Так окончился второй славный день сражения под Смоленском. Ни тройные силы доблестного врага, ни губительный артиллерийский и ружейный огонь, ни разрушительное пламя пожара — ничто не могло сломить горсти русских богатырей, решивших умереть, но не сдать врагу древнюю русскую твердыню. Наполеон не имел решительно никакого успеха, но понес огромные потери — от 6 до 12 тысяч (показания различны). Русские потеряли до 4 тысяч убитыми и ранеными, из которых многие погибли в огне горящих зданий, давших им приют.
Успех русских был несомненным. Возник вопрос: что же предпринять дальше? Перейти в наступление и добить расстроенного врага или продолжить оборону в самом Смоленске, или же отступать в глубь страны? Как всегда, мнения генералов разделились, но Барклай-де-Толли, верный своей первоначальной идее — выигрывать время до окончания формирования резервов, решил, что не наступило еще время рисковать всем. Он принимает решение: ночью очистить Смоленск и, заняв на некоторое время Петербургское предместье и лежащие позади него высоты, перейти на следующую ночь проселочными дорогами на Московскую дорогу[78].
В час ночи Дохтуров, согласно данному приказанию, очистил Смоленск, заградив входы в город, вывез по возможности раненых и разрушил Днепровский мост. К рассвету все было выполнено. Несколько полков арьергарда Корфа заняли Петербургское предместье против бывшего моста и при бродах; мимо войск наших тянулись отовсюду несчастные жители, спасавшиеся от неприятеля и шедшие, не зная сами куда.
На заре 6 августа французские аванпосты заметили, что Смоленск пуст, и вошли в него, за ними вступил авангард, и вскоре прибыл сам Наполеон; из окон церкви над Днепровскими воротами он осмотрел нашу позицию за рекой, приказал выставить две пушки на балконе церкви и четыре на валу и открыть огонь по русским. Предместье загорелось, и наш арьергард вынужден был отойти. При виде нашего отступления неприятель переправился вброд около моста, оттеснил остатки егерей и выступил из форштадта на равнину по Пореченской дороге, в трех верстах от позиции 1-й армии. Тогда был послан на поддержку Корфа вернувшийся уже с дивизией Коновницын. С егерской бригадой князя Шаховского и отступившим отрядом Корфа Коновницын атаковал французов и отбросил их за Днепр. Корф снова занял предместье, а егеря, рассыпавшись по берегу Днепра, целый день перестреливались с неприятелем, находившимся на противоположной стороне. По временам обменивались пушечными выстрелами. Во многих местах конница противника, видимо, отыскивала броды, но все утро неприятель не предпринимал ничего важного.
Отступление 1-й Западной армии из-под Смоленска. После полудня было замечено движение французов вверх по Днепру, что заставило опасаться, как бы Наполеон не вышел на Московскую дорогу и не прервал сообщение между 1-й армией и 2-й, находившейся на марше к Соловьевой переправе. Барклай-де-Толли решил поспешить выйти на Московскую дорогу, двинув армию двумя колоннами: 1) левую (южную), под начальством Тучкова 1-го (2, 3-й и 4-й пехотные и 1-й кавалерийский корпуса), в 21 час направить по Петербургской дороге к Крахоткину, где повернуть к Горбунову, Лубину (на Московской дороге) и Бредихину и стать на ночлег, а 8 августа продолжать движение к Соловьевой переправе; 2) правую (северную) — Дохтурова (5-й и 6-й пехотные, 2-й и 3-й кавалерийские корпуса и вся резервная артиллерия) — в 19 часов двинуть к Стабне, а оттуда по проселочной дороге на Прудище, где иметь ночлег, и 8 августа дойти до Соловьевой переправы.
Целиком потерянный день (6 августа) и поздно принятое решение вынудило 1-ю армию производить движение ночью по проселочным лесным дорогам, а потом привело к ряду кровопролитных боев (при Гедеоновой, Валутиной горе и под Лубином). Ошибка в стратегии тяжелым бременем легла на плечи солдат!
