Нападавший был похож на четса, но имел длинные когти и шипы на руках и на плечах. Он кинулся на Шалата и повалил, а когда повелитель попытался встать, снова набросился на него… Но в следующий миг тварь забилась в конвульсиях – это в полумраке на миг вспыхнул рубин повелителя.

Генерал почувствовал, как кто-то положил руку на его спину, приказывая лежать. Он все-таки попробовал подняться, но силы оставили его.

Михн, свободный от пут, вооруженный палицей, выступил вперед.

Шалат отбросил нападающего, Кровавая Роза на его шее снова вспыхнула, залечивая очередную рану.

Михн не задумываясь бросился на странную тварь, но промахнулся и был вынужден отскочить, чтобы избежать страшных когтей. Он широко размахивал палицей, но не решался ударить сцепившееся с повелителем чудище, а только старался его отвлечь. Тварь с торчащими из кожи уродливыми костяными наростами чем-то походила на человека, но еще больше – на гнусного демона, а ее злобное рычание напоминало предсмертные хрипы из разорванной глотки.

То, что чужестранец отвлек существо, дало Шалату столь нужный ему шанс. Медь Голата сверкнула, отражая вечный огонь. Повелитель издал боевой клич и ринулся на чудовище. Оно попыталось отвести лезвие в сторону, но меч все-таки вонзился ему в живот. Острые как бритва когти потянулись к Шалату, но белоглазый успел отскочить и снова ударил, на сей раз отрубив руку, потом полоснул тварь по горлу… Она забилась, обмякла – и затихла, дернувшись в последний раз.

Шалат посмотрел на чужеземца и изобразил на лице подобие улыбки.

– Неплохо.

Хриплый голос выдавал еле сдерживаемое возбуждение. Шалат не слишком усердно занимался делами страны, но всегда был рад сразиться за свое племя.

– Займитесь генералом. Те двое уже мертвы.

Шалат на минуту задержался у трупа врага – и вдруг всадил свой меч в грудь чудовищу, так что кончик клинка царапнул по камню.

Чужеземец подскочил от неожиданности. Потом наклонился над лежащим генералом, заглянул ему в глаза, кивнул и вытащил из-за пояса Дева кинжал. Уверенным движением отрезал рукав его рубашки, перетянул руку выше раны, а отрезав второй рукав, использовал в качестве повязки и его.

– Края раны ровные, но она глубокая, – сообщил пленник Шалату.

Не получив ответа, чужестранец поднял голову: повелитель сидел на корточках возле головы твари и что-то бормотал, упираясь одной рукой в землю. Пол под ногами вдруг задрожал: вибрация катилась по нему в сторону белоглазого. И вот одна из плоских каменных плит выгнулась, словно была лишь шелковой простыней, наброшенной на лицо человека… Или не человека. Глаза его были слишком велики, тяжелая челюсть слишком сильно выдавалась вперед, и все же в линиях носа, щек и лба была своя красота, смягчившая необычность этой каменной маски.

– Что с ним случилось? – шепотом спросил Шалат у каменного лица, не обращая внимания на чужестранца. – Судя по татуировкам, он – телохранитель Чарра, но… – Голос изменил правителю, он только молча показал на мертвое тело. – С Чарром случилось то же самое?

Теперь на полу вырисовывалось не только лицо – видны были и контуры плеч, составлявшие единое целое с каменным полом храма. Михн уставился на Рейлбрата, элементаля земли, – эти существа всегда были союзниками четсов, но пленник впервые видел одного из них не на поле боя.

– Ваш кранн мертв. Сейчас в его теле обитает другой, – элементаль говорил ровным голос, звук которого напоминал шорох песка, струящегося по камню.

Он потрогал один из костяных наростов мертвого чудовища; почти полностью отрубленная голова твари качнулась, когда элементаль еще больше приподнялся из камня.

– Я не почувствовал его появления, – сказал Шалат. – Если на меня нападет больше полдюжины таких существ, мне с ними не справиться. А вы не можете мне помочь?

– Мы не смеем. В игре участвуют боги – и не только они. На этот раз мы не станем вмешиваться.

Шалат принял отказ на удивление спокойно. Рейлбрат помогал Арину Бвру в Великой войне, и потери, понесенные обеими сторонами, явно научили его осторожности.

