—

Лежать!

—

Что это? — спрашивает он, стиснув зубы и шипя от боли.

—

Высокочастотное излучение. Лежи и не вздумай подняться. Иначе смерть! Неизбежная. Лежи! Прижмись! Умри!

Машины еще ближе, жар еще сильнее, и большинство людей не выдерживает этого ужаса. Люди вскакивают и пытаются бежать. Но они не могут сделать и одного шага. С дикими криками они падают на землю и больше уже не шевелятся. Эти крики заглушают даже звук пулемётных очередей. Те, кто лежит подальше, успевают пробежать несколько шагов, но тоже успокаиваются навсегда. Жар уже такой, словно на нас льётся дождь из кипятка. Или кипящего масла. Кому как нравится.

Мою руку, которой я прижимаю к земле Дмитрия, жжет сильнее всего. Мне кажется, что она уже дымится. Инстинктивно убираю её вниз. Но легче не становится. Кипяток иссяк. Его испарил раскаленный шлак, свеженький, прямо из топки. Он наваливается на нас и наваливается, и неизвестно, когда кончится. Что за бездонная топка? Всё, кажется, и я иссяк. Сейчас заору и вскочу. И будь что будет. Лежать так дальше и жариться заживо уже нет сил. Ощущаю слева какое-то движение. Время моё! Димка не выдержал…

—

Димка! Лежать! Лежать, мать твою…

Протягиваю руку, чтобы схватить его. Поздно! Дмитрий успевает подняться на колени и, издав короткий, хриплый крик, валится назад как мешок. Всё. Мы потеряли еще одного товарища. Одного ли? Нельзя сказать, что у меня ничего не дрогнуло и не шевельнулось в душе. Дрогнуло, еще как! Еще как шевельнулось! Но машина с адским излучателем уже поравнялась со мной. Нельзя терять ни секунды.

Вынимаю из мёртвой руки приготовленную для броска гранату, выдёргиваю кольцо и, не приподнимаясь, закидываю её в кузов бронеавтомобиля. Мне наплевать, что в руке Дмитрия была лимонка Ф-1 и что расстояние до машины чуть больше десяти метров, а разлёт осколков у этой гранаты — все двести. Главное для меня сейчас — наказать убийц.

Гремит взрыв, визжат осколки, броневик останавливается. А я даже не смотрю на него. Каратели идут сплошной цепью в тридцати метрах за броневиками и для страховки тычут штыками во все тела, попадающие им на пути. До них не сразу доходит смысл того, что произошло, почему взорвался броневик. А когда доходит, уже поздно. Длинная пулемётная очередь производит в их рядах сокрушительное опустошение. Когда пулемёт работает на дистанции пистолетного выстрела, всегда страшно смотреть. А я и не смотрю, я стреляю.

Слева гремит еще один взрыв, и к моему пулемёту присоединяется АКМ. Еще один взрыв, и еще один автомат вступает в бой. Чуть погодя начинает работать третий. Слава Времени! Кроме Дмитрия все целы. Когда четыре таких огнестрельных агрегата начинают работать в упор, с ними лучше не связываться. И каратели быстро это соображают. А тут еще по ним начинают стрельбу дауны, полицейские и гвардейцы, уцелевшие после высокочастотной атаки. Каратели быстро откатываются назад и скрываются в боковой улочке.

Наши потери ужасны. В живых кроме нас осталось чуть больше пятидесяти человек. Это из семи сотен! Лейтенант полиции, который успел передать мне план обхода, погиб. Остался в живых пожилой майор гвардии. Мы держим короткий совет. Вывод один: оставаться здесь — смерти подобно. Во-первых, нас осталось слишком мало. А во-вторых, потеряв высокочастотные излучатели, каратели вполне могут решиться на применение газов или еще какой-нибудь экзотики. На баррикаде останутся раненые, а все остальные пойдут с нами брать особняк Мирбаха. И выступать надо немедленно.

Сверившись с планом, мы уходим в переулок. Задержавшись, я забираю автомат Дмитрия, его патроны и гранаты. Когда я догоняю свою группу, Сергей словно просыпается от кошмарного сна.

—

Автомат? А где Димка?

