В летнюю кампанию 1942 года германские войска на Востоке быстро продвинулись широким фронтом, захватив за короткое время обширные территории. Бои на харьковском выступе в конце июня переросли в общее наступление на фронте шириной около 400 км. 5 июля армии вышли к Дону и вскоре захватили плацдарм на его восточном берегу. В конце июля германские войска разделились: большая часть сил двинулась прямо на восток, а остальные армии повернули к югу. 24 июля было объявлено о взятии Ростова. Весь русский фронт был дезорганизован, и германские части форсировали Дон в его нижнем течении во многих местах. После этого наступление продолжалось с молниеносной быстротой. 9 августа были захвачены Краснодар и Майкоп с его богатыми нефтеносными полями, и германские армии растеклись по равнинам Северного Кавказа. 7 августа верховное командование объявило о выходе к предгорьям фронтом шириной в 450 км. Главной целью наступления был Баку. Такое же поразительно быстрое продвижение происходило в излучине Дона, и в конце августа в Берлине объявили, что германские части прорвали русский фронт юго-западнее Сталинграда.

Несмотря на все эти успехи, летом 1942 года уже не велось разговоров об окончании войны за несколько месяцев. Главными были объявлены достижения в экономике, а не победы на фронтах. Разъяснялось, что важно не количество пленных, а размер экономических ресурсов, оказавшихся в распоряжении Германии; что «блицкриг» превратился в войну на истощение, которую Германия выиграет благодаря подавляющему экономическому превосходству.

В статье, помещенной в еженедельнике «Дас райх» в конце мая 1942 года, Геббельс вернулся к теме «имущих и неимущих стран», открытой им перед войной, когда он описывал, сколько страданий перенесла Германия по вине богатых государств Запада. Он доказывал, сгущая краски, что после 1914 года немцы никогда не могли есть досыта, перебиваясь на скудном пайке и рискуя оказаться перед лицом голода в случае двух-трех неурожаев подряд. А в это же самое время в таких странах, как Украина, богатые земли лежали без пользы и их никто не обрабатывал! Геббельс отставил в сторону идею о «великой германской культурной миссии» и перешел на более понятный язык, говоря об экономических целях войны: «Война ведется не за трон или алтарь; эта война — за зерно и хлеб, за возможность хорошо поесть три раза в день; за сырье: каучук, уголь и железную руду. Короче говоря, это война за то, чтобы нация могла жить достойно, тогда как наши враги держали нас в бедности, не подпуская Германию к мировым ресурсам».

Так под маской красивой утопии о носителях «факела цивилизации» обнаружилась обыкновенная и грубая реальность. Экономическое процветание, а не возвышенный идеализм, было объявлено целью и причиной гигантских военных усилий Германии. Лицемерную критику «западных плутократов, заявляющих о вере в Христа, но поклоняющихся только золоту», заменил «здоровый цинизм»: «Немцы не могут вечно сражаться за отвлеченные идеалы! Им надоело служить «культурной почвой», на которой расцветает вся мировая цивилизация; настало время получить свою долю богатств!» Короче: платите наличными, господа!

Тема «зерна и нефти» все лето не сходила со страниц газет, включая серьезные технические и коммерческие журналы, такие как «Нефть и уголь», который объявил о том, что «русские недостойны иметь нефтяные ресурсы, потому что не умеет ими распоряжаться». Фриче (глава департамента радио в министерстве пропаганды), посетивший Восточный фронт, в передаче от 13 августа описывал Россию как «страну, поля которой при надлежащем уходе могут прокормить весь европейский континент». В тот же день Геббельс заявил, что «перераспределение земли — это вопрос силы, а не этики. Жизненное пространство — вот главная цель! Враги Германии имеют все, а у нас нет ничего!»

