— Бессмысленно считать, что девочка не узнает правду. Я удивляюсь, что какой-нибудь доброжелательный слуга еще не рассказал ей об этом.

— Боже мой, Каро, вы опять за свое, — вздохнул барон. — Постоянно вмешиваетесь в чужие дела. Жизнь вас не изменила, это совершенно очевидно.

— Да, и, слава богу, что не изменила. Хотя мой муж и пытался это сделать… Марциана, вам давно пора было узнать, что Вольдемар убит на дуэли одним ревнивым мужем… Да, владелец Мансфельдвельде вел себя не как скорбящий вдовец. Хотя и при жизни Гертруды он не был образцовым мужем. Всю эту историю постарались замять, чтобы не скомпрометировать имя женщины, его любовницы.

— Перестаньте, Каро, — поспешно вмешался Теодор. — Его нельзя винить. Слухи о смерти жены окончательно вывели его из равновесия.

Марциана почувствовала внезапный холод.

— Боже мой! Неужели она…

— Да, — ответила Каролина. — Гертруда осознанно лишила себя жизни, не оставив даже записки, объясняющей причину этого поступка. Никто не знает, почему Гертруда сделала это — герцогиня была довольно замкнута. Но, знаешь… Мне кажется, что маленькая Анна знает больше, чем все думают.

— Но как она может что-то знать? — бесстрастным тоном произнес барон. — Это ведь ребенок.

— Чепуха, — решительно возразила графиня. — Никто не знает, что ей могла наговорить мать. Гертруда не была благоразумной женщиной, если решилась выйти замуж за Вольдемара. Несомненно, ей просто очень хотелось стать герцогиней.

— Этот брак устраивали мой брат и ее отец. От молодых ничего не зависело, — заметил Теодор. — Генрих наотрез отказался жениться на Гертруде, хотя и был с ней помолвлен с детства. Именно поэтому Альфред и лишил его наследства, передав герцогскую корону Вольдемару, своему младшему сыну… Осторожнее, мои милые дамы! — тревожно воскликнул он, и в тоже мгновение оборвался еще один канат. — Не волнуйтесь, земля уже под нами…

В этот миг оборвался новый канат, клетка еще больше накренилась и… ударилась об землю. Только благодаря тому, что графиня ухватила ее за руки, Марциана не вывалилась мешком из кабины. Чувствуя себя так, словно ее изрядно поколотили, она попыталась встать на ноги. Голова страшно кружилась…

— Н-да… Втроем подниматься опасно. Но ничего, завтра я пришлю своих подручных, и они все приведут в порядок, — дядюшкиному оптимизму оставалось только удивляться.

Барон помог своим спутницам выйти из башни и аккуратно запер двери своей ненаглядной обсерватории. К этому времени вокруг окончательно стемнело, и царица ночи — луна заняла свой трон на небе.

Несмотря на шутливые замечания дядюшки, прогулка по саду оказалась весьма неприятной, и когда они, наконец, вернулись в замок, ноги Марцианы промокли от ночной сырости.

Как и следовало ожидать, они опоздали на ужин. Барон Грифенталь ждал их в столовой, и по выражению его лица Марциана поняла, что он страшно недоволен. Однако когда Генрих обратился к гостье, голос его прозвучал совершенно спокойно:

— Добрый вечер, Каролина. К сожалению, ужин в замке уже закончился, но я думаю, что мы сможем вас чем-нибудь угостить. Графиня очаровательно улыбнулась: — Нет нужды лицемерить, молодой человек, ведь вы сердиты на всех нас. Успокойтесь. Ваш дядя хотел всего лишь показать свое любимое детище вашей восхитительной жене. Ничего дурного не произошло, и я уверена, милая баронесса получила большое удовольствие от этого приключения.

— О, это действительно так, — воскликнула Марциана. — Пожалуйста, Генрих, не сердитесь на нас. Сегодняшнее впечатление, наверно, самое сильное в моей жизни. Вы же сами, конечно же, не раз поднимались с дядей в его… обсерваторию?

— Никогда, — коротко бросил Генрих.

— Вы должны обязательно это увидеть! — с горячностью воскликнула баронесса. — Земля сверху похожа на зеленый бархат, и все кажется таким милым и необычным. Боже мой, там такая поразительная тишина! Не слышно даже птиц… О, вы должны подняться в башню!

