– Это трагическая история – о прекрасной деве, которая умирает из-за любви к благородному рыцарю.

– Сэру Ланселоту?

– Верно.

– Не правда ли, удачно получилось, что Камелот, Ланселот и Шалотт  рифмуются?

– Очень удачно, – расхохотался Арсено.

– Вы были влюблены в нее? – спросил Себастьян.

Смех замер на губах француза. Арсено пожал плечами – жест, могущий выражать что угодно – и отвернулся. Наблюдавшему за ним Девлину пришло на ум, что лейтенант выглядит молодо, потому что он действительно молод – вероятно, не старше двадцати четырех-двадцати пяти лет, а значит, на несколько лет младше Габриель.

– Так что же? Были ли вы влюблены в мисс Теннисон?

Спутники шли молча. Солнце пригревало им спины, заливая золотистым послеобеденным светом зеленую траву и деревья вокруг. Но только виконт решил, что собеседник не собирается отвечать, как тот тихо сказал:

– Конечно, был. По крайней мере немного. А кто бы не влюбился? Она была очень красивой женщиной, умной, смелой, полной жажды жизни. А я… – Голос Арсено сорвался, и ему пришлось сглотнуть, прежде чем продолжить. – Я был очень одинок здесь, в Англии.

– А мисс Теннисон была влюблена в вас?

– О, нет. Между нами не происходило ничего любовного. Мы были друзьями – коллегами по науке. Ничего больше.

Девлин пытливо всмотрелся в худощавый профиль собеседника. Каштановые волосы лейтенанта слегка вились, а россыпь коричневатых веснушек на скулах придавала его облику что-то мальчишеское. Сейчас под веснушками предательски проступил слабый румянец.

– Когда вы виделись в последний раз? – поинтересовался Себастьян.

– Кажется, в среду вечером. Мисс Теннисон часто водила своих маленьких племянников  в парк покататься на лодке по Серпентайну. Я иногда встречал их здесь. Мальчики любили играть с Шьеном.

Виконт покосился на рыже-черного дворнягу, методично перебегавшего от дерева к дереву с беззлобным намерением пометить весь Гайд-парк как свои личные владения.

– Шьен? Так его зовут? – По-французски «шьен» означало просто «собака».

– Я подумал, что если дам ему настоящее имя, то могу чересчур привязаться к нему.

Пес вприпрыжку вернулся к молодому лейтенанту – виляющий хвост, карие глаза светятся  обожанием, – и француз, присев на корточки, взъерошил шерсть на лохматой шее. Шьен лизнул хозяину руку и радостно отбежал обратно.

– Похоже, ваш подход отлично срабатывает, – заметил Себастьян.

Арсено снова засмеялся и поднялся на ноги.

– Этот бродяга обитал на пустыре возле строящегося нового моста. Я время от времени хожу туда, чтобы посидеть над рекой, полюбоваться приливом и отливом. Пес иногда появлялся и устраивался рядом. А в один прекрасный день, когда я перед самым сигналом комендантского часа собрался уходить, увязался за мной. К сожалению, у Шьена неисправимая тяга к жизни низших классов общества, особенно цыганской. И шокирующая склонность к краже ветчины. Джордж говорил, что мне следовало назвать его «Ром», ведь этот пес в сердце цыган.

Француз посмотрел на барбоса, катавшегося по траве у кромки воды, и черты его лица посуровели. Спустя миг он спросил:

– Полагаете, Джордж и Альфред тоже мертвы?

– Вполне вероятно, что да. Или же они могли испугаться того, что случилось с их родственницей, и убежали, чтобы спрятаться.

– Но разве власти их не ищут? И брат Габриель предложил вознаграждение. Если дети живы, почему их до сих пор не нашли?

