Салли направилась прямиком в душ, в консервную банку, которая обеспечивала устойчивым потоком шелушащейся со стен краски, а также прерывистой струйкой чуть теплой ржавой воды, но и это порадовало. Изношенные белые полотенца явно предназначались карликам, но она все-таки чувствовала себя почти по-человечески, когда вошла в комнату в чистом белье и в надежно обернутом вокруг еще влажного тела шелковом халатике.

В помещении никого не было. Салли оставила Даймонда томиться в ожидании, решив в первую очередь удовлетворить потребность в омовении. Следовало догадаться, что он тут же сбежит.

– Ад и все дьяволы, – всхлипнула она, сдерживая абсурдный упадок духа, преследующий ее последние несколько дней.

Лорен Бэколл не стала бы плакать, а подхватила бы юбки и рванула за Боджи, если бы тот посмел ее бросить в каком-то занюханном мотеле.

Салли дохромала до окна и уставилась на проливной дождь. Темнело, непогода разыгралась вовсю, рана на голени ныла. «Альфы» на месте не наблюдалось. Естественно, чего еще ожидать. Хотя Салли и притащила с собой чемодан, но у нее не было ни денег, ни кредитных карточек, ни удостоверения личности. Так что она застряла здесь, готовая съесть и сорок человек, и корову, и быка, и много еще чего, но без малейшей возможности утолить голод.

Девушка опустилась на скрипучую продавленную кровать и вытянула вперед ноги. Наверняка Даймонд специально оставил телевизор включенным, чтобы замаскировать шум отъезжающей машины. «Брэди» на экране громко праздновали Рождество. Салли всегда ненавидела этот сериал, и к тому же пребывала далеко не в рождественском настроении.

Она огляделась в поисках телефона, но увы… Видимо, «Мотель-Люкс» не оснащен подобными удобствами, значит, позвонить Дженкинсу невозможно. Оно и к лучшему. Дворецкому и так придется наплести Исайе кучу небылиц, а отцу чертовски трудно лгать. Кто знает об этом лучше дочери, которая большую часть своих двадцати с лишним лет пыталась обвести родителя вокруг пальца?

«Я доверяю Даймонду не больше, чем он мне, – с тяжелым вздохом напомнила себе Салли, – так что нет абсолютно никаких причин чувствовать себя потерянной, преданной, разбитой, отчаявшейся, несчастной…»

Дверь клетушки отворилась, и вошел Джеймс Даймонд, мокрый и злой.

– Ты смерти моей добиваешься, – категорично заявил он с порога и бросил у изножья кровати бумажный пакет с жирными пятнами.

В комнате запахло так восхитительно, что Салли едва не залилась слезами.

– Что там?

– Горячие якобы фрикадельки с дополнительной порцией чеснока. Хочешь, ешь, хочешь, выброси.

– Конечно, съем, – кивнула Салли, напав на пакет с блаженным вздохом. – Что еще ты раздобыл?

– Все для оказания первой помощи и одежду для себя. В лавчонке в нескольких милях вниз по дороге нашлось все необходимое.

Даймонд бросил другой пакет на шаткий столик и вытащил оттуда какую-то темную вещичку.

– Надеюсь, мадам закончила с водными процедурами?

Салли не возражала даже против цинизма в суровом голосе. Проглотила огромный кусок бутерброда с фрикаделькой, затем посмотрела на Джеймса.

– А я уж испугалась, что ты меня бросил. Следовало догадаться, что ты на такое не способен.

– Еще как способен. Я твердо решил от тебя избавиться. Благополучно проехал двадцать миль после магазина, но вдруг чертова порядочность взяла верх и заставила повернуть обратно. Вы натуральный камень на шее, леди. Как бы я хотел, чтобы Господь не допустил твоего появления в моем кабинете в тот трижды проклятый день.

Салли восприняла пылкую тираду с поразительной невозмутимостью.

– Так почему ты все-таки вернулся?

– Нечистая совесть? – предложил вариант Джеймс.

– Ты не похож на типа, который заморачивается такими пустяками, как совесть, – отметила она, откусив еще один большой кусок. – И вряд ли ты вдруг вспомнил, кто платит тебе зарплату, или поддался внезапному приступу похоти.

