— А вы знали имена тех милиционеров, какие послали вас к Карпову за коллекцией?

— Зачем они мне? С ними о деле говорили. Они наши имена не спрашивали, мы — их. Мы все знали Женьку. И они, и мы ему верили.

— Вы когда в последний раз были на работе? — поинтересовался Вадим.

— Да как вернулся из Белоруссии, так и все. Кому охота задарма вкалывать?

— Почему отказались от встречи со следователем?

— Не верю им. Никому! Они всех собак на нас повесят. Это как пить дать.

— Зря так думаете! Тем более, что молчание лишь усугубляет ваше положение. Подумайте! Наши следователи опытные, объективные юристы. И чем правдивее будут ваши показания, тем лучше самим. К тому же, скрываете или молчите, ваша вина — налицо. Карпов убит. Но вот мотивы, по каким совершено преступление, раскрыть следователю в ваших интересах. Ибо именно этот факт определяет меру наказания. Вы и сами знаете эти истины.

— Нет. Я никогда не судился. Не был в зонах, изоляторах. Зато как загремел, сразу к вам. Я о вас всякого наслышался в своей жизни… Слава Богу, не пытали, не метелили. И на том спасибо! Менты говорили нам, что если на «кубышку» выйдут чекисты, нас, как клопов, размажут по стене. Но… Брехня везде… Не было у хорька коллекции. Да и откуда ей взяться? Ведь пил тот Карпов больше, чем мы втроем. И по бабам таскался. Их теперь тоже без денег не уговоришь. Разве вот только ночью, когда бухую припутаешь. Затянешь в подворотню. Но и то иная так вломит, забудешь, зачем вообще ее затаскивал за угол…

Вадим вернул арестованного к теме разговора:

— Скажите, с Анатолием, вашим подельником, случались раньше нервные приступы?

— Было! Жизнь у него корявая. Мать бухала. Колотила чем попало по башке, когда мальцом был. Потом и во дворе, и в школе… От того поверил, что полудурком родился. Женился неудачно. Баба на него с каталкой прыгала. Даже на ночь ее под подушку ложила.

— Зачем? — удивился Соколов.

— С приветом была. Но он почему–то ее любил. Когда умерла, не разродившись, он свихиваться стал. Верно, колотушек не хватало… Я внимания не обращал. Знал, побрызгает в штаны, обсохнет и снова за баранку сядет. В этот раз его сильней достало. Видно, от переживаний.

— Я все ж хочу знать, вы будете давать показания следователю или нет?

— Зачем он мне? Разве только чтоб не дали больше, чем нам еще прожить суждено. Тогда стоит с ним встретиться. Но если он захочет законопатить нас до конца жизни, я его видеть не хочу…

На следующий день он все же дал показания следователю, который пробыл в камере с арестованным до вечера. Тот рассказал ему то же самое, что и Соколову.

— Выходит, милиция коллекцию взяла. Скажи, а как же твой диод не сработал? Ведь сейф был на контроле у тебя? — вспомнил Потапов.

— Наш электрик с ремонтом щита все испортил. А отремонтировать не удалось. Не только с сейфом не смогли засечь утечку. К сожалению, не знаю, каким путем милиция узнавала всю нашу оперативную информацию. И во многом сумела опередить и даже навредить нам.

— Это я знаю. Вот только как ей это удалось? — удивлялся Потапов. И вдруг спросил: — Наш электрик раньше не работал в милиции?

— Не знаю. Но он у нас уже много лет. Он разбирается в своем деле. Но ни в электронике, ни в аппаратуре. Откуда ему — с семилеткой — разобраться в нашей технике? Или что он может понять в шифровке? Это для него сложнее китайской грамоты.

— Знаешь, Вадим, у меня в Сумгаите был Сё–мушка. Чекист такой. Сибиряк. Кондовый мужик с виду. Грамотёшки не хватало. Но зачастую он брал смекалкой и даже нас удивлял, как легко и просто можно решить самую сложную задачу, непосильную даже для нас. А все потому, что его голова не была забита научными премудростями, и решение было столь простое, что нас поражало! Вот, к примеру, стало появляться в Сумгаите зарубежное оружие всех марок. Пограничники с собаками каждую пядь земли охраняли — никого! Мы все горные тропы перекрыли. И тоже мимо. А оружия — все больше! Откуда оно берется? С ног сбились.

