— Это тема завтрашнего дня. Сегодня я и так узнал немало. Пусть лишь часть правды сказали. Но и то лучше, чем сплошная ложь.

На следующий день следователь службы безопасности навестил старуху в пансионате, бывшую соседку Карпова.

— Да Бог с тобою, сынок! Мой сосед на мою кушетку и не присел бы никогда. Она у меня испокон веку стояла. А когда решила сюда уйти, дала объявление в газету, мол, продаю подержанную мебель для дачи за бесценок. Ко мне пришел старик вместе с Петром Поповым. Петьку я видела раньше у соседа. Он сказал, что дед хочет глянуть мою мебель. Я и сказала, что все продаю. Дед выбрал кушетку. Заплатил за нее. И вместе с Поповым понесли на площадку. Чтоб ближе к лифту. Дед попросил приглядеть, мол, сын за нею вечером приедет. Но я ответила, что у нас в подъезде не воруют. А мне уходить надо. Следить не могу, за пенсией на почту спешу. И ушла. Оба на лестничной площадке были. Когда вернулась, их не было.

— Сколько времени отсутствовали?

— Часа три. Очередь собралась большая. Потом по магазинам пошла. А вечером и впрямь за кушеткой приехали. Забрали ее, как и обещали,

— Кто забрал, видели?

— Двое мужиков. Я их не знала, потому не вышла и двери не открыла.

— В квартиру Карпова они заходили?

— Помилуй Бог, это покупатели, а не воры, — всплеснула руками старушка.

Следователь показал ей фотографии задержанных у дома Поповой мужчин. Спросил, не видела ли она их, не пытались ли они войти в квартиру Карпова?

— Нет, сынок, этих я не знаю…

…Нелегким выдался этот день у Саввы. Едва вышел из дома, стал переходить дорогу, чуть не угодил под машину. Шофер, высунувшись из окна, так обматерил, что Савва едва не забыл, куда идти надо.

Купил в магазине конфеты и шампанское. Стал выходить и споткнулся на пороге. Бутылка вдребезги, сам в грязи. Пришлось домой вернуться. Переоделся. Вышел. Встречная машина облила грязью. Лишь в третий раз дошел до Ленкиного дома. Но и тут не повезло. Прогуливала старуха овчарку во дворе. У той, как увидела Савву, глаза кровью налились. Бросилась, как на зверя. Савва от нее. Едва успел вскочить к Ленке на крыльцо. Но… На самом интимном месте собака вырвала клок из штанов. Ленка, глядя на Савву, хохотала до ночи. А ему не до смеха. Вон сколько неприятностей довелось ему пережить за один вечер. А ей смешно. И все же решил воспользоваться ее хорошим настроением да и себя вознаградить за муки. И решился сделать ей предложение:

— Хватит нам прятаться от людей! Не дело жить вот так, крадучись! Давай узаконим наши отношения, заживем семьей, как все нормальные люди! Не прячась ни от кого, не стыдясь пересудов и сплетен! — сделал паузу.

— Я? Замуж за тебя? Ну, Савва! Это не входит в мои планы. Замужество — это хомут, кабала! А я привыкла к свободе. Хочу жить вольной! Чтобы не быть привязанной ни к кому. Я не создана для семьи. Ведь это постоянные заботы о ком–то. Жизнь для детей и мужа! А я сама еще мало что видела! Не хочу состариться у плиты и стиралки. Да и разные мы с тобою! Ну какой из тебя муж? Ведь ты почти ровесник моего отца! Сколько тебе осталось? Ну, лет десять! И все? А я останусь куковать? Да еще с ребенком! Или даже одна! Кому нужна потрепанная вдова патологоанатома? Нет, Савва! Для меня моя жизнь хороша! И я в ней ничего не собираюсь менять.

— Зачем же ты со мною спишь?

— Ты сам этого добивался. Много лет,

— Выходит, в постели — гожусь, а в мужья — нет? — удивлялся Савва и никак не мог согласиться с услышанным.

— Любовники — на время. Их меняют чаще, чем нижнее белье. Почему бы и тебе им не стать? Ты покладистый, добрый, внимательный. Все, что требуется от любовника, у тебя есть. Ну а муж — это пережиток времени. Старомодная игрушка, которая быстро надоедает. Я не хочу, чтобы кто–то посмел заявлять на меня свои права!

— Вот черт! Выходит, я даже обидел тебя?

— Ну, не совсем так! Но все же для меня дико, чтобы кто–то вздумал меня закабалить. Я не давала повода к такому разговору.

