Обычно на площади было полно игравших под бдительным оком нянек ребятишек, и теплый ветер разносил по округе их крики и смех. Но сегодня залитые солнцем лужайки и посыпанные гравием дорожки лежали тихие и пустынные. Убийство молодой дамы и таинственное исчезновение двоих мальчиков напугало горожан. Те из матерей, кто мог себе это позволить, держали чад в безопасности, за закрытыми дверями под неусыпным присмотром.

– Любопытно, – обронила Геро, – а где вы провели вчерашний день?

Если прежде щеки антиквара были бледными, то теперь они побагровели, глаза негодующе выпучились, а сложенные бантиком губы крепко сжались.

– Если вы намекаете, что я имею какое-то отношение … что… что я…

В ответ на гневный взгляд собеседника Геро изобразила кроткое удивление:

– Я ни на что не намекаю, мистер Чайлд. Я всего лишь надеюсь, что вам могло быть известно о планах Габриель на воскресенье.

– А-а. Ну… боюсь, что нет. Дело в том, что пятницы, субботы и воскресенья я провожу в Гоф-Холле. Видите ли, покойный Ричард Гоф завещал свои книги и записи Бодлианской библиотеке, и я вызвался рассортировать и упорядочить материалы. Это поистине титаническая задача.

Виконтесса слышала о Ричарде Гофе, выдающемся ученом и писателе. Два десятилетия этот человек возглавлял Общество антикваров и проявлял особый интерес к легендам артурианских времен.

– А ведь Гоф-Холл расположен неподалеку от Кэмлит-Моут?

– Да.

– Интересно, неужели, находясь так близко, вы не воспользовались удобной возможностью посетить тамошние раскопки?

– Я бы не стал зря тратить свое время, – высокомерно заявил Чайлд.

Геро с задабривающей улыбкой склонила голову набок, не сводя глаз с собеседника:

– Настолько уверены, что мисс Теннисон заблуждалась в отношении этого островка?

Угрюмое лицо антиквара не смягчилось в ответ.

– Если исторический персонаж, ныне известный под именем король Артур, когда-либо существовал – что весьма сомнительно, – он, скорее всего, был предводителем воинственных варваров с валлийских пустошей. А спустя века за смутные предания о нем уцепилось сборище сентиментальных французских трубадуров, не знавших мира, в котором он жил – и не интересовавшихся этим миром.

– Насколько я понимаю, вы не в восторге от средневековых рыцарских романов?

Геро заметила, что собеседник уставился на следующую написанную от руки листовку, прилепленную на стене углового дома. На этом листке было одно лишь воззвание: «КОРОЛЬ АРТУР, СПАСИ НАС!»

– Как вы думаете, кто убил Габриель?

Чайлд дернул головой, переводя взгляд обратно на спутницу. На какой-то краткий миг вся самовлюбленная помпезность словно слетела с антиквара, и он стал выглядеть неожиданно уязвимым – и более приятным.

– Поверьте, если бы я мог хоть чем-то вам посодействовать, я бы это сделал. Мисс Теннисон была… – голос антиквара задрожал, с исказившимся от переживаний лицом он умолк, сглотнул и начал заново: – Она была в высшей степени выдающейся женщиной, умной, смелой, полной неисчерпаемой энергии, хотя порою из-за своей романтической восторженности и сбивалась с истинного пути. И при всем при том умело хранила в секрете некоторые стороны своей жизни – и собственной натуры.

Его слова настолько перекликались со сказанными отцом Геро, что она внезапно почувствовала озноб.

– О каких секретах зашла речь?

– Если бы я знал, разве они являлись бы тайной? – слегка снисходительно бросил собеседник.

Геро повторила предыдущий вопрос, на этот раз более резким тоном:

– Так кто же, по-вашему, убил Габриель?

– Не знаю, – покачал головой Чайлд. – Но ставь я перед собой задачу разоблачить убийцу мисс Теннисон, то вместо того, чтобы заострять внимание на ее коллегах и деятельности, я бы сначала выяснил, кому выгодна смерть ее юных племянников.

Собеседники обошли полный круг по площади и таким образом вновь очутились на тротуаре перед «Крысоловом». Дверь таверны открылась, выпуская на улицу шум, смех, дрожжевой аромат хмеля и двух джентльменов, которые, моргая от солнечного света, пошли через дорогу к музею.

