Летом 1638 года кардинал испытал потрясение, узнав, что французская армия, осаждавшая Фонтараби, наголову разгромлена испанцами. Его огорчение превратилось в гнев, когда он обнаружил, что всему виной проявленная нерадивость. Принц Конде во всем обвинил герцога де ла Валетта, упорно отказывавшегося штурмовать Фонтараби, даже когда в ее стенах была пробита брешь. Как уверяли, герцог сказал, что поскольку сам платит своим войскам, то должен беречь жизнь солдат. Заметили, что он даже улыбался во время отступления. Вместо того чтобы опровергнуть эти обвинения, ла Валетт бежал в Англию, где и оставался вплоть до смерти Ришелье. Тем временем кардинал решил примерно наказать его. Согласно обычаю, тот подлежал суду пэров в стенах Парижского парламента; вместо этого в Сен-Жермен-ан-Ле был учрежден особый суд под председательством канцлера Сегье, на которого можно было положиться, чтобы обрести обвинительный приговор. Когда первый президент парламента высказал протест, Людовик XIII немедленно поставил его на место: «Я желаю, чтобы мне повиновались, — сказал он, — и хочу, чтобы вы поняли: все привилегии основываются на дурных обычаях. Я не хочу даже слышать о них». В конце концов ла Валетт был признан виновным в государственной измене и 8 июня его чучело подверглось казни на Гревской площади.
Аристократическая оппозиция Ришелье, однако, продолжала существовать до самой его смерти. В 1642 году серьезной угрозой его власти стал королевский фаворит Анри Куаффье де Рузе, маркиз де Сен-Мар, которого он сам представил Людовику. В то время кардинал полагал, что красивый молодой человек сможет став фаворитом, удовлетворить духовные запросы короля, не представляя угрозы собственным позициям министра. Однако Сен-Мар обладал политическими амбициями, которые вышли на передний план, когда он окончательно вскружил голову королю. В девятнадцать лет он удостоился должности Grand Ecuyer de France (главного конюшего) — отсюда и пошло прозвище «Господин Главный», по которому его узнавали при дворе. Хотя Людовик и был увлечен им, он видел его недостатки и время от времени пенял ему за расточительность и распутный образ жизни. Отношения между королем и Сен-Маром прерывались бурными вспышками гнева, напоминающими размолвки «любовников». Временами Ришелье приходилось вмешиваться, к немалому раздражению Сен-Мара, который пришел к мысли о том, что его влияние на короля лишь усилится, если кардинал уйдет в отставку. Он ловко пытался отдалить Людовика от Ришелье, воспользовавшись разочарованием короля войной, при несшей столько страданий его подданным. Он умолял Людовика взять на себя ответственность за внеш нюю политику Франции. Вполне вероятно, что начале 1630-х годов за спиной Ришелье Людовиь пытался достичь соглашения с Испанией. Теперь казалось, что он готов попытаться сделать это опять. Широкое распространение приобрело мнение, что Ришелье никогда не заключит мир, ибо благодаря войне он становился совершенно необходим королю.
Содействуя заключению мира, Сен-Мар рассматривал себя выразителем национальных интересов Франции. Он мог рассчитывать на поддержку Гастона Орлеанского и его друзей. Среди них был герцог де Буйон, сеньор Седана, и Франсуа де Ту, сын знаменитого историка, носившего то же имя, который выполнял роль посредника. Заговорщики отправили и Испанию своего эмиссара с проектом мирного договора. Они обещали поддержать испанское вторжение во Францию в обмен на военную и финансовую по мощь. Их явной целью было низвержение Ришелье, за тем они предполагали заключить мир с Испанией на основе взаимного возвращения завоеванных территорий. В то же время Франция должна была оставит! на произвол судьбы своих протестантских союзников 13 марта 1642 года был подписан договор с Оливаресом[50]. Убийство Ришелье, возможно, также планировалось Сен-Маром, хотя сам он всегда отрицал это. Согласно мемуарам Монгла, Сен-Мар до смерти напугал Людовика XIII, предложив убить кардинала. Король высказался против, так как это могло привести к его отлучению от церкви. Мемуары не могут считаться непреложной истиной, но письмо, впоследствии написанное королем канцлеру Сегье, дает представление о том, что верность короля Ришелье отнюдь не была непоколебимой. Он признавался, что временами выражал недовольство кардиналом и разрешал Сен-Мару откровенно высказывать свое мнение. «Но, — писал Людовик, — когда он зашел столь далеко и сказал мне, что пришло время избавиться от моего названого брата, и предложил себя для исполнения, я пришел в ужас и содрогнулся от его злокозненных мыслей».
