Австрийский император и король прусский прислали Суворову ценные награды. Екатерина была в восторге. «Взятием Варшавы вы сами себя сделали фельдмаршалом», — писала она. Сверх сего, она подарила полководцу имение польского короля «Кобринский ключ» с 7 тысячами крестьян.

Главный виновник третьего раздела Польши, Суворов стал, естественно, центром особого внимания и пользовался уважением не только в России, но и за границей.

4 января 1796 г. Суворов прибыл в Петербург. При торжественной встрече, несмотря на 20-градусный мороз, 66-летний Суворов ехал в карете в мундире и без шляпы, держа пожалованную Екатериной шубу на коленях. Заботы о нем государыни и всего общества приняли характер баловства. Однако Суворов с радостью принял предложение осмотреть пограничные укрепления Финляндии, которые им были сооружены в 1791–1792 гг., но закончены другими.

По возвращении Суворов получил самую большую из трех существовавших тогда армий в Ярославской, Пермской, Екатеринославской, Харьковской губерниях и Таврической области, всего 19 пехотных и 13 кавалерийских полков, Черноморский гренадерский корпус, три егерских корпуса, 147 осадных орудий, 48 понтонов, три полка чугуевских казаков и Екатеринославское пешее и конное войско.

В марте 1796 г. Суворов прибыл в Тульчин. Прежде всего он озаботился состоянием здоровья войск. Ежегодная убыль в связи со смертью достигала в некоторых частях 25 %. Суворов добился того, что к августу этот показатель достиг соотношения 1: 792, т. е. снизился до 0, 012 %.

С обычной увлеченностью приступил он к обучению войск. Казалось, разразись война, Суворов явится во главе своей, суворовской силы, — и Екатерина уже готова была помочь Европе в борьбе с Францией, планируя откомандировать за границу именно Суворова. Но 6 ноября 1796 г. императрица скончалась, и на престол вступил Павел I. Желая избежать войны, он отменил распоряжение об отправке наших войск и вместо того приступил к нововведениям в армии.

Здесь столкнулись два взгляда, и «екатерининские орлы», в полном расцвете самодеятельности, как морозом, были прибиты «Гатчиной», с ее муштрой и недоверием.

Суворов не мог сочувствовать такому повороту дела, и это стало причиной его падения. За предлогами дело не стало. И после резкого рескрипта в высочайшем приказе от 15 января 1797 г. Суворову был объявлен выговор.

Суворов подал прошение об увольнении в годичный отпуск, ссылаясь на «многие раны и увечья». Ему было отказано. Тогда 3 февраля он подал прошение об отставке. 14 февраля последовал жесткий ответ: «Государь император, получив донесение вашего сиятельства от 3 февраля, соизволил указать доставить к сведению вашему, что желание ваше предупреждено было и что вы отставлены еще 6-го числа сего месяца».

И вот Суворов на 67-м году жизни был «отставлен от службы» даже без мундира. Он поехал в свое Кобринское имение, надеясь в тиши кончить свои дни. Но ночью 22 апреля его спешно отвезли в глухое имение Кончанское (Боровичский уезд Новгородской губернии). Здесь Суворова водворили в маленький дом, в котором можно было жить лишь летом, а на зиму полководец перебирался в крестьянскую избу. Кроме того, особый чиновник (Николаев) следил за каждым его шагом, и вообще Суворова содержали, как важного государственного преступника.

Несправедливые казенные взыскания, поборы жены и грабежи в Кобринском имении грозили великому полководцу разорением.

14 февраля 1798 г. к нему прибыл племянник, Андрей Горчаков, флигель-адъютант, с повелением немедленно явиться в Петербург. Суворов долго не соглашался, но Горчаков уговорил своего дядю. Павел I встретил Суворова радушно и беседовал с ним около часа наедине. Потом оба пошли на парад. Государь думал ученьем произвести приятное впечатление. Между тем Суворов вел себя непозволительно и, не дождавшись конца учения, уехал домой.

Через две недели фельдмаршал попросил у государя разрешения вернуться в Кончанское, на что Павел согласился.

