Со связанными руками Мария-Антуанетта с трудом забралась на телегу, которая должна была отвезти ее на эшафот, на площадь Революции. Карета медленно ехала сквозь плотную толпу, собравшуюся с самого утра. 30 тысяч жандармов были поставлены по ходу следования, дабы пресечь любую попытку побега. На углу улицы Сент-Оноре кто-то вывесил портрет кисти Давида с изображением королевы Франции. Высоко подняв голову, бледная, белокурые локоны грубо острижены, Мария-Антуанетта ничего не видела и не слышала. Она не стала говорить со священником, который сопровождал ее, отказалась исповедоваться. Наверное, она даже не слышала криков: «Да здравствует республика! Долой тиранию!»
Прибыв на бывшую площадь Людовика XV, королева обернулась посмотреть на сад Тюильри. Заметила эшафот, побледнела. По-прежнему не замечая присутствия священника, не выслушав ни одного его слова, с легкостью спрыгнула с телеги и пошла к гильотине. Резким движением она сбросила с головы чепец и предалась в руки палача. Подготовка к казни длилась 4 минуты, которые казались бесконечными. Отодвинулся засов, и нож упал. Сансон схватил окровавленную голову. «Да здравствует республика!» — закричала толпа. Была четверть первого.
* * *
20 октября 1794 год. «То, что случилось в Консьержери, убило меня. Я ничего не чувствую. Я пытался поговорить о своем несчастье с моими друзьями, с мадам Ф. и бароном де Бретелем, и не нашел их. Я не прекращаю думать о ней, о ее страданиях […], о сомнениях, которые я мог разрешить. Эти мысли разрывают мое сердце. Я чувствовал, что потерял все: чувства, интерес, жизнь, все это было связано у меня лишь с ней, и все было потеряно». […]
21 октября. «Какими бы ни были ее последние минуты, скорее всего она была одна, ей не с кем было поговорить, ее некому было утешить, ей некому было передать свою последнюю волю, как это ужасно. Дьяволы! Нет! Мое сердце не успокоится, пока не отомстит».
24 октября. «Ее образ, ее страдания, ее смерть и мои чувства не выходят у меня из головы. Я не могу ни о чем думать».
26 октября. «С каждым днем я все больше думаю о ней, с каждым днем я страдаю все больше. С каждым днем я все отчетливее чувствую, что все потеряно».
5 ноября. «О, как я виноват перед ней, только теперь я понял, как люблю ее. Никто никогда не заменит ее в моем сердце. Какая нежность, какая доброта, какая забота, какое любящее сердце, чувственное и ранимое…»
Ганс-Аксель, граф де Ферзен.