– Вы должны уйти.

– Что? – Такого Шалат не ожидал.

– Вы не можете сражаться с демонами, вы должны уйти – ради вашего народа. Мы тысячу лет ожидали наступления этой поры. Теперь мы уйдем глубоко под землю и будем ждать, пока нас не позовет кто-нибудь хорошо знакомый.

– Как же я могу оставить лже-Чарра править четсами?

– Этого не избежать. Вопрос лишь в том, останетесь ли вы живы к тому времени, как придет пора спасать ваш народ.

Из камня, словно из спокойной глади озера, поднялась рука и указала на чужестранца.

– Возьмите его с собой.

– Что? Зачем?

Рейлбрат издал звук, похожий на скрип песка по металлу, – звук этот означал смех.

– Вмешательство судьбы поставило его на пути вашего врага. Он отмечен роком.

– Отмечен? Для какой цели?

– Для страдания и служения. Ему предстоит вступить в сражение с той частью своей души, которую он потерял, и вернуть ее. Если ему это удастся, имя его будут прославлять тысячу лет.

– Я не понимаю.

Теперь Шалат взглянул на чужестранца с любопытством и восхищением.

– Вам и не нужно понимать. Он принадлежит не вам, – с этими словами Рейлбрат плавно опустился в камень, на поверхности которого не осталось и следа.

Шалат еще некоторое время смотрел на то место, где только что был его собеседник, но очнулся, когда налетевший порыв ветра растрепал волосы белоглазого. Повелитель встал и вытер меч об одежду мертвого телохранителя.

– Судя по всему, нам обоим предстоит провести вместе не один год, – обратился он к бывшему пленнику. – Если Рейлбрат говорил не о вас, тогда уж даже не знаю о ком. И я слишком хорошо знаком с ним, чтобы не обращать внимания на его слова. Чейт сильно ранен?

Чужеземец посмотрел на генерала и пожал плечами. Чейт все еще не пришел в себя, под седеющими волосами на его лбу Шалат увидел огромную шишку.

– Что ж. Я отнесу его в храм Асенна. Тамошние жрецы скоро явятся, чтобы исполнить утренние ритуалы, а рядом находится храм Шидже. Потом мы отправимся на север.

Коуж Вукотик смотрел на сигнальные огни на крепостной стене, которые пытался загасить сильный ветер. Серые тени метались по булыжнику мостовой улицы Дарабан, но языкам пламени не под силу было разорвать плотный покров темноты, окутавшей город. Обе луны скрылись за толстыми облаками. И это к лучшему – Byкотику вовсе не хотелось, чтобы Альтерр наблюдала за ним.

Крики и возгласы, звон металла и стук копыт – все это были звуки из другой жизни, напоминание о другом времени, когда он еще был живым. Долгие годы проклятия помнились очень смутно, как постоянная привычная боль. Иное дело – яркие годы его настоящей жизни, хотя они были такими короткими. По сравнению с последовавшими годами они могли показаться лишь мгновением, но огонь их до сих пор пылал в его душе.

А неподалеку мужчины готовились к смерти, вспоминали своих жен и детей. Они улыбались, думая о прожитых годах, – и надеялись, молились, чтобы им позволили пожить еще немного, хотя жизнь в Запретных землях была жестокой штукой.

Какая досада, что подданные Byкотика должны умереть зимой. Это время года в здешних краях было долгим и суровым, а Вукотик считал, что предстоящая схватка будет тяжелой, ведь кранн сгорал от нетерпения показать, чего он стоит. Теперь, когда сын Стиракса вырос, страх перед отставкой и даже возможной смертью заставил повелителя Ситта отправиться в Запретные земли зимой: он явно хотел затмить своими достижениями великую победу повелителя Стиракса.

Вукотик представил себе десять тысяч человек, марширующих по ненадежной промерзшей земле: пальцы их рук и ног почернеют и начнут гноиться, обморожения и гангрена настигнут их еще до того, как они доберутся до вражеских стен. А то, что они найдут на этих сумрачных улицах, лишь усугубит их страдания: ясные глаза, улыбки, бледная кожа, невосприимчивая к морозу, разрумянившаяся в предвкушении резни.