя дыхание, однако не смея противостоять маленькой Австриячке, которая, казалось, сливалась с природой.
