— Куда же он побежал? — спросила у Драммонда Поппи, пропустив мимо ушей недопустимо грубые замечания Сергея.

— Не могу сказать с уверенностью. — Драммонд со злостью прищурился, серые глаза превратились в узкие щелочки. Помчался ни с того ни с сего куда-то вниз по коридору. Наташа совсем запыхалась и сидит теперь в кресле вон в том салоне, слева от нас. Князь Сергей, пожалуйста, отвезите ее домой, а вы, леди Поппи, поедете со мной.

Он взял ее за руку. И Поппи тотчас почувствовала огромное облегчение. И на сердце у нее стало тепло от прикосновения крепкой, мускулистой руки.

— Мы вернем Бориса княгине, как только найдем его, — пообещал герцог князю.

Поппи была довольна, что ее натянутый разговор с Сергеем кончился. И она ощутила радость, неожиданную радость при мысли о том, что они с Драммондом какое-то время побудут наедине и к тому же избавятся от общества княгини с ее постоянным нытьем.

Даже при том, что за избавление придется заплатить такую цену, как поиски дрянной собачонки.

Сдержанное неудовольствие Николаса по поводу претензий княгини на его внимание и повиновение превратилось в бурное возмущение. Одноглазый корги словно сквозь землю провалился — вопреки тому факту, что он и Поппи обошли в поисках множество комнат музея, потратив на это добрых полчаса, если не больше.

— Княгиня утверждает, будто Борис любит общество людей и вполне мог бы затеряться в толпе посетителей, — сказал Николас.

— В таком случае нам стоит еще раз пройтись по галерее шотландскою мрамора, — предложила Поппи. — Там довольно много народу.

— Мы побывали там уже дважды.

— А как насчет того зала, где находится знаменитый Розеттский камень, с древними египетскими письменами?

— Ладно, зайдем туда еще раз.

Они уже повернули направо, к помещению, где находился прославленный экспонат, который благодаря усилиям французского лингвиста Шампольона положил начало научной египтологии, как вдруг Поппи протянула руку вперед со словами:

— Да вот же он!

Злополучный песик съежился у начала ступенек, ведущих на первый этаж, видимо, обдумывая, как бы ему половчее по ней спуститься. Оба они поспешили к нему, и Николас подхватил беглеца на руки. Тот, вывесив из пасти длинный язык, уставился на Поппи самым вызывающим взглядом единственного глаза.

— Ну вот и конец твоим приключениям, мой друг из собачьего племени, — проворчал Николас.

Поппи погладила Бориса по голове.

— Ума не приложу, где он мог прятаться, — сказала она.

Ее тоненькие пальчики продолжали двигаться по шерстке собачки, и при этом Поппи бормотала не слишком внятные, но ласковые слова, а Николас вдруг обнаружил, что не в силах отвести глаз от этого зрелища.

Господи милостивый, о чем это он думает? И тут он сообразил, что попросту ревнует. Ревнует Поппи к собаке!

Он рывком поднял корги повыше, и рука Поппи повисла в воздухе.

— Не стоит больше тормошить собаку, — сказал он, чувствуя, что настроение у него испортилось, непонятно почему.

— С чего это вы напустились на меня? — спросила Поппи и приняла воинственную позу, упершись руками в бока. — Что я сделала?

Николас был избавлен от необходимости отвечать появлением низкорослой женщины с широким лицом. На голове у явно разгневанной особы был отделанный пышными рюшками чепец, руки сжаты в кулаки. За женщиной следовала робкая на вид служанка.

— Так вот он где, этот проклятый пес! Эта чертова псина проглотила жемчужную подвеску с рубинами из моего ожерелья! Я-то взяла его на руки и говорю: «Ах ты бедняжка, милый ты мой!», а он как цапнет зубами — и оторвал подвеску!

Женщина продемонстрировала разорванную золотую цепочку.

Поппи широко раскрыла глаза.

— Ох, мне так жаль, мадам, простите Бога ради! Но я уверена, что мы сможем вернуть вам подвеску… когда она, м-м, пройдет через него.

Женщина обиженно выпятила губы.

— Я не могу ждать так долго. Я приехала из Суррея, и мне надо уезжать домой. Мое имя миссис Трэверс, я, может, и не такая уж важная леди, но в нашей деревне, смею вас заверить, я занимаю самое высокое положение.