— Значит, аэропорт надо было блокировать! — подсказал Вадим.

— Тоже пустая затея! Не обошли вниманием и небо! — отмахнулся Потапов.

— И где ж ваш сибиряк его нашел?

— Река там есть. Горная. Глубоко в распадках бежит. Туда лишь черт, да и то с глубокого похмелья сунется. Вот по ее руслу ночью, зная, что шум воды и камнепадов глушит шаги, всякий звук, и доставляли оружие в Сумгаит местные молодчики из–за рубежа. Целый бизнес открыли. А наш Сёмушка высчитал. Мы ему не поверили. Посчитали фантазером. А он за одну ночь пятерых поймал. Хотя, скажу честно, отдаю должное смелости человеческой. Ведь там даже белым днем идти небезопасно. Не только ноги поломать в два счета можно, но и поймать на свою голову камешек с горы весом тонн на двадцать. Упасть он мог в любую секунду и от чего угодно. От капли дождя и от тихого смеха. Как они решались — не пойму. Сёмушка их на выходе брал, когда они уже все круги ада прошли и считали, что вот–вот будут дома. Тут он и появлялся…

— Все это прошло. И Сёмушки с нами нет. Сам говоришь, что он в Сибирь вернулся. Остались мы с тобой перед одной задачей: куда делась коллекция Карпова?

— Я думаю, следователь без нас справится и найдет ее. Что же касается электрика, им поинтересуюсь. Случайное совпадение произошло, или он работает по «совместительству» в сексотах милиции?

Вадим в эту ночь долго не мог уснуть. Чутье подсказывало, что Селезнев с подлещиком были подставлены милицией. Ведь даже о содержимом коллекции знали лишь понаслышке. Не имели представления об истинной ценности ее, не знали, зачем человеку собирать, покупать за большие деньги и держать у себя то, что не кормит и не греет. Чем даже похвалиться опасно.

Вадиму вспомнилось, как искренне удивился арестованный:

— Имел такие бабки, а с нами расчет зажал? Ведь мы ему бока могли намять в любой момент. Неужель себя не жаль? Ведь сдох, а этот горшок кому–то достанется! Разве стоило так жить, чтоб из–за дерьма душу отдать? Дурак он, этот Карпов! У меня когда деньги заводились, не копил их. Враз в дело! В пивбар их относил!.. А кому еще? Мужик и есть мужик!

— А может, играет в простака? — обрывал сам себя Соколов. Но и следователь заявил чекистам через месяц, что оба арестованных не брали коллекцию Карпова.

— Не только допросы, очные ставки, но и следственные эксперименты, выезд на место убедили меня в этом.

— Они золото от меди отличить не могут. И убили — в состоянии аффекта, не отдавая отчета в содеянном. Я сделал много запросов на них, говорил с фирмачом, у какого оба работали. Тот даже не поверил, что его шоферы смогли убить человека за коллекцию.

— За свое, если уж до кипения довести, любой убить сможет. И они не исключение. Всяк жить и жрать хочет. Но Карпов и впрямь пройдоха и аферист. Ведь все условия оплаты мы обговорили с ним заранее, до командировки ребят в Белоруссию! Он меня подвел и шоферов обманул! Верни теперь ситуацию в прежнее русло, сам бы с ними рассчитался. Люди не должны страдать из–за нас — коммерсантов! Оба, кстати, прекрасные водители! Работали не первый год. Я с ними легко ладил. Что касается Карпова, так он половине города деньги должен. Кому за товар, другим — зарплату или расчет не выдал. Подобные акционеры всегда плохо кончают и никогда не доживают до старости. Им помогают уйти из жизни обманутые. Плохо это еще и потому, что не умеем мы пока работать и жить без обманов. Все еще в дикости живем! Вон Карпов ездил отдыхать на Ривьеру, на Кипр, как современный человек. А копни — в душе одна гниль и вонь. Так и ушел должником! Как собака, говорят, похоронен! Такова цена его жизни — без имени, без племени, без семени… Одно слово — человечий мусор! А вот ребят — жаль…

Нашел следователь и сотрудников милиции, соседей Киселева по даче. Пришел к ним уже вечером, перед выходным, когда люди никого не ждут в гости.

Двое сержантов заканчивали переборку полов. Выбрасывали прогнившие доски, заменяли их новыми половицами.