Тогда же был опубликован декрет, имевший целью убедить германских солдат в том, что они первыми получат земельные наделы и возможности для создания «своего дела» на восточных территориях. В июле 1942 года берлинские газеты стали получать письма от читателей, «горячо уверовавших в нашу полную победу и спрашивавших о возможности переселиться в Крым или на Кавказ». Гитлер в речи от 30 сентября 1942 года, открывая очередную «кампанию зимней помощи», тоже подчеркнул идею экономических завоеваний. В качестве главных целей летнего наступления 1942 года он назвал следующие: «Во-первых, лишить врага оставшихся у него хлебородных областей; во-вторых, захватить его последние угольные месторождения; в-третьих, подойти как можно ближе к месторождениям нефти или хотя бы отрезать их от центра России».

Простые граждане Германии тоже с надеждой следили за завоеваниями на Востоке, считая их нужным и полезным делом. 6 октября 1942 года Геринг, обращаясь к фермерам Германии по поводу снабжения страны продуктами питания, тоже посетовал на прошлые «тяжелые времена» и противопоставил им прекрасную картину настоящего. «Мы завоевали самую плодородную житницу Европы, — сказал он, имея в виду Кубань, — и вывозим из оккупированных районов все, что только можно. Теперь пусть наши враги страдают от голода, а Германия от него застрахована!»

Несмотря на эти уверенные речи и даже на улучшение рациона питания, население Германии чувствовало себя неспокойно: усиливались разрушительные налеты авиации союзников на германские города; наступление Роммеля застопорилось, и ожидание новой суровой зимы на русском фронте омрачало настроение. Пропаганда пыталась подбодрить немцев, бесконечно транслируя «Песню Восточного фронта» (написанную наподобие вышедшей перед этим «Английской песенки»); она звучала торжественно, но невесело:

«Великая битва» казалась бесконечной, и полной победы не предвиделось…

В 1942 и особенно в 1943 году Геббельс отчетливо осознал, что война, видимо, затягивается надолго и что моральный дух населения Германии подвергается все более серьезным испытаниям из-за бомбардировок германских городов и отсутствия решительной победы на Востоке. Любопытны его дневники того периода, отражающие и амбиции, и тревогу; методы манипулирования людьми и сведения счетов с соперниками. Там же содержатся заметки о положении на фронтах и о встречах с фюрером (которые происходили довольно редко), с министрами и партийными руководителями; размышления о текущих делах, о беседах с подчиненными и о принимаемых решениях. Предметом его постоянной любви было кино; каждую неделю он делал записи о последнем киножурнале или о еженедельном выпуске кинохроники. Имеются там и краткие сообщения о состоянии морального духа населения, сделанные по итогам донесений службы Гиммлера, сообщений местных партийных отделов пропаганды и анализа почты, приходившей на его адрес.

Характерна запись от 7 февраля 1942 года (за субботу). Она начинается с обзора военных событий: о положении осажденного Сингапура, о сражении японского флота в Яванском море и о ситуации в Северной Африке, неблагопрятной для англичан. Несмотря на то, что серьезных опасений как будто не было, Геббельс настоятельно рекомендовал прессе воздерживаться от прогнозов, описывая только текущие события и не вдаваясь в рассуждения о том, что может произойти. Он часто обсуждал с сотрудниками настроение жителей Британии, которое, как ему сообщали, было «чрезвычайно подавленным». Англичане боялись предстоявшего наступления немцев на Востоке, и Геббельса радовал их пессимизм, но он оценивал его с осторожностью, отмечая, что это «еще не признак признания поражения, а только постепенное освобождение от иллюзий и попытка взглянуть в лицо фактам».

Познакомившись еще с положением в Египте и в Китае и с содержанием американских листовок, сброшенных на Францию, Геббельс переходил к положению внутри страны, которое не внушало ему опасений: ситуация выглядела вполне стабильной, судя по многочисленным письмам, присланным гражданами; они содержали только положительные оценки и были полны оптимизма. Будучи тщеславным по натуре, Геббельс с большим удовольствием отбирал самые хвалебные отзывы для своих статей. Если судить по этой почте, то надо признать, что его уверенность в «росте силы германского сопротивления благодаря поддержке народа» имела достаточно оснований.