Генрих внимательно посмотрел на нее. Слабое освещение комнаты позволило Марциане скрыть свое смущение. Она никогда не умела лгать и поэтому боялась, что супруг сможет по ее глазам понять, что она обманывает его.

— И часто у вас так болит голова?

— Когда… очень устану или расстроюсь из-за чего-нибудь. Возможно, на меня подействовала поездка с визитами или же слишком оживленная беседа за ужином. Надеюсь, вы простите меня.

— Конечно, прощу. Я и сам за ужином заметил, что с вами что-то не так. Но если вы хотите хорошо выспаться, я отнесу девочку в ее спальню.

— Но вы разбудите ее!

— Чепуха, ведь она не проснулась от нашего громкого разговора… Хорошо. Если вы хотите, чтобы девочка осталась, я предупрежу няню, чтобы она не беспокоилась.

— Да, я хочу, чтобы Анхен осталась. Она начала привыкать ко мне. Возможно, это поможет ей справиться с горем. Я буду вам очень благодарна, если вы позволите малышке спать со мной и предупредите няню, чтобы она не ругала за это девочку.

Грифенталь пристально разглядывал жену, но Марциане удалось ответить ему прямым спокойным взглядом. Пожав плечами, барон резко позвонил колокольчик, и в спальню тут же заглянула Ванда.

— Слушаю вас, госпожа… Боже мой, что делает ребенок в вашей постели?

— Я тоже хотел бы это узнать, — хмуро ответил барон. — Но кажется, ей здесь рады больше, чем мне. У вашей хозяйки очень болит голова, Ванда. Позаботьтесь о ней.

— Разумеется, господин барон. Сейчас я вам приготовлю мятную настойку, пани.

— Принеси мне чай с молоком и медом и можешь быть свободна, — потребовала Марциана, когда за мужем закрылась дверь.

Даже служанке она не хотела признаться в том, что обманула мужа.

Ванда внимательно посмотрела на свою госпожу, но вопросов задавать не стала.

— Вам следовало быть осторожнее, ваша светлость. Малютка слишком слаба для вашего хлыста, — глухо произнес кто-то из темноты.

— Она должна понять, кто ее хозяин. А также то, что послушание для нее — единственный шанс выжить.

Ей хорошо был знаком этот низкий неторопливый голос! Его обладатель — настоящее исчадие ада… Но она больше его не боится… Если только Богу будет угодно сотворить чудо и спасти ее… О, тогда весь мир узнает правду об этом чудовище! Этот негодяй должен понести заслуженную кару… Его жертвы молят об этом Господа и днем, и ночью…

— Она перестала дышать, черт бы вас побрал!

— Придержи язык, дурак! Ты забыл, с кем говоришь?

…Как глупо утверждать, что она не дышит. Если бы это было действительно так, она не смогла бы их слышать…

— Простите меня, ваша светлость… — откуда-то издалека донесся голос незнакомца: — И все же уверяю вас, что малышка умерла.

— Жаль, но в конце концов, это не такая большая потеря. Вокруг предостаточно хорошеньких самок…

Когда утром Марциана открыла глаза, Анна уже не спала и смотрела на нее серьезным взглядом. Лорелея уютно мурлыкала, вытянувшись между ними.

— Доброе утро, дорогая. Ты хорошо спала? — улыбнулась баронесса.

Анна застенчиво кивнула, но тут же тревожно прикусила нижнюю губку.

— Я не стану бранить тебя, но ты не должна уходить из своей комнаты, не предупредив об этом няню.

Анна вопросительно вскинула голову.

— Ты могла бы написать ей записку.

Но девочка отрицательно покачала головой.

— Ты не можешь писать? — удивилась Марциана и, заметив, что девочка понуро отвернулась, ласково погладила ее по нежным кудряшкам. — Ничего страшного, ты очень быстро научишься. А пока что все же постарайся не волновать свою нянюшку. Сейчас мы вместе выпьем по чашечке шоколада, а затем ты должна вернуться к себе.

Анна обрадовано закивала головой и с довольным видом поудобнее устроилась на подушках. Очень скоро в комнату вошла Ванда с подносом, на котором стоял завтрак.

— Доброе утро, юная паненка, — с шутливой строгостью произнесла она. — Я очень рада вас видеть. Смотрите, какие пышки испекли сегодня для вас, а вот еще взбитые сливки.

