По мере того, как она забиралась все выше, температура росла; в воздухе разносился запах гнилого мяса, которое к тому же было словно поджарено на гриле.

Плохая магия, подумала она.

Тут она вновь услышала голос Лагуны Мунн, тихо говорившей где-то впереди.

— Что она сделала с тобой, малыш? Ну не плачь. Я здесь. Где болит?

— Везде, мама.

Кэнди увидела свет, не ярче, чем два огонька свечи, который плавал в нескольких футах над землей. Сцена, которую он освещал, была мрачной.

Мунн стояла на коленях, склонившись над любимым сыном Джолло Бигогом. Его состояние было ужасным. Вся темная красота, которую видели Кэнди и Шалопуто, встретив его впервые, исчезла. Сейчас он был истощен, на увядшей коже выпирали все кости. Зубы стучали, глаза закатились под веки.

— Джолло, дорогой, послушай, — говорила ему Мунн. — Ты не умрешь. Слышишь меня? Я здесь.

Она замолчала и подняла голову; ее яростный взгляд мгновенно замер на Кэнди, в глазах мелькнула огненная вспышка.

— Это я, — сказала Кэнди. — Не надо…

Огонь угас, и Лагуна Мунн вновь обернулась к сыну.

— Останься с ним. Охраняй его, пока я ее найду.

— Боа… — хрипло проговорила Кэнди.

Лагуна Мунн кивнула.

— Она взяла у него то, что я не позволила забрать у тебя. — Заклинательница мягко провела ладонью по щеке Джолло. — Побудь пока здесь, дорогой, — сказала она. — Мама скоро вернется.

— Куда ты?

— Найду ее и верну все, что она у тебя взяла.

С удивительной для такой полной женщины легкостью она встала, не сводя с Джолло глаз. Ей было непросто от него отвернуться.

— Простите, — сказала Кэнди. — Если бы я знала, на что она способна…

— Перестань, — отмахнулась Мунн. — У нас есть гораздо более важные дела, чем разговоры. Ты не могла бы остаться с ним и поговорить, чтобы его дух не покинул тело?

— Конечно.

— Знаешь, а ведь она не настоящая принцесса, — произнесла Мунн со странной решительностью в голосе, словно актер-любитель, декламирующий текст. — У нее может быть корона, титул, но они ничего не значат. Истинное благородство — это состояние души. Оно принадлежит тем, кто обладает даром сопереживания, сострадания, видения. Такие люди совершают великие дела даже в холодное, жестокое время. Но эта… Боа… — Губы ее искривились, когда она произнесла последние два слога — «Бо-а». — …пыталась сперва забрать твою жизнь, а потом жизнь моего Джолло, и только лишь для того, чтобы добавить плоти своему духу. Принцессы так не поступают. Напасть на того, кто был ее пристанищем? А потом на ребенка? Что в этом благородного? Я тебе скажу — ничего. Потому что твоя принцесса Боа — подделка! В ней не больше королевской крови, чем во мне.

Откуда-то сверху послышался яростный вопль:

— Врешь! Врешь!

И ветви задрожали так сильно, что с них посыпался настоящий зеленый дождь сорвавшихся листьев.

— Вот ты где, — пробормотала Лагуна Мунн. — Я знала, что ты где-то там, жестокая маленькая…

Над ними громко треснула ветка. Кэнди подняла голову и сквозь переплетенный полог заметила прятавшуюся Боа; ее фигуру освещали узкие лучи фиолетового света, проходившего по телу от пят до головы и от головы до пят, образуя петлю теплового излучения в месте слияния на пояснице. Она раскачивалась взад-вперед и вдруг плюнула в поднятое лицо Лагуны Мунн.

— На что ты смотришь, толстая старая хрычовка?

Мунн достала из рукава большой носовой платок.

— Ни на что, — ответила она, вытирая лицо. — Всего лишь на тебя.

И с этими словами она бросила платок, подпрыгнула, оторвавшись от земли, и взлетела в листву, где пряталась Боа.

— Позаботься о Джолло! — крикнула она Кэнди, исчезая в тенях ветвей. Ближайшие деревья затряслись, когда Боа ринулась прочь, и погоня над головой Кэнди начала подниматься вверх по склону, оставив ее наедине с больным ребенком.

— Мама? — позвал Джолло, когда Кэнди присела рядом с ним. Она не стала его разубеждать. — Нет, погоди, ты не мама.

— Твоя мама скоро придет, — ответила Кэнди. — А пока за тобой присмотрю я.

