— Вы составляете достойную пару, — заметил Драммонд по пути.

Князь подозрительно посмотрел на него и спросил:

— Что вы имеете в виду?

Поппи больно ткнула Драммонда локтем в бок.

— Он имеет в виду, что вы весьма достойно выглядите в сопровождении большой белоснежной птицы, — сказала она.

— Этот гусь больше не будет меня сопровождать.

Сергей совершил некий маневр, обойдя Поппи сзади с явным намерением переключить внимание гусака на нее.

«Настоящий джентльмен не позволил бы себе поступить подобным образом», — с неприязнью подумала Поппи и удивилась, как это она не обратила внимания на его невоспитанность шесть лет назад, когда ей было пятнадцать.

— Гусь ничего не может с собой поделать, — обратилась она к Сергею. — Думается, он влюбился в вас. Возможно, считает, что вы и есть его супруга.

— Не влюбился он в меня, — парировал князь, втянув подбородок: — И не принимает меня за свою жену.

— Ну, если и принимает, это не ваша вина, — успокоила его Поппи, — Она покинула его два года назад. И он искал ее.

— Трагическая история, — пробормотал Драммонд.

Поппи бросила на него укоризненный взгляд, но Николас его проигнорировал, негодник этакий. Она заметила, что в глазах у него вспыхнуло почти юношеское озорство — точь-в-точь как у лорда Колдуэлла, когда леди Колдуэлл делала ему строгое замечание.

Когда они наконец добрались до того дуба, под которым давеча завтракали. Сергей потребовал, чтобы слуги попридержали гусака, и чуть ли не бегом ринулся к дому, ни слова не сказав хозяевам.

Николас глазам своим не верил, наблюдая за поразительной сценой: едва князь ринулся наутек, гусак разразился истерическим жалобным гоготом.

— Господи помилуй, — первой заговорила леди Колдуэлл. — Я начинаю верить, что птица и в самом деле принимает князя за свою давно пропавшую супругу. Он никогда не вел себя словно одурманенный по отношению к кому-то.

— Я вот даже не могу сообразить, что его так привлекло в Сергее? — задала вопрос Поппи. — Одежда? Или волосы?

— Нет, это все потому, что он и есть гусь, самый глупый и самодовольный из всех русских князей, каких мне довелось встречать, — вмешался в разговор лорд Колдуэлл.

— Но ведь он единственный русский князь, тебе знакомый, — возразила леди Колдуэлл.

— Пусть так, — пожал плечами ее супруг. — Все равно он гусак.

Николас был с этим более чем согласен.

— Мы должны вернуть мистера Гуся на его пруд, — сказал он. — Вы пойдете, Поппи?

— Конечно, — ответила она и впервые за это хлопотливое утро улыбнулась Драммонду приветливо и даже ласково.

Леди Колдуэлл вручила Поппи несколько сдобных булочек со словами:

— Вот, возьмите с собой эти хлебцы, бедняге хватит их на день-другой.

Николасу припомнилось безоблачное детство, когда они вдвоем с братом вели гусака к заветному пруду, бросая ему в качестве приманки кусочки хлеба. И вот наконец птица устремилась в проход между двумя большими деревьями, явно довольная тем, что вернулась в излюбленное место обитания.

— Я рада этому забавному знакомству, — серьезно, без улыбки произнесла Поппи, подняв глаза на Николаса. — Благодарю вас за поддержку. Когда князь повел себя так грубо и нагло, я поверить не могла, что когда-то столь высоко оценивала его личные качества.

— Не терзайтесь этим, — сказал Николас, чувствуя себя в какой-то мере виноватым. Он ничего не сделал для того, чтобы несимпатичный ему князь почувствовал себя довольным. И в очередной раз позволил личным чувствам повлиять на его обязанности. Он ревновал, ужасно ревновал Поппи к Сергею, его бесило фривольное отношение князя к ней.

— Я полагаю, что мы должны были добиться, чтобы князь почувствовал себя довольным, — сказал он. — Но кто знал, что он настолько уязвим? Нам надо как следует потрудиться, чтобы вернуть ему хорошее расположение духа, а это означает…

— Что?

