– Тогда зачем ты здесь? Хочешь со мной поторговаться?

– Я не стремлюсь заключать сделки. Но возможно, вам пригодится предупреждение. Фарланский щенок будет не единственным, кого дома ожидает прохладный прием.

Стиракс задумался над этими словами и над голосом, что их произнес. Краешком глаза он видел лишь смутный силуэт, но голос, красивый и внятный, казался древним и зловещим.

– И кто меня предупреждает?

– Тот, кто следит за ходом событий. Тот, кто ценит честолюбие. Тот, кто прячется и хранит куда больше знаний, чем вы можете себе представить.

– И многое ты увидел?

– Многое. «В огне творится разрушение».

Стиракс весь подобрался.

– Это же строчка из предсказаний Шалстика!

В его душе бушевала буря. Если демон сумел докопаться до его секретов, их могут узнать и другие, те, кто связан с его врагами! Стиракс пока был недостаточно силен, чтобы вступить в схватку с богами, а обладание Хрустальным черепом не приветствовалось даже среди избранных.

Ответа на его возглас не последовало.

Дораней поскреб щетину на щеке, с равнодушным видом глядя на столешницу, хотя на самом деле внимательно прислушивался к разговору за соседним столом.

Сидя в одиночестве в темном углу таверны, он попивал разбавленное пиво, время от времени поправляя шарф на шее. В баре было тепло, и плотно обмотанный вокруг горла шарф не мог не привлекать внимания, однако вид Доранея пресекал любые вопросы. За соседним столом расположились фермеры, которые обсуждали самую волнующую для города тему: вот-вот должен был пожаловать лорд Изак. Весть о его скором прибытии разнеслась два дня тому назад, и гостя ожидали этим вечером, о чем повсюду много болтали.

– Подумать только! Как повелитель мог отослать кранна прочь, если они поцапались? Он же чокнутый ублюдок, а уж когда злится…

– Белоглазые все такие, – перебил собеседника второй фермер. У Доранея было ощущение, что из всей троицы этот уродился самым угрюмым: весь вечер с его губ слетали жалобы на самые пустяковые неприятности. – Один путник рассказывал мне, что после битвы у Ломина кранн три дня не выходил из своей палатки, сгорая со стыда. Он дрался как обезумевший демон, даже для белоглазого это было слишком.

Фермер со смиренным видом склонился над своей почти пустой чаркой.

Трактир не относился к числу лучших трактиров города. Деревянные стены потрескались и покоробились, в воздухе стоял острый запах пота, плесени, застарелого табака и пролитого пива. Дораней давно привык спать под открытым небом или в седле, поэтому грязные помещения вызывали в нем отвращение.

«Признайся себе, – с усмешкой подумал он, – король превратил тебя в сноба. Когда ты был моложе, ты проводил много времени в подобных заведениях».

– И зачем, по-вашему, он сюда едет? – спросил самый младший из фермеров – грязь еще не успела въесться в его кожу, в отличие от кожи его товарищей, и в нем еще не угас интерес к судьбам Ланда.

Дораней заранее знал ответ на этот вопрос. Под своим шарфом он прятал эмблему с изображением пчелы. Его прочные кожаные доспехи и кольчуга никого бы здесь не удивили – на воинов тут не обращали внимания – зато пчела выдала бы в нем человека короля, а о людях короля ходили разные темные слухи. Поговаривали, будто они стоят над законом, и в отличие от многих других слухов этот полностью соответствовал действительности. Если бы в таверне увидели пчелу, никто не стал бы разговаривать ни о чем интересном, опасаясь обвинения в каких-нибудь прегрешениях. Зато какие бы преступления ни совершил сам Дораней, магистрат ничего не мог с ним поделать. Бесполезно было объяснять народу, что король требовал от своих людей абсолютно бескорыстного служения. Он жестоко наказывал порок, и у него имелось множество хитроумных приемов для разоблачения злоупотреблений своих слуг.

– Скорее всего, кранн прибыл для подписания какого-нибудь договора, – заявил первый фермер после некоторого раздумья. – Всем известно, что Фарлан имеет притязания на Тор Милист. Возможно, они не хотят войны с нами, поэтому король Эмин и этот кранн… Как там его зовут?