— Кэнди.

— Да.

— Она появилась из тебя, правда? Та девушка, которая меня убила?

— Ты не умер, Джолло. Твоя мама не позволит тебе умереть.

— Есть то, чем даже мама не может управлять, — ответил Джолло. С каждым словом его голос слабел.

— Послушай, — сказала Кэнди. — То, что принцесса с тобой сделала, ужасно. То же самое она пыталась сделать и со мной. Но пожалуйста, держись.

— Зачем?

— Зачем?

— Не волнуйся. На это не надо отвечать. — Он приподнял голову и скосил глаза на Кэнди. — Расскажи мне о констрикторе.

— О чем?

— О Боа, — произнес он, и в этот момент на еге лице возникло озорное выражение. — Попалась? Ага! Я это только что придумал.

На миг смерть была позабыта, и все стало возможно. Кэнди усмехнулась. За его меланхолией продолжала скрываться привлекательность.

— Она все время была внутри тебя?

— Да.

— И ты не знала, какое она чудовище?

Кэнди покачала головой.

— Понятия не имела, — ответила она. — Она была частью меня.

— А сейчас? Как ты сейчас себя чувствуешь?

— Пустой.

— Тебе одиноко?

— Да.

— И все же хорошо, что она ушла.

Прежде, чем ответить, Кэнди минуту размышляла.

— Да. Хорошо.

Не успел Джолло задать следующий вопрос, как между деревьями возникла знакомая долгожданная фигура.

— Это я!

— Шалопуто!

— Тылкрыс к твоим услугам, — ответил он. — А это кто?

— Помнишь Джолло? Сына миссис Мунн?

— Он помнит меня таким, каким я был раньше, — сказал Джолло. — Прежде, чем меня схватила Боа.

— Значит, сработало, — сказал Шалопуто.

— Она ушла, — кивнула Кэнди. — Но едва не убила беднягу Джолло.

— И тебя.

— Да. И меня тоже.

— А сейчас она где?

— Где-то на деревьях, — ответила Кэнди.

— Она убегает от мамы, — сказал Джолло и посмотрел на нее. — Верно?

— Верно.

— Я хочу, чтобы она вернулась. Нам надо попрощаться.

— Может, я пойду поищу ее? — предложила Кэнди.

— Да… — ответил Джолло.

Кэнди взяла Джолло за руку. Его пальцы были холодными и липкими от пота.

— Джолло, если я оставлю с тобой Шалопуто, ты обещаешь не…

— Не умирать? — спросил Джолло.

— Да. Не умирать.

— Ладно — сказал он. — Я попробую. Но приведи скорее маму. Я хочу, чтобы она была рядом, если… если я не сумею здесь остаться.

— Не говори так.

— Но это правда, — возразил он. — Мама учит, что говорить неправду плохо.

— Да, — ответила Кэнди. — Это так.

— Тогда поторопись, — сказал он, убирая свои пальцы из руки Кэнди. — Найди ее. — Он повернулся к Шалопуто. — Ты правда был когда-то рабом колдуна? — спросил он.

— Правда, — ответил Шалопуто.

— Подойди поближе. Я не вижу тебя в темноте. Вот, так лучше. Расскажи, он был жестоким? Я слышал, что он жесток.

Интерес Джолло к Кэнди пропал, и он целиком и полностью сосредоточился на Шалопуто. Кэнди поднялась, оставляя их за разговором и радуясь, что мальчик отвлекся.

— Как ты стал рабом? — спросил он Шалопуто.

— Меня продал отец… — начал тот.

Больше Кэнди не слушала. Она пятилась назад, пока не перестала видеть Джолло, а он — ее. Тогда она повернулась спиной к месту, где он лежал, и посмотрела на покрытый деревьями склон. На этот раз ей не понадобилась магия, чтобы увидеть путь Лагуны Мунн. Она слышала шум погони в плотно переплетенном пологе выше на холме. До Кэнди донеслось эхо криков заклинательницы.

— Тебе не спрятаться здесь, Боа!

— Оставь меня в покое! — кричала Боа в ответ, перебегая с дерева на дерево. — Я не знала, что мальчишка — твой сын. Клянусь! Откуда мне было знать? Ведь вы не похожи!

— Врешь! Врешь! — заорала Кэнди, повторяя те же слова, что минутами раньше выкрикнула сама Боа. И добавила: — Ты точно знала, кто он такой, потому что это знала я. А если знаю я, то и…