Предстает перед Царем Небесным на Божий суд великий князь Владимирский, князь новгородский, переяславский, киевский, прозванный «Храбрым» и «Невским», защитник Святой Софии — Премудрости Божией, покровитель церквей и монастырей.

Не напрасно он жил, если щедрость и благородство противопоставил стяжанию и сутяжничеству за столы княжеские. Не напрасно он жил, если душу свою положил за Русскую землю и за всех людей православных, если больше всего любил иерейский и мнишеский чин, митрополита чтил как отца, защищал сирот и вдовиц, давал милостыню нищим, судил-рядил по «Русской правде» Ярослава Мудрого. Он при жизни достиг невидимого для других града Китежа, стал гражданином Небесного Иерусалима.

Кто умирает?.. Тот, кого Бог хранил. Теперь его терзает жестокий недуг. Его могучее тело, истомленное военными трудами, отказывается служить прежде всегда бодрому духу. Сколько храбрых пало на его глазах более чем в 20 битвах, в которых он участвовал? Сколько раз приходилось ему ездить в глухое царство татарское? Скольким опасностям он подвергался? Но Бог хранил его: отовсюду он выходил невредимым: мечи врагов и ножи убийц не причиняли ему вреда. Побеждая, он был непобедим!

И Господь не оставил угодника своего.

Александр Невский знал, что победил, хотя и надорвался от неимоверных трудов в сорок три года. И потому он был умиротворен, так как приготовился лицезреть светлый лик Господа нашего Отца, Творца неба и земли, вместе с Сыном и Святым Духом и Пресвятой Богородицей, и всем сонмом Его небесного воинства.

Начался обряд пострижения. К нему приступил игумен Пафнутий, кляцнул ножницами, состригая локон волос его. Князь Александр был пострижен в схиму великую с именем Алексия. На него возложили куколь и переодели его в иноческое одеяние. И отрекся от мира князь Александр, и стал отныне монах Алексий. После пострижения «нача изнемогати зело». Тогда призвал всех своих и начал прощаться с ними, прося у каждого прощения.

— Об одном скорблю, — тихо проговорил князь, — борозда моя на Русской земле не доралена. Раньше срока оставляю вам плуг свой тяжкий. Пусть мои потомки с помощью Божией воссоединят Русскую землю! Аминь.

После прикоснулся устами к чудотворной иконе, причастился Святых Тайн и тихо преставился. Это случилось под утро 14 ноября 1263 года, в день памяти святого апостола Филиппа Аравийского.

Новгородец так записал в своей летописи под 1263 годом: «Тако прослави Бог угодника своего, иже много трудися за Новгород и за Псков, и за всю землю Русскую живот свой отдавая».

Жизненный путь святого Александра Невского ясно свидетельствует о том, что защита Родины, ратоборский и дипломатический труд ради нее есть исполнение Божьей воли, угодной Господу во все времена. Так государственное служение Руси превратилось в путь коллективного спасения грешных душ наших. Поэт Аполлон Майков в своем стихотворении 1875 года «В Городце в 1263 году» так провидел далекое будущее как бы глазами самого Александра:

…Тихо лампада пред образом Спаса горит…

Князь неподвижно во тьму, в беспредельность глядит…

Тьма, что завеса, раздвинулась вдруг перед ним…

Видит он: облитый словно лучом золотым,

Берег Невы, где разил он врага…

Вдруг возникает там город… Народом кишат берега…

Флагами веют цветными кругом корабли…

Гром раздается: корабль показался вдали…

Правит им кормчий с открытым высоким челом…

Кормчего все называют царем…

Гроб с корабля поднимают, ко храму несут,

Звон раздается, священные гимны поют…

Крышку открыли… Царь что-то толпе говорит…

Вот перед гробом земные поклоны творит…

Митрополит Киевский и Владимирский Кирилл служил обедню в Успенском соборе Владимира, когда вошедший в храм скоротеча сообщил о кончине Александра Невского в Городце. Митрополит вышел к народу и, подняв руки к небу, возгласил: «Чада мои! Разумейте, яко уже заиде солнце земли Суждальской! Уже бо не обрящется таковый князь ни един в земли Суждальстей!» И весь собор: бояре, иереи, дьяконы, черноризцы, миряне, нищие и богатые, воины и купцы, и все люди — ответили рыданиями, воплями и плачами. Были слышны слова: «Уже погибаем!»