– Уверена? – протянул Даймонд, останавливаясь возле двери ванной с абсолютно непроницаемым лицом. – И что же, по твоему мнению, превратило меня в полного олуха и заставило вернуться?

– Полагаю, в тебе проснулось запоздалое благородство. Или честь. Ты не способен бросить меня на съедение волкам, как бы ни велико было искушение. Не способен оставить меня здесь без денег и кредитных карт и как ни в чем не бывало отправиться на поиски приключений.

Даймонд был настолько ошарашен выражением лица проповедницы, что бессильно опустился на вторую кровать, скрипнув ржавыми пружинами.

– Господи, дай мне силы, – пробормотал он таким слабым голосом, что стало очевидно: помощь свыше ему действительно необходима. – Я не бросал тебя на съедение волкам. А вот если возьму с собой, то доставлю прямиком в волчье логово. И поверь, это не будет приключением. Бандиты стреляют настоящими пулями, и семья Кальдерини в настоящий момент крайне раздражена, мягко говоря. Если не веришь – посмотри на свою ногу. Посмотри на синяки на всем теле…

Джеймс вдруг затих, когда его взгляд зацепился за четыре больших фиолетовых пятна чуть выше колена Салли.

– Это не сегодняшние отметины, – обманчиво спокойным тоном констатировал он.

По некоторым причинам Салли не хотелось рассказывать о происхождении синяков. Она открыла было рот, чтобы сплести очередную небылицу, которая, по крайней мере, временно собьет детектива со следа, но затем закрыла.

– Передумала лгать, – отметил Даймонд. – Уже прогресс.

Встал с постели, подошел к другому бумажному пакету и вытащил какие-то медикаменты. Сел рядом с девушкой – кровать снова зловеще заскрипела – и принялся откручивать колпачок с бутылочки йода.

– Полагаю, это дело рук Кальдерини?

– Ничего страшного, – отмахнулась Салли, испугавшись внезапной черноты в и без того темных глазах Даймонда.

Потом задрала яркий шелковый рукав, чтобы показать аналогичные синяки на предплечье.

– А вот это твоих рук дело.

Даймонд оценивающе взглянул на руку с каменным выражением лица, не выказывая ни малейшего чувства вины, на что она очень надеялись. Но, если честно, совсем не ждала.

– Сравнила… Кальдерини намеренно старался причинить тебе боль. Я же пытался спасти от последствий твоей же недальновидной глупости.

– Никакая это не глупость, а… ой-ой-ой, – завопила Салли, когда он помазал йодом ранку с садистским, на ее взгляд, восторгом.

– Поверь, это была самая настоящая глупость, – прорычал Джеймс, приложив тампон и перевязав голень огромным куском марли. – Имеются ли еще раны, требующие обработки?

– Я не в восторге от твоего умения обращаться с пострадавшими, – высокомерно заметила Салли.

– Переживешь. Я тоже не в восторге от твоего выступления про мою честь и порядочность.

Поднялся и направился в ванную.

– Могу я надеяться, что ты останешься на месте, пока я принимаю горячий душ и переодеваюсь?

– Можешь надеяться на все, что угодно, – отрезала Салли и с каменным лицом повернулась к «Брэди».

Подождала, пока сквозь тонкую стенку не раздался шум воды, глухой стук и удары, очевидно, Даймонд пытался втиснуть высокое тело в узкое пространство. Потом встрепенулась и побросала свои вещи обратно в чемодан. Надо уходить, причем немедленно. Салли не знала, куда собирается, не знала, как спасет Люси, но твердо решила – пора сматываться.

Выскочила на улицу под не на шутку разошедшийся дождь, нырнула на переднее сиденье автомобиля и потянулась за ключами.

Пусто.

Ну, конечно. Они наверняка в кармане брюк Джеймса Даймонда. Значит, у нее есть два варианта. Пробраться обратно в номер, залечь на скрипучую кровать и сделать вид, что никогда с нее и не вставала. Или, опять же прокравшись в комнатушку, на цыпочках войти в ванную с незапирающейся дверью, понадеявшись, что Даймонд слишком занят и не услышит ее за тонкой пластиковой занавеской. Салли, естественно, не имела ни малейшего желания противостоять всем шести футам Джеймса – мокрым, голым и рассвирепевшим.