Каким образом Ришелье раскрыл заговор — не вполне ясно. Возможно, донесли его многочисленные шпионы, но, вполне вероятно, он был выдан ему королевой Анной Австрийской, которую заговорщики посвятили в суть дела на ранней стадии.
Текст Испанского договора, безусловно, попал в руки кардинала. К 11 июня он располагал достаточным числом доказательств, чтобы действовать против заговорщиков. Людовик XIII узнал о заговоре в Нарбоне днем позже. Порядком расстроенный этой новостью, он приказал арестовать Сен-Мара, де Ту и Буйона. Что касается Гастона Орлеанского, тому было обещано королевское прощение при условии, что он откроет все, что знает. К 7 июля он признал свое соучастие в заговоре, но всю вину за происшедшее возложил на Сен-Мара. Буйон сумел договориться с королем, согласившись передать Седан под власть Франции.
Главные заговорщики Сен-Мар и де Ту предстали перед специальным судом в Лионе под председательством Сегье. Ришелье внимательно следил за судебным процессом из дома, находящегося неподалеку от здания суда. 12 сентября оба обвиняемых были признаны виновными в государственной измене и приговорены к смертной казни. Кардинал хотел, чтобы Сен-Мара после пыток допросили еще раз, объявив приговор, но судьи избавили его от этого жестокого испытания, после того как он уверил их, что ему больше не в чем сознаться. В тот же день он и де Ту были доставлены в карете на Плас-де-Терро, где при огромном скоплении народа были обезглавлены. Как и в случае с Шале, казнь доверили совершить «любителю». «Господин Главный, — писал Ришелье, — встретил смерть с достоинством и неким притворным презрением к ней, он был высокомерен даже на эшафоте… Господин де Ту встретил смерть с куда меньшим спокойствием, продемонстрировав, однако, глубокую набожность и смирение».
С главными заговорщиками было покончено, но Ришелье не был уверен в отношении к себе короля. Людовик не был столь безгрешен, как ему того хотелось бы. Буйон верил, что Сен-Мар сблизился с ним с согласия короля, в то время как де Ту утверждал, что он вел переговоры с Испанией с одобрения Людовика. Кардиналу были нужны гарантии того, что его положение не подвергнется вновь никакому риску. Угрожая своей отставкой, он добился от короля увольнения четырех его гвардейцев, тесно связанных с Сен-Маром. Король также дал письменное обещание не приближать к себе никого, не принадлежащего к членам совета. Людовик поддержал мнение Ришелье по политическим вопросам: он собирался отвергнуть любой мирный договор, который мог лишить Францию ее завоеваний. Но если внешне король и кардинал находились в добром согласии, то их личные отношения значительно ухудшились в результате «дела Сен-Мара». Последнее письмо Людовика кардиналу неприятно поражает своим ледяным тоном.
4 декабря Ришелье умер. В течение нескольких месяцев, до 14 мая 1643 года, Людовик XIII правил самостоятельно. Он всех удивил, сохранив на прежних должностях сподвижников кардинала и придерживаясь его политики. Однако в отношении к знати проявилось больше милосердия. Так, он разрешил вернуться домой именитым изгнанникам и освободил узников Бастилии. Видные деятели прошлого, герцог де Вандом и граф де Крамель в их числе, вновь появились на политической сцене. Гастон Орлеанский прибыл в Блуа, чтобы занять свое место при дворе. По свидетельству Ларошфуко, двор был полон «всеми, кто подвергся гонениям при кардинале Ришелье». Многих обуревало сильное желание отомстить: эти люди хотели вернуть свое прежнее положение и лишить родственников и друзей Ришелье имущества и должностей. Подмостки для нового всплеска аристократических мятежей были готовы, возникшая шесть лет спустя «Фронда принцев» показала, что успех Ришелье в усмирении грандов был весьма недолговременным. Программа «фрондеров» 1649 года была, в сущности, той же самой, что и заговорщиков 1642 года. И те и другие хотели добиться отставки первого министра короля (в данном случае Мазарини) и заключить мир с Испанией. Но более всего они желали изменить тенденцию последних лет, которая лишала их того, что они рассматривали как свое законное право быть «естественными» советниками короля.