– Кажется, Изак. Отец назвал его так по злобе – неудивительно для фарланов – и, наверное, теперь страшно жалеет, что сын стал кранном! – Мрачный типчик рассмеялся собственным словам, остальные только кивнули.

– Изак, точно. Готов поспорить, что он явился сюда, чтобы покончить с Тор Милистом и отдать половину земли королю Эмину. Вполне может статься, что ублюдок возьмет еще несколько городов, чтобы развесить там свои знамена.

Дораней невольно сжал кулаки. Трое фермеров захихикали, даже не подозревая, что назревает драка, но тут раздался зов трубы: в приграничном городе наблюдение со стен велось постоянно. Люди переглянулись, все улыбки моментально погасли: к городу приближались всадники, и нетрудно было догадаться, что один из них окажется кранном.

Разговоры в таверне стихли, все переглядывались, выжидая, кто поднимется первым. Всем хотелось посмотреть на белоглазого в его великолепных эльфийских доспехах, но никому не хотелось первым выскочить на улицу, чтобы поглазеть на чужестранца. Здесь не любили фарланского высокомерия, особенно теперь, когда мощь Нарканга сравнилась с силами таких стран, как Фарлан и Чете.

Дораней медленно поднялся, и все посмотрели на него, услышав, как скрипнул его стул. Он нарочито медленно развязал шарф, и вид троих фермеров доставил ему несказанное удовольствие: они задрожали, едва увидев на его воротнике эмблему пчелы. Дораней натянул поношенные перчатки, снял со спинки стула плащ и не спеша направился к выходу. Услышал, что остальные тоже зашевелились, но успел добраться до конюшни раньше, чем послышался дружный топот ног тех, кто заторопился к городским стенам.

Дораней ласково погладил шею серой кобылы, и лошадь повернулась к нему и понюхала руки хозяина в ожидании угощения.

Обняв лошадь, Дораней заглянул в ее темные глаза.

– Что ж, подружка, поехали, посмотрим на кранна, который переполошил весь город.

Кобыла фыркнула и тряхнула головой. Дораней хихикнул и похлопал ее по спине.

– Возможно, ты права. Но так повелел король. Не исключено, что кранн принесет нам темные времена, такова жизнь.

Он легко вскочил в седло, и высокая серая кобыла рысью поскакала к городским воротам.

– Куда направляетесь? – воинственно вопросил стражник.

Дораней увидел, что несколько человек беспокойно поглядывают на него. Один из них – наверное, сюзерен – восседал на великолепном гунтере. Он был стар, но, без сомнения, еще не разучился пользоваться висевшим на его поясе мечом. Остальные, члены городского совета, нервничали и потели в своих роскошных парадных одеяниях. Дораней еле сдержал улыбку – хотя они и считали фарланов напыщенными павлинами, это мнение явно не касалось белоглазого.

– Меня послали приветствовать лорда Изака и предоставить себя в его распоряжение.

Стражник шагнул навстречу Доранею, но заметил эмблему на его воротнике и тотчас отступил. Ругательства так и не слетели с губ воина, глаза его превратились в две щелочки.

– Вы – человек короля?

– Нет, я ношу эту эмблему просто для того, чтобы его позлить, – бросил Дораней.

Не дожидаясь ответа, тронул шпорой коня, объехал стражника и приблизился к тем, кто ожидал прибытия кранна. Один из всадников подался было ему навстречу, но сюзерен остановил его взмахом руки.

В тени Дораней заметил человека в дорогих одеждах, причем, судя по перчаткам, иод одеждой этой скрывалась кольчуга. Скорее всего, сын сюзерена. Только этого Доранею и не хватало: сорвиголовы, который еще не понял, что нельзя грубить всем подряд. Старый воин, явно отец щеголя, казался достаточно благоразумным, чтобы соблюдать осторожность.

Король очень следил за тем, чтобы его люди держались с достоинством, соответствующим их положению. И если придется, Дораней будет счастлив вызвать на дуэль опрометчивого молодого аристократа.