—

Всё понятно, — говорю я. — Чем скорее мы найдём такую Фазу, тем лучше. А значит, нечего здесь засиживаться. Только перед тем, как идти дальше, свяжемся страховкой. Не дай Время, кто-нибудь сорвётся вниз. Разбиться при таком малом тяготении не разобьётся, зацепится за что-нибудь внизу. Но нет никакой гарантии, что он, как Сергей, не попадёт в какую-нибудь подфазу с другим течением времени.

Едва мы трогаемся в путь, как по ушам бьёт резкий металлический звон. Это первый посторонний звук, который мы слышим в этой Фазе, помимо наших голосов. А звон повторяется. Еще раз и еще. Звон приближается к нам откуда-то сверху. Пётр на всякий случай тянет из-за спины автомат.

—

Да это же тот самый патрон, который Андрей бросил накануне! — кричит Анатолий. — Смотрите!

В самом деле, мимо нас пролетает небольшой тёмный предмет. Ударившись о металлическое образование, он отскакивает и летит дальше вниз.

—

Вот это да! — Пётр даже рот разевает от удивления. — А почему он летит к нам сверху?

Мы озадаченно смотрим друг на друга, не в силах найти объяснение этому явлению. Первой высказывает догадку Наташа:

—

Поверхность Мёбиуса!

—

Тогда уж не поверхность, а пространство, — поправляет её Анатолий.

—

Верно, — соглашается Лена. — Пространство в этой Фазе замкнуто само на себя!

—

Как Время в Схлопке, — дополняю я её. — Потому-то здесь нет ни верха, ни низа.

—

Тогда получается, что эта Фаза весьма мала, — поразмыслив, говорит Пётр. — За какие-то восемь часов этот патрон сделал по ней полный оборот.

—

А еще через восемь часов, — подхватывает Анатолий, — он снова будет здесь. Интересно.

—

Думаю, не настолько, чтобы сидеть здесь и ждать его еще восемь часов, — ворчу я. — Пойдёмте-ка из этой интересной Фазы куда подальше. Мне здесь начинает надоедать.

Не скоро, но мы всё-таки добираемся до перехода. Без приключений. Никто никуда не провалился, никто не ушел по переходу в иную подфазу. Мы, все вместе, без осложнений и, самое главное, без потерь переходим в другую Фазу.

Первая мысль: «А может быть, лучше назад?» Все наши органы чувств поражаются одновременно. Осязание терзает жар близкого пламени. Зрение доносит информацию о многочисленных пожарах и тучах дыма. Обоняние страдает от этого вонючего дыма и вони сгоревшего тротила. А слух надрывают грохот разрывов, стрельба и рёв моторов.

Мы попали не просто на войну. Мы вышли из перехода прямо на поле боя. Слава Времени, что здесь, судя по битой технике, противоборствуют обычные земные армии, а не какие-нибудь звёздные пришельцы.

Мы лежим, плотно прижавшись к земле, и не можем даже произвести первичную разведку местности. Не исключено, что мы сейчас получаем смертельную дозу радиации или дышим тем, от чего у нас через минуту сгорят лёгкие. Вокруг нас пляшут разрывы тяжелых снарядов (не менее ста двадцати миллиметров). Кто-то ведёт заградительный огонь, отсекая танки, которые рычат моторами совсем рядом. Возле моей головы в землю вонзается большой дымящийся осколок. Надо где-то прятаться.

Воронки! Через минуту мы сидим в одной из них, по мере возможности прикрывая собой Петра и Сергея, у которых нет сертоновой защиты. Скоро начинают поступать доклады.

—

Радиационный фон значительно повышен. Где-то в пятнадцати-двадцати километрах отсюда применили тактический ядерный заряд. Хорошо еще, что ветер не оттуда.

—

Кроме окиси углерода и продуктов горения, в воздухе нет никаких вредных примесей.

—

В эфире творится Время знает что.

—

Переход совсем рядом, около трёх километров.

—

Это, конечно, хорошо. Только как нам эти три километра преодолеть?

Двигаться по открытой местности под артиллерийским огнём — безрассудство. Более того, самоубийство. А обстрел внезапно стихает, и батареи переносят огонь на другой сектор. Танки, против которых артиллерия ставила заслон, подтягиваются в нашу сторону. Опять не пройти.