—

Погиб, — коротко отвечаю я.

—

Как погиб? Вы шутите?

—

Очень просто погиб, — отвечает за меня Пётр. — Не выдержал, вскочил и изжарился. И ты был бы такой, если бы я на тебя не навалился.

Я смотрю на Петра и только головой качаю. Вспоминаю, как у меня горела рука, которой я удерживал Дмитрия за плечи. А Пётр, оказывается, весь лежал на Сергее, прижимая его к земле. Представляю, что он испытал. Вру. Не представляю. Такое представить просто невозможно. Вполне мог и сам изжариться.

Сергей раздавлен. Как же так? Только что были вместе, а сейчас Димка лежит там, в общей куче мёртвых тел, а он, Сергей, даже не заметил, как это произошло. Больше того, узнал о гибели товарища вот так, на ходу. Словно не Димка погиб, а муху прихлопнули. Но на переживания и эмоции просто нет времени. За ближайшим поворотом должен открыться особняк Мирбаха. Оставляем основной отряд в переулке, а сами с гвардейским майором выходим вперёд.

Ограда парка, окружающего особняк, снесена. В самом парке расположилось не менее сотни карателей. Прямо на центральной аллее, подмяв кусты, стоит широкий и низкий бронетранспортёр. На его крыше сидят четыре офицера и колдуют над картами. Время от времени к ним подбегают офицеры рангом пониже и, получив приказ, убегают к своим подразделениям. А из люка офицерам передают листки с донесениями, получаемыми по радио.

Я задумываюсь. Как в такой обстановке прорываться к особняку? На помощь приходит Пётр. Он предлагает:

—

Сюда выходят еще два переулка. Один левее, другой правее. Вы втроём уходите в правый, я остаюсь здесь, а господин майор уводит всех людей в левый переулок. Ты оставишь мне пулемёт. Ровно через десять минут я открою огонь и прижму их к земле. Когда они развернутся в мою сторону, слева на них ударит майор. Вы в этот момент прорываетесь вон к той боковой двери. Я вас прикрою.

—

А ты?

—

Когда вы прорвётесь, карателям будет уже не до меня. Их свяжут боем атакующие с левого фланга. Тут я и буду прорываться. А вы меня прикроете. На всякий случай оставьте мне каждый по гранате.

—

А что? Должно получиться. Значит, в нашем распоряжении десять минут. По местам!

Из нашего переулка левую часть парка не видно. Зато хорошо просматривается проход к боковой двери. Её охраняют три карателя. Еще около десятка расположились на дорожке. Не успеваю я прикинуть свои действия, как гремит пулемёт. Теперь некогда прикидывать, надо действовать.

Первой очередью Пётр сметает с крыши бронетранспортёра офицеров. После этого он сразу переносит огонь на ту группу, которая перекрывает нам путь к боковой двери. Те, потеряв половину людей, рассредоточиваются и освобождают нам дорогу. А Пётр длинными очередями прочесывает парк и заставляет карателей залечь. Те сосредоточивают на Петре весь огонь. Представляю, каково ему сейчас приходится.

Слева слышатся крики и стрельба. Это майор повёл своих людей в атаку. Каратели заметались. Большая часть развернулась влево и встречает атакующих. Но десятка полтора продолжают вести перестрелку с Петром. А он успевает еще бить во фланг тем, кто контратакует отряд майора, и заставляет противника залечь.

Пора. Мы залпом снимаем тех карателей, что охраняют боковую дверь, и бросаемся к ней. Одним рывком, не останавливаясь, мы достигаем её. Кажется, проскочили незамеченными. Дверь заперта. Не проблема. Анатолий короткой

очередью разбивает запор. За дверью никого нет. И здесь нам везёт.

Но как сюда доберётся Пётр? И тут нам на помощь приходит майор гвардии. Я вижу, как он поднимается и что-то кричит. Дауны, полицейские и гвардейцы тоже поднимаются и устремляются в атаку. Каратели вынуждены контратаковать. Если они отступят, то попадут прямо под пулемётный огонь. Завязывается рукопашная схватка, в которую вовлекаются и те каратели, которые противостояли Петру.