Неважно. Проблема решалась без труда. Наконец, она сделает то, что должна была сделать еще годы назад — убьет его. Ничего жестокого. Быстрая казнь, чтобы убрать его с дороги. Чистота этого решения ей понравилась. Она была у двери, уже представляя, как убьет его, когда услышала голос одного из заплаточников-командующих:

— Императрица?

— Не сейчас.

— Императрица.

— Я сказала НЕ СЕЙЧАС! — Ее голос в эту секунду был почти звериным.

Она обернулась, чтобы подкрепить свои слова, но ее глаза так и не встретились со взглядом командующего. Вместо этого они скользнули к окну или, скорее, в бесформенное Забвение, и уставились на огромный клинок, летевший оттуда прямо на них.

В ту секунду, глядя на глиф, мчавшийся к ее кораблю, Бабуля Ветошь получила порцию той каши, которую не пробовала с самого детства — полную беспомощность.

— Я тебя ненавижу… — проговорила она. — Тебя и все миры. — Но ее ненависти было недостаточно, чтобы остановить глиф. — Они собираются нас протаранить, — глухо сказала она.

— Глиф разломится, — ответил один из командующих.

— Невозможно сломать то, что не является плотным, идиот. Он создан из магии и надежды. Будь она проклята. Будь она проклята.

— Шалопуто! Газза! Я тебя люблю! Не делай этого! Ты меня слышишь? Это Кэнди! ПОЖАЛУЙСТА, СКАЖИ, ЧТО ТЫ МЕНЯ СЛЫШИШЬ! ОСТАНОВИ ГЛИФ, ИЛИ ВЫ ПОГИБНЕТЕ!

— Она сказала, что любит меня.

— Кто?

— А ты как думаешь, тылкрыс? Она! Кэнди! Я слышал, как она говорит, что любит меня.

— Я В БУРЕХОДЕ!

— Она говорит…

— Что она в Буреходе. Да, на этот раз и я ее услышал, — сказал Шалопуто.

— Она жива! — воскликнул Газза. — Она в Буреходе, и она жива!

— Но ведь это ужасно! Она там погибнет!

— Нет. Только не моя Кэнди, — ответил Газза с безошибочной уверенностью в мудрости своей любимой. — Она умная. Она что-нибудь придумает.

В Храме Нефаури, где Кэнди оставила отца и сына, рев двигателей Бурехода затих в ту же секунду, когда корабль коснулся Пустоты. Храм был источником всей магии, которая держала Буреход над землей, и на несколько секунд храмом овладело состояние самого космоса — холодного, безмолвного, мертвого. Без воздуха, кормящего яркий свет, свечи быстро погасли, и все их огоньки потухли в одно и то же мгновение.

Хотя тьма и тишина были абсолютными, оба Тлена знали: что-то вошло в храм, то, что даже они, жившие среди кошмаров, не желали видеть и слышать. Один из Нефаури выбрался из своего укрытия за пределами звезд и был здесь, в этом месте.

Первобытный страх охватил отца и сына. Внезапно рев двигателей вернулся. Но за секунды своего отсутствия его обороты выросли на несколько порядков. И это оказался не только звук двигателей корабля — это был рев самого судна. Буреход дрожал.

— Газза, корабль трясется! — воскликнул Шалопуто.

— Я ничего не чувствую, — ответил Газза.

— Не глиф. Буреход. Посмотри на него, он весь качается. Как она это делает?

— Надо же… — сказал Газза. — Думаю, причина в нас. Мы толкаем перед собой часть Пустоты…

— Как пустота может иметь часть?

— Наверное, здесь не совсем пусто. Как в космосе. В нем же полно всего. Газ. Пыль. Всякие…

— Погоди! — сказал Шалопуто. — Ты это почувствовал? Теперь дрожим мы.

— Думаю, это колебания Пустоты, — ответил Газза. — Она отражается от Бурехода и летит обратно к нам.

Судя по всему, его теория была верна. Невидимые энергии бурлили в воздухе перед глифом. Мусор Забвения летел перед метлой корабля, разбиваясь о Буреход, как волна, и откатываясь назад.