– Вы имеете в виду Джорджа и Альфреда Теннисонов? – переспросила Геро и тут заметила, что собеседник смотрит не на нее, а на что-то или кого-то за ее спиной. Покосившись через плечо, она увидела продавщицу зелени с площади. Должно быть, та все это время плелась позади и теперь устало прислонилась к соседнему фонарному столбу. Тяжелый деревянный лоток свисал на лямке с хрупкой шеи, рука сжимала жалкий пучок увядшей зелени. Этой девочке с золотистыми волосами и огромными голубыми глазами на миловидном личике было не больше двенадцати-тринадцати лет. Высокая и длинноногая, она еще оставалась по-мальчишески тоненькой, округлости грудей под лифом потрепанного платьица только намечались. Приоткрыв рот и прищурив серые глаза, Чайлд так пялился на лоточницу, что Геро почувствовала себя свидетельницей чего-то грязного и постыдного.

Словно осознав пристальное внимание собеседницы, антиквар перевел взгляд обратно на ее лицо и откашлялся:

– Я уже сказал. А теперь, леди Девлин, мне действительно пора. – Повернувшись на каблуках, толстяк стремительно вошел в таверну и громко захлопнул за собой дверь.

Геро немного постояла, не сводя глаз с закрывшейся двери. Затем, выудив из ридикюля кошелек, направилась к продавщице кресс-салата.

– Сколько за весь твой товар?

Та, вздрогнув и разинув рот, выпрямилась:

– Миледи?

– Ты слышала. Сколько у тебя пучков? Дюжина? Скажи, ты всегда торгуешь возле музея?

Девочка закрыла рот и сглотнула:

– Здесь или на Блумсбери-сквер.

Леди Девлин втиснула в узкую ладонь три монеты:

– Вот шиллинг за весь твой кресс-салат и еще два шиллинга сверху. Но чтобы здесь ты мне больше не попадалась. Понятно? С сегодняшнего дня торгуй своей зеленью только на Блумсбери.

Юная продавщица присела в испуганно-смущенном реверансе:

– Слушаюсь, миледи.

– Давай, беги отсюда.

Та задала стрекача, не оглядываясь. Истрепанный подол обвивался вокруг босых лодыжек, деревянный лоток бился о худенькое тельце, а тощий кулачок крепко сжимал полученные монеты.

Геро смотрела, пока девчушка не свернула за угол и шлепанье ее босых ног не растворилось в шуме проезжающих карет и повозок, выкриках уличных торговцев и отдаленном завывании шарманки.

Однако на душе у молодой аристократки оставалось неспокойно.

Виконтесса уже собралась возвращаться к своему экипажу, когда знакомый низкий голос за ее спиной произнес:

– Наверное, я не должен удивляться, видя тебя здесь, но следует признаться, я удивлен.

Привалившись плечом к кирпичной стене таверны и скрестив руки на груди, Себастьян наблюдал, как жена медленно поворачивается к нему. Палящее солнце осветило ее необычно бледные, но безупречно спокойные черты.

– Девлин, – проронила Геро, наклоняя свой зонтик так, чтобы лицо оказалось в тени. – Что привело тебя сюда?

Себастьян оттолкнулся от стены.

– Рассчитывал найти в музее кого-нибудь, кто смог бы вывести меня на некоего антиквара, недавно повздорившего с мисс Теннисон. Насколько я понимаю, это и есть искомый джентльмен?

– Его зовут Бевин Чайлд. – Геро не двигалась с места, предоставляя мужу подойти к ней. – Он знаток Англии построманского периода.

– А-а, артурианской эпохи.

– Да. Но я бы не стала употреблять такое название при Чайлде. Думаю, ты уже наслышан.

– Мистер Чайлд не является поклонником Камелота?

– Отнюдь.

– Что тебе известно об этом человеке?

Супруги повернулись и вместе направились к ожидавшей даму карете.

– Помимо того, что он напыщенный осел? – с несвойственной для благовоспитанной леди прямолинейностью переспросила Геро.

Себастьян ошарашено хмыкнул:

– А это так?

– Определенно. Что же касается биографических сведений об антикваре, я слышала, его отец – преподаватель в  Кембридже. Доктор богословия.