Теперь надзор был снят, но все же Суворов сильно томился бездействием. Однако он зорко следил за событиями в Европе и успехами Франции, и уже тогда у него зародился план войны с французами, так что, когда в сентябре 1798 г. к нему прибыл генерал Прево по поручению Павла узнать мнение Суворова о войне с Францией, Суворов смело высказал свои воззрения.

Но время шло, и в декабре 1798 г. Суворов даже подал прошение о позволении постричься ему в монахи.

Вдруг 6 февраля 1799 г. в Кончанское прискакал флигель-адъютант Толбухин и привез Суворову следующий высочайший рескрипт от 4 февраля: «Сейчас получил, граф Александр Васильевич, известие о самостоятельном желании Венского Двора, чтобы вы предводительствовали армиями его в Италии, куда и мои корпуса Розенберга и Германа идут. И так, посему и при теперешних европейских обстоятельствах, долгом почитаю не от своего только лица, но от лица других предложить вам взять дело и команду на себя и прибыть сюда для отъезда в Вену».

Пораженный таким оборотом дела, обрадованный до слез, Суворов забыл все перенесенные страдания и срочно поскакал из Кончанского, чтобы стать во главе войск для совершения новых, дотоль еще неслыханных подвигов.

Переход через реку Адду. Каким образом случилось, что Суворов понадобился Австрии? Почему она неожиданно вспомнила опального русского полководца?

Когда в 1799 г. между Францией и Австрией произошел новый разрыв после разгрома Австрии Бонапартом в 1796/97 г. и Франц Иосиф просил помощи у России, Павел I согласился, будучи перед тем неоднократно задет и оскорблен Францией. Вскоре примкнули к союзу Англия, Турция и Неаполь.

Кроме флота, Россия должна была послать два корпуса в Северную Италию и один в Швейцарию. Но у австрийцев был лишь один даровитый полководец, эрцгерцог Карл, которого и назначили в Южную Германию. В Италию же послать было некого. В таких-то обстоятельствах в Вене вспомнили о Суворове и после долгих колебаний на почве самолюбия, по настоянию Англии, обратились к Павлу I с просьбой назначить в помощники эрцгерцогу Карлу «знаменитого мужеством и победами» Суворова.

8 февраля вечером к Зимнему дворцу подъехала кибитка, и из нее вышел сгорбленный, худенький старичок, гроза турок и поляков, будущий победитель французов.

«Боже, спаси царя!» — воскликнул он, падая на колени перед государем. «Тебе спасать царей», — ответил Павел.

В ходе беседы обнаружилось, что Суворов имел замысел, сходный с государем: перенести войну во Францию, овладеть Парижем и там уже диктовать условия мира.

Таким образом, политика и стратегия, хотя и случайно, совпали. Мало того, Суворову над русскими войсками давалась полная свобода действий. «Веди войну, как умеешь», — сказал государь[47]. Но не так смотрела на это Австрия. Всеми делами ее ведал первый министр, барон Тугут, неограниченно доверенное лицо у императора, самонадеянный, властолюбивый, упрямый и злой. Он твердо держал в руках политические и военные дела, — последние как председатель гофкригсрата.

Тугут и гофкригсрат перед началом войны с Францией составили, по обыкновению, «подробный план действий». Решено было обороняться, а при случае овладеть Италией — цели домашние, личные, — и Суворову для достижения своих целей приходилось вести войну не с противником, а с Тугутом.

К началу 1799 г. Франция выставила пять армий: 1) Батавская — Брюна (27 тысяч) в Голландии; 2) Дунайская — Журдана (37 тысяч), в Эльзасе, на западном берегу Рейна; 3) Гельветическая — Масены (30 тысяч), в Швейцарии; 4) Итальянская — Шерера (58 тысяч), в Северной Италии, на западном берегу Минчио; 5) Неаполитанская — Макдональда, в Ср. и Южн. Италии. Всего до 180 тысяч, не считая 57 тысяч вспомогательных войск (весьма ненадежных).