Себастьяну приходило на ум несколько совершенно логичных объяснений, хотя он не намеревался их озвучивать. Маленькие мальчики были ценным товаром в Англии и часто продавались трубочистам для лазанья по печным трубам приходскими работными домами или даже собственными нищими родителями. А из-за жестоких и опасных условий труда юркие мальчуганы требовались чистильщикам дымоходов постоянно. Те, кто выживал, рано или поздно вырастали и становились непригодными для работы. Были известны случаи, когда ребятишек похищали прямо из палисадников возле дома и продавали. Очень немногим из них удавалось вернуться домой.

Но трубочисты были не единственными, кто охотился за маленькими детьми. И девочек, и мальчиков использовали для утех, при самой мысли о которых у Себастьяна сжимался  желудок. Девлин подозревал, что торговля детьми в немалой мере поспособствовала решению Теннисона проигнорировать опасения магистрата и объявить награду за возвращение племянников. Затем виконт заметил, как напряглось лицо собеседника, и понял, что мысли француза, вероятно, движутся в том же направлении.

Себастьян вдохнул теплый дух застоявшегося водоема, запах разогретой солнцем земли, сладкий аромат цветущих в тени деревьев лилий и спросил:

– Мисс Теннисон в вашу последнюю с ней встречу не показалась вам чем-то обеспокоенной?

– Обеспокоенной? Отнюдь.

– Вы случайно не знаете, как она собиралась провести минувшее воскресенье?

– К сожалению, не знаю.

– Она не говорила? – покосился виконт на собеседника.

– Не припоминаю такого, нет.

– И все же вы иногда встречались с мисс Теннисон по воскресеньям?

Арсено немного помолчал, очевидно, осмотрительно взвешивая свои слова, но решил ответить правдиво:

– Да, иногда встречались.

– И куда ходили?

На щеке француза дернулся мускул. Он устремил взгляд на холмистый парк и пожал плечами:

– В разные места.

– Неделю тому назад, в воскресенье, вы ездили на Кэмлит-Моут, не так ли?

Лицо лейтенанта оставалось полуотвернутым, но Девлин заметил, как судорожно тот сглотнул.

Одним из условий освобождения под честное слово было требование, чтобы заключенный не покидал определенные, четко предписанные границы. Поездкой на  Кэмлит-Моут француз нарушал данное обязательство. Виконт задавался вопросом, почему Арсено пошел на такой риск. Но он также понимал, что отчаяние может иногда толкать человека на безрассудные поступки.

– Я не собираюсь доносить на вас в Адмиралтейство, если вас это тревожит, – обронил Себастьян.

– Я не убивал ее, – внезапно проговорил лейтенант хриплым от волнения голосом. – Вы должны верить мне. У меня не было причин убивать кого-либо из них.

Безответная любовь – довольно распространенный мотив для убийства. Но Себастьян придержал данное замечание при себе.

– А у кого, по-вашему, были причины?

Арсено помедлил. Легкий ветер ерошил его мягкие каштановые кудри.

– Что вам известно о Кэмлит-Моут?

– Я знаю, что мисс Теннисон была убеждена, будто именно там находился Камелот короля Артура. А вы?

– Признаюсь, когда я впервые услышал это предположение, оно показалось мне смехотворным. Но в итоге я счел аргументы Габриель довольно убедительными. Видите ли, дело в том, что наше представление о Камелоте основано на сочинениях трубадуров. Мы воображаем его сказочным местом – величественным средневековым замком и городом удивительной красоты. Но настоящий Камелот – если он вообще существовал – наверняка был куда менее пышным и великолепным. Нельзя отрицать, что название «Кэмлит-Моут» – это действительно искаженное «Камелот». И это действительно древнее место, связь которого с королями оставалась существенной на протяжении веков.

– Глядя на этот островок сегодня, такого и не подумаешь.

– Это потому, что в пятнадцатом веке граф Эссекс полностью разрушил некогда стоявший там средневековый замок, а камни и балки распродал, чтобы выручить деньги на ремонт фамильного гнезда в Хертфорде.

– Я думал, эти земли принадлежали британской короне, – нахмурился виконт.

– Время от времени принадлежали. Но в течение нескольких столетий они находились во владении потомков сэра Джеффри де Мандевиля.