— Мне нужно, чтобы именно вы, и никто другой, вывели его из дурного настроения. — Все в Николасе восставало против этих слов! — Это обязательно для того, чтобы я мог добиться от него хоть какой-то пользы.

Поппи вздохнула и ответила:

— Вы требуете очень многого, поймите. Этот мужчина просто без ума от Старых Дев. Он узнал, что я одна из них.

— Всем известно, что вы девственница, а не замужняя леди.

— Позвольте мне вас просветить. Имеется в виду название моего тайного клуба, он так и называется — Клуб Старых Дев. Мы все Старые Девы с заглавной буквы «С». А теперь вот Сергей настаивает на том, чтобы я… — Поппи на секунду опустила глаза, и щеки у нее порозовели. — Чтобы я стала его любовницей.

— Боже милостивый, так он именно это предлагал вам на этом вот месте?

Мерзавец! Николас вдруг ощутил острую вспышку глубокой ненависти к посягательству на Поппи, на женщину, которая должна принадлежать ему и только ему, никому больше.

— Я не хотела говорить вам об этом, ведь мы должны выполнить задание, вы помните? Мне кажется, вы об этом немного забыли во время суматохи с гусем.

Николас положил руки ей на плечи.

— Я сказал вам прошлой ночью, что забываю о задании, когда вы рядом. И поэтому необходимо отказаться от вашего участия в деле. Отправляйтесь домой, будьте послушной нареченной и позвольте мне самому провести операцию.

— Нет, — решительно возразила Поппи, — Это несправедливо. Ведь именно я обнаружила записку в трости. Если бы я этого не сделала, вы могли бы ничего не узнать. И секретные службы поручили бы дело кому-то другому. В соборе Святого Павла я вам сказала, что хочу принять участие в деле.

И она улыбнулась ему — едва заметной лукавой улыбкой.

— Отлично. — Николас вздохнул. — В таком случае проявите ваши способности. Используйте влечение, которое Сергей питает к вам. Используйте ваш магнетизм Старой Девы и устройте обед в честь князя. Это удовлетворит его гордость.

— Я? — Брови у Поппи взлетели вверх. — Званый обед? Я не смогу это сделать. Папа не позволит.

— Вы заявили, что хотите принимать участие в деле. И вы утверждаете, что Старые Девы отважны и готовы на все.

Поппи прикусила губу.

Господи, как она очаровательна в этом смущении и неуверенности в себе…

Его желание обладать ею было безумным. И совершенно нелогичным. В Лондоне тысячи и тысячи девушек. Но та, которая стремилась принять участие в работе на секретные службы, та, что привыкла верить, будто любит русского князя, та самая, что то и дело давала Николасу поводы сбежать от нее, — эта вот Старая Дева! — оказалась единственной девушкой, вместе с которой он хотел и смеяться, и препираться.

И сделать ее своей.

Два дня прошли с начала богатого событиями визита Поппи к Колдуэллам. Миссис Трэверс покинула имение, сияя счастливыми улыбками, — ее драгоценная подвеска к ней вернулась. Наташа благополучно уехала в Лондон, где некому было заботиться о Борисе, кроме нее самой. И даже князь Сергей устремился в город с еще более возросшим самомнением, скорее всего потому, что все лондонские газеты поместили на своих страницах заметки с недоуменными вопросами по поводу того, куда он исчез на несколько дней.

Драммонд самым бесцеремонным образом оставил Поппи у нее дома, сославшись на какое-то неотложное дело.

Утреннее солнце уже разбросало по гостиной в доме номер семнадцать на Клиффорд-стрит золотые полосы света, когда лорд Дерби вошел туда, держа в руке карточку кремового цвета из плотной бумаги.

— Дочь моя, — обратился он к Поппи тоном, в котором прозвучало подозрение, — что это такое?

Поппи ожидала этой минуты со смешанным чувством страха и вызова. Она отложила в сторону недавно начатую вышивку по канве, на которой должно было появиться изображение Зимнего дворца, и взяла у отца карточку.

— Это приглашение к обеду на завтрашний вечер. — Поппи надеялась, что не услышит извинения с отказом присутствовать на обеде. — Я решила пригласить на обед русских князя и княгиню, а также графа и графиню Ливен.