— Дайте мне, пожалуйста, ваш адрес, мадам, и мы непременно вернем вам подвеску, — сказал Николас. — Надеюсь, через день. Самое большее — через два.

— Право, не знаю, — недоверчиво проговорила миссис Трэверс. — Что, если вы захотите оставить ее у себя? Отдайте мне эту собаку, тогда я буду уверена, что получу свою вещь. Когда я это сделаю, то извещу вас письмом, и вы можете приехать за собакой.

— Мы не сможем так поступить. Это даже не наша собака, — объяснила Поппи. — И мы не воры. Мы совершенно не заинтересованы в вашей… похищенной подвеске.

Миссис Трэверс вспыхнула:

— Всякое может быть! Ведь это ваша собака ее проглотила!

— Прошу прощения, — сказала Поппи, и щеки у нее порозовели. — Я только имела в виду, что мы этого не хотим.

Женщина поджала губы, но тут же выпалила:

— Отдайте мне эту собаку… или я… я позову констебля!

Николас взял ее за руку повыше запястья.

— Мадам, эта собака принадлежит русской княгине…

— Мне безразлично, кому она принадлежит! — Миссис Трэверс ударилась в слезы. — Где это слыхано, чтобы собак впускали в музей? Эта тварь на меня набросилась! Я потребую возмещения через суд, так и знайте!

Поппи потянула Николаса за рукав и зашептала под душераздирающие вопли миссис Трэверс:

— Мы должны отдать ей собаку.

— Нет, мы этого не можем сделать, — ответил он. — Наташу хватит удар.

Еще одна порция воплей миссис Трэверс.

— Я понимаю, — сказала Поппи, — но ведь мы получим собаку обратно через несколько дней, не так ли?

Николас взглянул на Бориса, который в ответ зарычал и вытаращил единственный глаз.

— Вот дьяволенок, — пробормотал Драммонд. — Не сомневаюсь, что он опять сбежит при первой возможности.

Он обратился к миссис Трэверс:

— Прекратите ваш кошачий концерт, мадам. Я предоставлю вам отличное помещение в Лондоне, если вы останетесь на день или два.

Ее вопли внезапно перешли в икоту и наконец смолкли, слава Богу.

— Ни в коем случае! — решительно заявила она. — Я должна уехать. И моя горничная тоже. И если у вас есть хоть капля совести, вы позволите мне забрать с собой эту собаку. Договоримся о возмещении расходов.

— Подождите минутку, — попросил ее Николас, потом, понизив голос, обратился к Поппи: — У нее имеется резон. Во всей этой истории она ни в чем не виновата и вправе вернуться домой, а не оставаться в Лондоне. Мы передадим ей собаку, однако она не может уехать одна. Я могу сопровождать ее, а поскольку Наташа узнает, что поедет знакомое ей лицо, то возражать она не станет. Мы не должны огорчать русских близнецов, вы это помните?

— Думаю, вы правы, — со вздохом согласилась Поппи. — Но как могу поехать я? Мне нужна дуэнья.

— Вы останетесь здесь.

— Нет. Это недопустимо. Ведь мы… мы оба в этом замешаны, вы помните?

Подумав, Драммонд снова повернулся к миссис Трэверс.

— Вы знакомы с леди Колдуэлл там, у себя в Суррее?

Женщина прижала руку к груди.

— Разумеется! Лорд и леди Колдуэлл… одна из лучших фамилий в нашем графстве. Их имение находится примерно в трех милях от той деревни, где я живу.

— Она моя крестная мать и двоюродная сестра моего отца, — сказал Николас. — Мы остановимся у них, и я вам обещаю, что ваша подвеска будет вам возвращена в полном порядке, как только это станет возможным. Леди Колдуэлл несомненно примет вас и вашу горничную вместе с нами на все то время, пока подвеска не станет нам… хм, доступной.

Женщина покраснела — явно от удовольствия.

— Я принимаю ваше предложение, молодой человек. — Она положила ладонь ему на предплечье. — Мой покойный муж подарил мне эту безделушку, Пррстите, что я повела себя немного резко. Мне будет очень приятно погостить у леди Колдуэлл.