Окинув жену холодным взглядом, барон повернулся к графине:

— Я считаю, Каролина, что вам следует остаться у нас на ночь. Слишком поздно и темно для путешествия верхом.

— Спасибо, барон, но мой брат станет беспокоиться. Я буду благодарна, если вы предложите мне пару бисквитов и бокал вина. Конюх уже заждался меня.

— Послушайте, Каро… — сердито начал барон Теодор.

— Не стоит волноваться, я прекрасно доберусь до своей усадьбы.

— Я не сомневаюсь в вашей храбрости, графиня, — опередил Генрих готового взорваться от возмущения дядю. — Но мои понятия приличия не позволяют мне отпустить гостью верхом после наступления темноты. Вы поедете домой в моем экипаже. А что касается бисквитов, то, думаю, наша повариха приготовит для вас что-нибудь повкуснее.

Марциана предполагала, что муж шутит и, разумеется, предложит всем вместе поужинать, но он этого не сделал, а всего лишь отдал распоряжение приготовить для гостьи корзинку с провизией.

Проводив Каролину, они втроем вернулись в дом. В холле все еще горели свечи, но в комнатах было уже темно.

— А где Людвиг? Клянусь Аттилой, я думал, что он будет с нетерпением ждать нас, — поинтересовался дядюшка.

— Он пошел спать, — коротко ответил Генрих.

— Неужели ты снова его наказал? Я понимаю, что ты был раздражен из-за нашего ночного путешествия, но нельзя срывать зло на мальчике.

— Если бы я испытывал раздражение из-за вас, дядюшка, то высказал бы его уже давно. Людвиг наказан за свой собственный проступок. Сегодня утром он не сидел за книгами, как было велено. Вместо этого он ходил на рыбалку, — холодно добавил барон Грифенталь.

Марциана почувствовала, как вспыхнули ее щеки.

— Я не считаю это большой виной, — заявил барон Теодор. — Нет ничего удивительного, что он предпочитает рыбалку учебе. Точно так же себя вел и я. Да и ты в этом возрасте занимался тем же самым.

— За это меня всегда наказывали. Не вижу причины прощать подобные проступки своему племяннику.

— Послушай, надеюсь, ты не был с ним слишком груб? — встревожено поинтересовался дядюшка.

— Я потерял всякое терпение. Мальчишка считает, что волен делать все, что заблагорассудится. Но ему пора понять, что за свои поступки всегда следует отвечать.

— Каким же было наказание? — сердито поинтересовался Теодор.

— Я оставил его без ужина, — невозмутимо заявил Генрих. — И не жалею об этом. Терпеть не могу лжецов. А теперь, полагаю, всем стоит разойтись по своим апартаментам.

— Уж не собираешься ты и жену оставить голодной? — возмутился дядюшка.

— Не испытывайте мое терпение, дядя, и не вмешивайтесь в мои семейные дела. О своем ужине позаботьтесь сами. Желаю вам спокойной ночи. Идемте, баронесса.

Грубо схватив жену под руку, Грифенталь направился к лестнице. Когда они поднялись на второй этаж, Марциана робко попросила мужа:

— Мне неловко вас беспокоить, но я ужасно проголодалась.

— Стоило бы вас и впрямь оставить без еды, но я этого не сделаю. Но я не стану наказывать вас, хотя признаюсь, такое желание есть. Вы понимаете, что уже больше десяти часов?

— Так поздно?

— Да. Вы очень меня рассердили. Неужели вам не приходило в голову, что путешествие с моим дядей по саду в такое позднее время — не самая удачная идея?

— Барон всего лишь хотел доставить мне удовольствие — показать восхитительную картину заката, и должна признаться, что ему это удалось, ведь это было совершенно восхитительно! Генрих, вы должны когда-нибудь тоже подняться на башню. Вы даже представить себе не можете, какие необыкновенные чувства испытываешь на самом ее верху! Словно летишь во сне…

— В самом деле? — голос его стал мягче, но она не заметила этого, поскольку ее внимание внезапно привлекли горящие в отдаленных комнатах свечи.

— Мне кажется, что в доме не торопятся исполнять мои указания! — обиженно воскликнула баронесса. — Я же велела Марте зажигать вечером свечи только в жилых комнатах. Не удивлюсь, если и с каминами та же история… Как можно тогда говорить о сокращении расходов?