Лорелея устремилась навстречу горничной, смешно кувыркаясь в постели. Глядя на нее, Анна впервые за все время весело рассмеялась, и к ней тут же присоединились Марциана с Вандой. Они были рады тому, что девочка начала понемногу приходить в себя.

В замке начались приготовления к празднику. Марциана разослала приглашения соседям, а также распорядилась развесить во всех близлежащих городках объявления о том, что для всех желающих появилась возможность любоваться звездами среди бела дня в обсерватории барона Манштейна.

Все заботы баронессы разделяла графиня Делич, проводившая в их поместье все свое свободное время. Ее брат, наконец-то, заметил частое отсутствие сестры и, соизволив покинуть свою любимую библиотеку, также пару раз наведался в Мансфельдвельде. Князь Дитрих фон Дюрренталь оказался солидным мужчиной, лет на пять старше сестры. Его рыжеватые волосы уже покрывала легкая волна седины, но карие глаза смотрели на мир с веселым любопытством. Марциана была приятно удивлена знакомством с этим старым холостяком.

Анна тенью следовала за своей тетушкой, и Марциана старательно обсуждала с девочкой свои планы, словно ожидая получить от нее совет. К сожалению, теперь они редко видели Людвига, поскольку прибыл новый наставник.

Следуя указаниям барана Грифенталя, герр Форест нагружал юношу самыми всевозможными науками, в которых оказался весьма сведущ. Марциана даже сочувствовала мальчику, опасаясь, что Людвиг может взбунтоваться против такого напряженного учебного графика. Но она не могла вмешаться, не привлекая внимания мужа к своей персоне.

Сам Грифенталь внезапно стал очень раздражительным, и юная баронесса считала причиной его плохого настроения именно себя, ведь в течение целых двух недель ей удавалось избегать встречи с мужем в постели при помощи различных хитроумных уверток. Два дня ей удавалось ссылаться на головную боль, а затем на вполне понятную ежемесячную причину отказывать мужу в исполнении супружеских обязанностей. Затем какое-то важное письмо заставило барона уехать на целых три дня. Когда же он вернулся, то почему-то уже сам перестал появляться в спальне жены, хотя в его глазах Марциана постоянно ловила откровенный вопрос.

Чтобы держать мужа на расстоянии от себя, баронесса полностью погрузилась в организацию праздника. Она целыми днями пропадала в саду, где работники приводили в порядок цветники. Узнав о разрешении устроить в господском парке праздник, посвященный началу лета, крестьяне сами предложили свою помощь, и их советы по украшению сада показались весьма интересными юной хозяйке Мансфельдвельде.

Так, например, Марциана узнала, что в здешних местах существует традиция украшать цветами колодцы, чтобы вода в них не иссякла. Под руководством барона Теодора велись работы по возведению новой лестницы, ведущей от самого подножия башни до верхней смотровой площадки.

Каждый раз, когда Марциана сталкивалась с мужем, ее охватывало внутреннее волнение, ей хотелось узнать правду о его жизни. Когда же Генрих покидал замок (порой даже вечерами), ей нетрудно было представить, что он развлекается с женщинами в том месте, о котором упомянула Лиззи, — в «Яблоне греха». Раньше, когда девушка думала о распутном прошлом своего мужа, его похождения не особенно волновали ее, поскольку она считала, что любовницами Грифенталя были женщины из высшего общества. Для нее не было тайной, что знатные дамы нередко ищут удовольствия на стороне. Но Марциана даже представить себе не могла, что ее муж может искать утешение у обычных проституток. Ее беспокоил проницательный взгляд мужа, и она не знала, как долго будет продолжаться период их раздельной жизни.

Утро праздничного дня оказалось ясным и необыкновенно теплым. Желая убедиться, что все находится в полном порядке, Марциана очень рано поднялась, чтобы внимательно все еще раз осмотреть, прежде чем появятся первые гости. Когда она вышла из прохладного дома на террасу, теплый рассвет и стайка голубей, взлетевших с зеленой лужайки на крышу дома, заставили ее удовлетворенно вздохнуть. День обещал быть чудесным. Горячий воздух уже струился над молодой травой, и солнечные лучи дружно подсушивали утреннюю росу. Огромный сад, окруженный стеной из золотистого камня, давал необыкновенное чувство уединения и покоя. Цветочные бордюры окаймляли длинные зеленые дорожки, а под фруктовыми деревьями росли многочисленные ирисы, фиалки и другие цветы, раскрывающие навстречу солнцу свои нежные лепестки.