Между танками и невидимой нам линией обороны завязывается бой. Боевые машины то проходят рядом с нами, то откатываются назад. Один из танков останавливается на краю нашей воронки и несколько минут ведёт огонь с места. Мы прижимаемся к земле, заткнув уши, разинув рты и задыхаясь в пороховой гари, которую после каждого выстрела эжектор щедро выдувает прямо на нас. В заключение на нас начинают скатываться горячие снарядные гильзы, выбрасываемые после каждого выстрела через нижний люк. Как сказал Карабас Барабас: «Это просто праздник какой-то!»

Из-за оглушительных выстрелов танкового орудия мы ничего не слышим. А над полем боя появляется авиация. Это штурмовики, напоминающие Су-7. Танки, оставив на месте несколько горящих машин, отступают. Досталось и нашему. Отстрелялся, миляга! Теперь он чадит на краю воронки, наполняя её едким дымом. Долго мы так не выдержим.

Перебираемся в другую воронку и устраиваем короткое совещание. Решаем не выжидать, а двигаться к переходу как можно скорее, перебежками. Не ровен час, попадём под ядерный удар, атаку огнемётов, объёмный взрыв или еще что-нибудь. Время знает, до какого еще оружия сумели в этой Фазе додуматься.

Хорошо еще, что направление на переход не совпадает с тем, в котором атаковали танки. Можно надеяться, что нас не примут за атакующих или разведчиков. Снова начинает бить артиллерия. На это раз она работает с другой стороны. Разрывы поднимаются где-то в двухстах метрах левее нас.

Покидаем воронку и, пригибаясь, бежим к переходу, готовые в любой момент снова спрятаться. Благо воронок более чем достаточно. Справа рычат моторы. Снова идут танки и бронетранспортёры. Видимо, для них артиллерия и обрабатывала передний край.

Мы снова сидим в воронке, а над нами свистят пули, завывают и рвутся мины. Сверху на нас без единого звука валится убитый солдат. А следом за ним по откосу воронки сползает его винтовка. Она напоминает мне СВТ. У убитого азиатские черты лица. Это ни о чем не говорит, в Красной Армии вместе с русскими сражались и узбеки, и киргизы, и люди многих других национальностей. Разве что негров не было.

Атака захлёбывается, и танки с бронетранспортёрами оттягиваются назад. Завязывается перестрелка. Пора. Выскакиваем из воронки и снова бежим к переходу. На этот раз нас засекают, и по нам начинают работать миномёты. Снова прячемся в воронку и пережидаем обстрел.

И вновь в небе появляется авиация. На этот раз бомбардировщики вроде Ил-28 или «Канберры». Они обрабатывают передний край. Миномёты затыкаются, и мы снова бежим к переходу. А бомбардировщики заходят на цель один за другим. По ним работает зенитная артиллерия. Один из бомбардировщиков, маневрируя, сбивается с боевого курса и заходит прямо на нас. Мы снова лежим в воронке, а вокруг нас рвутся бомбы.

Самолёты улетают, и мы снова движемся к своей цели. До перехода остаётся не более трёхсот метров, когда по нам начинают работать стрелковым оружием. Бьют сразу три пулемёта. Видимо, мы слишком близко подошли к переднему краю обороны.

Прячемся в воронку и прикидываем, что делать. Пулемётчики продолжают постреливать в нашу сторону. Пули то свистят над нами, то сочно шмякаются в землю. Выходить наверх под таким огнём нечего и помышлять. Придётся пережидать. Может быть, снова пойдут танки или начнёт работать артиллерия. Тогда пулемётчикам станет не до нас.

Пулемётный огонь внезапно прекращается. Почему? Я осторожно выглядываю из воронки.

— К бою!

Ясно, почему пулемётчики прекратили огонь. Нас атакует взвод пехоты. Они уже совсем близко. Главное, не подпустить их на расстояние броска гранаты. Берусь за пулемёт. Наш огонь прижимает атакующих к земле. Но по нам снова бьют пулемёты. Хорошо еще, что миномёты в дело не пускают, боятся своих поразить. Пехота снова поднимается в атаку, пулемёты замолкают, а мы снова укладываем атакующих на землю.