Стоял сильный мороз. На дорогах установился крепкий снежный наст. Тело святого князя повезли из Городца через Стародуб ко Владимиру. Вдоль пути повсюду стояли люди и встречали тело любимого князя с воплями, плачем и причитаниями. Митрополит со всем причтом церковным, с горящими свечами и кадильницами вышел встречать тело святого князя к Боголюбову, где некогда великий князь Андрей Боголюбский построил чудный дворец, храмы и два монастыря — Боголюбов Рождество-Богородиц-кий и Спасский Златовратский — и наполнил их чудотворными иконами.

Когда показался великокняжеский стяг с образом Святого Спаса, который несли перед гробом дружинники, в народе поднялось большое волнение. Раздались такие крики и вопли, что казалось, будто земля разверзлась и началось землетрясение.

«О горе вам, бедные люди! — передавал впоследствии свои чувства от погребения князя один из его участников. — Как возможно понять кончину господина нашего! Как не выпадут из глаз зеницы вместе со слезами! Как не разорвется в груди сердце от отчаяния! Отца ведь человек может оставить, а доброго господина никогда невозможно забыть: если бы я мог, то в гроб его влез бы и лег рядом с ним!»

Крики «Уже погибаем!» раздавались на улицах и площадях стольного града. Люди теснили друг друга, желая дотронуться до гроба. Наконец гроб внесли в храм.

Погребение состоялось 23 ноября во Владимире, в храме Рождества Пресвятой Богородицы — «Архимандритии великой». Рождественский Богородицкий мужской монастырь располагался в юго-восточной части Кремля, на возвышенном месте над Клязьмой. Он был основан великим князем Всеволодом Юрьевичем Большое Гнездо в 1191–1192 годах и считался первым в церковной иерархии. В нем с 1250 по 1274 год жил митрополит Кирилл, управлявший митрополией и владимирской епархией.

На панихиде митрополит сперва прочел отходную молитву, а потом — духовную грамоту.

Затем зазвучали псалмы и рыдания народа заглушили погребальное пение. Сами певцы на клиросах едва могли петь: их пение прерывалось рыданиями. Митрополит с трудом совершал погребальный чин. Наконец пришло время главного действия.

Автор Жития святого Александра Невского повествует со слов очевидцев о том, что, когда митрополит и митрополичий эконом Севастьян подошли к находящейся в центре храма гробнице, чтобы вложить в руку усопшего духовную грамоту, рука святого князя согнулась, затем распростерлась и взяла грамоту, после чего снова сжалась.

Присутствующих в храме объял ужас. Все оцепенели и едва смогли отойти от раки страстотерпца.

«Се же бысть слышано всем, — пишет автор Жития, — от господина митрополита и от эконома его Севастьяна. Кто не удивится о сем, яко телу бездушну сущю и привезену от дальних мест в зимнее время! Так Бог прослави угодника своего».

В чуде с духовной грамотой увидели явное проявление святости Невского героя. Позднее митрополит Кирилл и эконом Севастьян заказали некоему монастырскому книжнику написать Житие святого Александра Невского для местного почитания князя, ибо святость его, впоследствии многократно подтвержденная нетлением тела и чудесами от мощей, — есть освидетельствование о Христе, прославляющем Бога Творца со Святым Духом в жизни и смерти, в телах и душах во имя спасения.

В следующем, 1264 году[18] ушел из жизни король Галицко-Волынской державы Даниил Романович, дальний родственник Невского героя, тоже Рюрикович (он происходил из рода Волынских Мономашичей).

В тот жестокий век князь Александр был не единственным мужем, который «положил свою голову за други своя». И Роман Мстиславич Галицкий, и его сыновья Василько и Даниил тоже были доблестными воинами, защитниками Русской земли. Великого князя Романа Мстиславича вспоминали как «недавнего самодержца всея Руси, превзошедшего все языческие народы умом-мудростью, соблюдавшего все заповеди Божий, устремлявшегося на поганых, как лев, свирепого, как рысь, нападавшего, как крокодил, проходившего сквозь землю их, как орел, храброго же, как тур. Ведь подражал он деду своему Мономаху, победившему поганых измаильтян, называемых половцами» (так говорится в Галицко-Волынской летописи под 1201 годом). Таким же доблестным воином был и отец Александра Невского Ярослав, не знавший устали в непрерывных сражениях.