— А когда приходит она…

— Не знаю, как это описать. Но разговор, судя по всему, был не особо радостным.

— Мне надо на Хафук, Шалопуто.

— Зачем? Что там?

— Там она держит Финнегана. И мне кажется, он не слишком счастлив в ее компании. Совсем наоборот.

— И как мы туда доберемся?

— Не мы. Я.

— Нет никакого я, Кэнди. Только мы.

— Ох, — пробормотала она дрогнувшим голосом. — Почему ты так говоришь?

— Потому что это правда. Ты спасла меня от Захолуста…

— И теперь ты собираешься спасать меня от всего мира.

— Если понадобится.

— Ты не хочешь сказать другим? — спросила Кэнди. — Я знаю, они меня подозревают, и у них есть на то причины. Скажи им, что мы видели часть корабля-убийцы. Боа назвала его Буреход. Он не меньше двух миль в длину.

— Двух миль? Такого не может быть.

— Но мы же видели его часть.

— И что это?

— Боа назвала его кораблем-убийцей.

— Миленько.

— Не знаю, интересует ли здесь кого-нибудь мое мнение, но я считаю, что лучше нам залечь на дно. Здесь начинают происходить ужасные вещи.

— Уверен.

— Но они не будут длиться вечно. Об этом надо помнить. Расплод мертв или погибает. Скоро он начнет разлагаться, и на нас посыпется дождь из их тел.

— Будем ждать, — сухо сказал Шалопуто. — Тогда сквозь эти бреши начнут проглядывать звезды.

— Да. Будет здорово. Но на земле станет мрачно и грязно, есть свет или нет. — Она глубоко вздохнула. — Я собираюсь немного прогуляться по пляжу. Сделаю глиф.

— Я поговорю с остальными.

— Скажи им, что Боа не собирается причинять неприятностей. Она ушла и вряд ли вернется.

— Знаменитые последние слова.

— Очень надеюсь.

— Надейся, — ответил Шалопуто. — Только так и больше никак.

Части Бурехода соединялись на Горгоссиуме, как девять огромных проклятий, вырезанных из блестящего черного разрушения. Они свели Изабеллу с ума, направляясь к острову и возмущая ее воды до тех пор, пока они не побелели. Наполненный тенями воздух, сквозь который они проходили, бесновался, и его частицы связывались, порождая триллионы крошечных огоньков.

На вершине Башни Иглы Бабуля Ветошь повернула свою ключицу, черная полированная поверхность которой была безошибочным отголоском девяти частей, остановившихся по периметру острова. Подобно воздуху вокруг Иглы и самой Игле, Маратиен дрожала от ужаса.

— О чем ты думаешь, дитя? — спросила Матриарх.

— Они огромны… как они остаются в небе?

— Их сотворила не абаратская магия, — сказала Бабуля Ветошь. — И не она двигает их. Это технология Тех, Кто Ходит За Пределами Звезд. — Она посмотрела на Маратиен. — В следующий раз, когда я к ним пойду, ты пойдешь со мной.

— За пределами звезд? — пробормотала Маратиен, словно проверяя эти слова на истинность.

— Смотри, — сказала Ведьма, поднимая над головой черную ключицу.

Она пробормотала приказ на языке, который Маратиен никогда не слышала. Внутри кости что-то вспыхнуло, и из тончайших трещин во всех направлениях разнеслись осколки мерцающего света. Маратиен показалось, что время замедлило бег. Воля к дыханию угасла. Ритм сердца стал реже, и за его ударами пробуждался шум, подобный тысяче тысяч громов; один звук переходил в другой, превращаясь в единый сплошной рев с постоянно возрастающей громкостью.

Она знала, что слышит звук двигателей Бурехода. В девяти частях корабля загорались огни: ряды крошечных окон в одном месте, большая печать в другом, столь же чуждая для Маратиен, как и слова, произнесенные Бабулей Ветошью. Были и другие указатели на чужеродность этих машин. По мере работы двигателей огни сближавшихся частей умножались и становились ярче, проливая свет на элементы огромных механизмов, которые до сих пор были невидимы. То, что издалека казалось простой черной поверхностью, теперь обнаружило свое истинное лицо. Механизмы были покрыты сложными деталями, черными на черном.