— Что происходит? — спросил Шалопуто.

— Я знаю об этом столько же, сколько и ты, — ответил Газза. — Пути назад нет. Это точно. Через десять секунд мы столкнемся. И…

— И все умрем, — сказала Кэнди спокойным голосом.

Она не отошла от окна. Куда было идти? Она смотрела на Край Мира; впереди была Бездна, Забвение, а за спиной — плавящийся камень. Лучше оставаться здесь и смотреть на глиф, к созданию которого она имела прямое отношение. Это была машина свободы. Глиф ударит в Буреход Ведьмы так сильно, что оттолкнет машину смерти назад, откуда она пришла.

В Храме Нефаури, в компании невидимого Другого, Зефарио Тлен обнимал своего сына и тихо напевал ему колыбельную Лузаар Муру.

А потом два корабля столкнулись.

Теория Газзы о том, что обломки Пустоты, мусор Забвения, каким-то образом скапливался перед глифом, летевшим на Окалину, получила свое подтверждение, когда глиф ударился в Буреход, двигая его к зияющей пустоте. Корабль Императрицы начал дрожать, и это незначительное поначалу движение быстро возросло, усилив воздействие обломков на Буреход. Темная броня местами потрескалась, некоторые куски вырывало прочь, а их падение с поверхности корабля влекло за собой скол новых частей.

— Кэнди! Где ты, Кэнди! — кричал Газза.

Он звал и звал, но ответа не было. Он мог лишь созерцать пугающий вид машины, оказавшейся в ловушке собственного распада. Он понимал, что быстро она не разрушится. Машина смерти была построена как утроба для бурь, которая не только вмещала их в себя, но использовала их силу и двигалась с помощью молний. Она не собиралась легко сдаваться.

Но все же она была внутри.

И не отвечала, хотя он ее звал.

— Кэнди! Кэнди! Кэнди!

Наблюдая у окна за столкновением, Императрица отложила визит в храм к своему гостю. Нефаури были обидчивы, и даже сейчас она должна была поспешить вниз, чтобы узнать, чего хотел тот, кто там находился. Но все же более актуальной была другая задача.

Кэнди Квокенбуш.

Поначалу девчонка из Цыптауна была никем и ничем. Обычный глупый подросток, который свалился из своего мира в Изабеллу и прибился к берегам Абарата. Ничего важного, думала она, пустое место; однажды она либо найдет свой путь назад в Иноземье, либо погибнет в мире, который не понимала.

Но она ошиблась. Девчонка оказалась тайной, скрытой внутри головоломки, полной невероятностей, сумасбродства и противоречий. И у нее имелась сверхъестественная способность к самосохранению, даже если обстоятельства были против: Отто Живорез, Крест-Накрест, один из самых успешных убийц Абарата, совершил ошибку и пал перед ней.

Больше никаких ошибок и неумелых попыток. Девчонка должна умереть, здесь и сейчас, в хаосе и смятении этой битвы. Никто не узнает, как и почему она погибла. Не было сомнений в том, кто должен сделать эту работу. Она. Хотя ныне Матриарх была Императрицей, которая должна стоять выше подобных грязных дел, она единственный человек, кому здесь можно доверять. Глиф, состояние Бурехода и даже гость в храме — все это сейчас не имело значения. Главное — убить Кэнди Квокенбуш. Девчонка была мерзостью, уродом, и потому должна умереть. Только когда она взглянет в ее мертвое лицо, вкусит ее глаза, сердце и печень, можно будет с уверенностью сказать, что Первая Империя Полуночи пришла.

Комната, где стояла Кэнди, по причинам, известным только создателям Бурехода, ломалась снизу и сверху; металлические панели, из которых были сделаны стены, гнулись, словно куски фольги. Трещины бежали по окну слева и справа. Кэнди отошла подальше, опасаясь, что стекло разобьется, и направилась к дверям, осторожно ступая по полу, который постепенно проваливался вниз. Дверная рама потрескалась, дверь заклинило. Она потеряла почти десять секунд, пытаясь открыть ее, прежде чем поняла, что физическая сила здесь не поможет. Придется использовать магию.