— Неужели ты считаешь, что положение любовницы лучше, чем положение жены?

— Да мне все жены завидуют! Их мужья колотят, матерят, им изменяют. А передо мной — на коленях! Хоть не стираю ничьих носков! Не готовлю! И никогда не обзаведусь сопляками! Ни от кого! Я живу для себя! Свечу всем! Но никого не собираюсь согревать! Любовники лишь ночные бабочки в свете моего присутствия! Я не обжигаю ваши души и крылья. Это мне ни к чему! Я лишь веселюсь, глядя на вас! Вы привыкли к покорности. К тому, что вы хозяева положения. Но не со мной! — дерзко рассмеялась в лицо.

— Но ведь ты звала меня вернуться! Для чего?

— А разве я говорила: вернись навсегда?

— Это подразумевалось…

— Ты, Савва, скучен! Отстал от жизни! Хотя, что знаешь и видишь, кроме покойников? Теперь трудно тебе понять меня. Я не из тех, кого запрягают. Я — наездница! И своей судьбой смогу управлять! Но без тебя! Ты в моей упряжке — лишний! Состарился. Одни обещания слышу! Нет их исполнения. А слова — пустой звук. Ты ни на что не способен…

Савва смотрел на Ленку, словно впервые увидел.

— Ну что? Я надеялась, что ты отстоишь мое имя. Это тебе не по плечу. Состарился. Кончилось твое время. Да и мне пора менять лошадей, — глянула насмешливо.

Савва резко встал. Не прощаясь, вышел в дверь. Пошел по темной улице, не глядя, куда несут ноги. Он любил Ленку много лет и не обращал внимания на других женщин. Они не существовали для него. Жизнь в полной мере ощутил лишь тогда, когда стал ее любовником. Не думал, что в это время был лишь игрушкой.

Он шел по проезжей части дороги, не видя машин, обгонявших его на каждом шагу. Они сигналили, водители ругались на человека матом. Почему он пошел пешком? Савва с трудом вспомнил, что все покрышки его машины оказались изрезанными ножом. Кто бы это мог сделать? Кому помешал его «Ситроен»? Но не успел найти ответ. Не сумел отскочить от машины, мчавшейся на полной скорости. Водитель не затормозил.

Савва отлетел в кювет громадным комом. Он увидел черное небо, громадное лицо луны, улыбнувшейся Ленкиными глазами. Он не успел проститься. Тихо закрыл глаза. Видно, в последний миг понял, что упустил в жизни что–то важное, главное, что проглядел солнце… Оно всегда было рядом. Его было много. Потому и не заметил. А сам остался без тепла…

… Вадим с Сашкой пришли в дом Иосифа почти в полночь, как и условились с Тимофеем. Хозяин оказался прав. В доме не было посторонних…

— Мы уже все обшарили. Весь подвал, сарай, чердак. Всю мебель дыбом ставили. Нигде ничего не нашли, — сознался Тимофей, отряхивая пыль с одежды.

— Искать наобум не стоит! Это отнимает много сил и времени. Нужно высчитать по логике, куда мог спрятать коллекцию Иосиф, — предложил Потапов.

— Давайте подумаем, — согласился Тимофей, оглядевшись по сторонам.

— Может, он в подвале закопал? — подал голос Колька.

— Вряд ли! Он мог положить там, куда после похорон вам непременно понадобится глянуть. Чтобы быстрее нашли, — сказал Потапов.

— Надо искать на самом виду, — предложил Соколов и подошел к настенным часам, открыл дверцу. Пусто.

Сервант и шифоньер, диван и кресла. Все столы и тумбочки были тщательно осмотрены. Койки и стулья, даже половицы в комнатах, все подоконники проверены. Но ни намека на коллекцию не обнаружили.

В туалете и кладовке обшарили каждую полку, заглянули под ковер. Ни следа.

— А была ли она у него? — устало сел к столу Тимофей, разуверившийся в сказке о коллекции.

— Больше искать негде! — развел руками Александр и предположил: — Наверное, ее забрали у Иосифа! А может, ее и не было никогда?

— А пиковый туз? — напомнил Вадим.

— Возможно, это и впрямь шалость шпаны?

— Нет, Сань. Нынче озорничают всерьез, — не поверил Вадим. Колька облазил на коленях всю ванную.

— Нет ничего, — горько вздохнул парень, вымазанный ржавчиной.

— Три часа ночи. Искать негде. Все проверено. Выходит, Попов сам управлял монетами?

—Но за что ему давал деньги Иосиф? — напомнил Вадим.