Отступление армии Барклая с выходом на Московскую дорогу представляло очень трудную задачу в особенности для левой колонны Тучкова 1-го, так как в ночь с 6 на 7 августа французы навели несколько мостов через Днепр и приближались к Лубинскому перекрестку, куда должна была выходить наша левая колонна. Их мог задержать какое-то время арьергард Горчакова, оставленный Багратионом еще 5 августа, пока он не будет сменен отрядом из 1-й армии, при выходе ее к Лубину. Горчаков простоял за р. Колодней два с половиной дня; утром 7 августа он был извещен о переправе в Смоленск французов и о том, что у Прудищевой Жюно тоже строит мост, переправа корпуса которого угрожает его левому флангу; потом он был извещен о прибытии авангарда от колонны Тучкова к Лубину. При таких обстоятельствах Горчаков считал свою задачу выполненной и, оставив три казачьих полка Карпова за р. Колодней, ушел на присоединение к своей армии. Дорога к Лубину для неприятеля была открыта.
Барклай-де-Толли сознавал важность прикрытия Лубинского перекрестка, почему при авангарде левой колонны (3200 человек Тучкова 3-го) послал генерал-квартирмейстера 1-й армии полковника Толя и приказал ему, выступив в 8 часов вечера, идти через Горбуново, на Московскую дорогу. За авангардом должны были следовать: на расстоянии одночасового перехода — 1-й кавалерийский корпус, далее — 3-й пехотный корпус, 4-й пехотный, 2-й пехотный и, наконец арьергард Корфа.
Ночью из-за плохой проселочной дороги и необходимости чинить разрушенные мосты авангард Тучкова двигался медленно, так что прошел 20 верст за 12 часов и вышел на Московскую дорогу только к 8 часам. Узнав здесь об уходе арьергарда Горчакова и о слабости оставленного отряда Карпова, Тучков 3-й проявляет смелую инициативу: сознавая огромную важность для всей армии прикрытия Лубинского перекрестка, он решает двигаться не к Бредихину (налево), как приказано ему по диспозиции, а направо, в сторону Смоленска. За р. Колодней, у д. Латышиной, он остановил свой авангард, а передовой отряд выдвинул к Валутиной горе. Это было в десятом часу утра.
Расчет движения левой колонны Тучкова 1-го был сделан ошибочно: допускали, что к утру вся колонна вытянется по дороге и уйдет из-под Смоленска, но этого не могло случиться, так как в колонне было три пехотных и один кавалерийский корпус, что в глубину должно было составить около 40 верст. И действительно, к утру, когда французские войска уже выходили из предместья, 2-й корпус Багговута, назначенный следовать в хвосте колонны, еще не трогался с места, в ожидании, когда очистится дорога. Тогда его двинули небольшими частями через лес, по бездорожью, где он сбился с направления и, проплутав несколько часов, на рассвете очутился у д. Гедеоновой, всего в полутора верстах от Петербургского предместья. Необходимо было часа три-четыре, чтобы привести корпус в порядок, и на это время во что бы то ни стало удерживать д. Гедеонову. Барклай-де-Толли, по счастью, бывший при 2-м корпусе, возложил оборону д. Гедеоновой на принца Евгения Вюртембергского (3 пехотных и один кавалерийский полк и четыре орудия), выбившего из нее передовые французские войска.
Наполеон не выехал из Смоленска, а поручил преследование русских Мюрату, Нею и Жюно, который должен был для этой цели навести мост у Прудищевой. Не зная, куда отступили русские, Мюрат двинул по Петербургской дороге корпус Груши, а сам с двумя корпусами (Нансути и Монбреня) пошел по Московской дороге; Ней направился к д. Гедеоновой, в промежутке между ними. Отсутствие самого Наполеона вызвало нерешительность в действиях его маршалов, что вывело армию Барклая из критического положения.
До 8 часов Ней бездействовал в ожидании разъяснения обстановки, после чего завязал перестрелку и в 9 часов атаковал д. Гедеонову. Прибытие подкреплений из арьергарда Корфа, отряда от войск Тучкова 3-го, войск 4-го корпуса и, наконец, всего отряда Корфа дали принцу Евгению возможность удержаться у Гедеоновой и затем отступить в порядке к д. Галионщине и далее к Горбунову.