Она не представляла, на что смотрит: был ли это внешний облик двигателей Бурехода или могущественное олицетворение разрушения? Ее инстинкты подсказывали, что слова Матриарха относительно происхождения этого массивного творения верны. Маратиен родилась в семье колдунов, и ее с младенчества окружали книги, посвященные истории абаратской магии. Но ни на одной из десятков тысяч страниц, многие из которых были иллюстрированы художниками древности, она не видела ничего даже отдаленно напоминающего те масштабы тайны, что собирались сейчас вокруг Горгоссиума. Хотя они не пересекали невидимую границу между морем и сушей, ни одна из этих частей не была полностью спокойна: каждая в своей манере готовилась к окончательному слиянию.

Им не пришлось долго ждать сигнала. Нутро черной кости вновь воспламенилось, и из нее рванули лучи, направляясь к гигантским частям. Рев двигателей вырос в сотни раз, и они начали сближаться. Бабуля Ветошь повернула черную ключицу к небесам, и из кости вырвался десятый луч света. Маратиен проследовала за ним взглядом, и через пару секунд свет достиг цели.

Буреход состоял не из девяти частей. Их было десять.

Десятая лежала над островом на фоне черного неба; ее узкая структура напоминала хребет, вдоль которого собралось не менее пятидесяти пар суставчатых ног. Конечности слева были идеальным отражением конечностей справа, и по этой симметричной свирепой конструкции то тут, то там пробегали тики и дрожь. Сигнал костей не избавил хребет от возбуждения. За несколько секунд десятая часть сменила величественное спокойствие с лунатичными подергиваниями на череду сложных сдвигов и раскрытий, которые с каждой секундой умножались стократно и тысячекратно.

— Оно меня видит… — тихо произнесла Маратиен.

— Возможно, — ответила Бабуля Ветошь. — Но если и видит, то что-то крайне незначительное. Частицу живой глины, вцепившуюся в ее Создателя. Не думай — никогда не думай, что сможешь это понять. Тебе не дано. Ты не сумеешь даже осмыслить это, поскольку не знаешь умов, которые его создали.

Десятая часть начала величественный спуск, а другие в это время набирали скорость, продолжая приспосабливать свою конструкцию так, чтобы максимально точно состыковаться с остальными.

За ревом многочисленных невидимых двигателей появился еще один звук. Это был нараставший вой, который становился все резче и жестче по мере соединения частей, и между ними и десятой частью возникли арки ярко-алых молний: пылающая сеть энергий, связующая их воедино.

Под ними Бабуля Ветошь сжимала в руке кость-маяк. Старуха смотрела вверх, наблюдая за слиянием. Но в тот момент, когда Маратиен заткнула уши и закрыла глаза, она отвлеклась.

— Что ты делаешь? Я привела тебя сюда не для того, чтобы ты хныкала, как побитый ребенок.

— Это слишком.

— Слишком? Это? — Ее пальцы внезапно стали пугающе длинными, и она протянула руку, вцепившись в волосы девушки. — Открой глаза! — взвизгнула она. — Или я отрежу тебе веки, и ты больше никогда не сможешь их закрыть.

— Пожалуйста, госпожа! Я просто испугалась!

— Я говорю, ОТКРОЙ ГЛАЗА!

— Прошу вас! Я не могу, не заставляйте меня.

Бабуля Ветошь смотрела на девушку, которая прятала лицо в пришитые к ее платью души.

— Так значит, там ты хочешь быть, Маратиен? Хочешь оказаться в том месте, где всегда будешь в безопасности?

Маратиен не открывала глаз. Она просто кивнула и всхлипнула.

Бабуля Ветошь смотрела на нее с выражением полного отвращения.

— Ты меня разочаровала, — сказала Матриарх. — Ты утомительна, занудна и уныла. Но если дитя чего-то хочет, кто я, чтобы его переубеждать?

— Спасибо, — сказала Маратиен. — Спасибо, спасибо, спасибо.

— Не благодари меня слишком быстро, — ответила старуха. — Сперва подожди сотню лет.

Пальцы Матриарха крепко впились в голову Маратиен и начали забираться в мысли и воспоминания, проникая все глубже, ища то, чем она обладала — ее душу.

— Нет, госпожа, пожалуйста! Я не это имела в виду. Нет, нет, нет!..