И Миндовг снова стал искать союза с православной Русью.

Когда Орден предпринял наступление на Жемайтию, Миндовг отринул и католичество (1260 год), и корону и двинулся на Мемельсбург, запиравший литовцам выход из Немана в море. В крепости собралось большое войско крестоносцев. Здесь были ливонские рыцари во главе с магистром Буркхардтом фон Горнгузеном, прусские тевтоны с маршалом Генрихом Ботелем, отряд датских рыцарей во главе с герцогом Карлом, местные отряды и комтуры ливонских крепостей. Они выступили навстречу литовскому войску. У озера Дурбе (близ нынешней Лиепаи) войска встретились. Крестоносцы были разгромлены наголову. Почти все крупные военачальники погибли, и вместе с ними 150 рыцарей и тысячи кнехтов. Это случилось 13 июня 1260 года. Народные восстания против немецкого ига вспыхнули повсеместно в Латвии, в Восточной Пруссии и на острове Сааремаа в Эстонии.

А вскоре, в 1262 году, Александр Невский заключил договор с Миндовгом, и объединенное русско-литовское войско выступило в поход против немецкой крепости Дорпат — то есть Юрьева.

По этому договору литовцы должны были идти на Венден и после взятия двух крепостей — Дорпата и Вендена — соединиться с русскими и выступить на Ригу. По этому же договору князю Александру отходил Полоцк, в котором после смерти князя Брячислава, тестя Александра Невского, с 1262 года должен был княжить литовский князь Товтивил Ердзивилович. Его сын Константин-Август стал зятем Александра Невского, женившись на его дочери.

Однако и новый союз Александра с Миндовгом оказался недолгим. Жизнь литовского князя протекала в борьбе за все большую и большую власть. Но, как говорится в Священном Писании, «Господь гордым противится, смиренным же дает благодать». Притязания Миндовга раздражали его племянников, и те устроили заговор против него. Во главе заговора встал князь Жемайтии Тройнат. Осенью 1263 года Миндовг был убит.

Вернемся, однако, к событиям более ранним, последовавшим за смертью великого князя Владимирского Ярослава Всеволодовича.

Весной 1247 года князь Александр спешно приехал из Новгорода во Владимир на похороны своего отца. Здесь, в Успенском соборе, на погребении тела великого князя Ярослава собрались все князья Северо-Восточной Руси, потомки Всеволода Большое Гнездо, какие еще оставались в живых. После отпевания к гробнице приблизился владыка Кирилл, «зело учителей и благочестия исполненный», и произнес «Слово похвальное самодержцу Ярославу», им же сочиненное. Вот что в нем говорилось:

«Сей великий князь Владимирский Ярослав Всеволодович, доброплодная отрасль князей Мономашичей, был в той Орде, в пагубной земле татарской, и все беззаконных их неправедное умышление на благочестие узнал и сердцем разгорелся по Бозе, божественной ревнивостью преисполнился, не стерпев зреть людей земли своей погибающими душою и телом, за них он не пожалел дорогой своей жизни ради истинного благочестия, а более всего, зная исконное отеческое благородие великих князей Рюриковичей и Богом им дарованное скипетродержание, вспомнил о том, как все страны трепетали от их имен — Владимира, Ярослава, Владимира Мономаха, Юрия Долгорукого, Всеволода Большое Гнездо — не только ближние, но и дальние земли и царства, и даже Греческие цари, и как повсюду в Русской земле процвела православная вера христианская, в той Русской земле, какая исполнена всякой божественной благодати и всего земного доброплодия и изобилия, и не было там тогда у великих князей Киевских ничего ущербного, когда нам присягали и повиновались многие страны и дань давали от моря и до моря: и Угры, и Чехи, и Поляки, и Ятвяги, и Литва, и Немцы, и Чудь, и Корела, и Устюг, и двое Болгар, и Буртасы, и Черкасы, и Мордва, и Черемисы, и сами Половцы дань давали и мосты мостили, Литва же тогда из лесов боялась выходить, о Татарах же и слуха совсем не было.

А в нынешние дни Божиим гневом за грехи наши было Русской земле пленение от безбожных татар не только телесное, но и духовное.

И того ради Богу подражающий самодержец, храбрый душой и телом, великий князь Ярослав во второй раз пришел в Орду к беззаконному царю Батыю. А тот послал его к Кановичам. И там он смертную чашу от Канович испил, и пострадал крепко за веру и землю Святорусскую, и стал Божиим угодником. Слава Богу Творцу, Отцу и Сыну и Святому Духу. Ныне и присно и во веки веков. Аминь».

И когда окончил владыка свою речь, все присутствующие, словно едиными устами, возгласили: «Буди тебе, Ярославе, Царствие небесное! Аминь».

Горько оплакивал князь Александр смерть отца своего. Ушел из жизни не просто родитель, а наставник и друг, учитель, научивший, как уберечь Русь, как спасти ее в злую годину татарщины.

На княжеском снеме, по обычаю, великим князем Владимирским выбрали старшего из дядьев — князя Святослава Всеволодовича. Святослав утвердил сыновей Ярослава на тех же столах: Александр, кроме Новгорода, получил Переяславль, Зубцов, Нерехту, земли в Торжке и Волоке Ламском, но Тверь — бывшее новгородское владение — была дана его брату Ярославу, и с той поры тот стал князем Тверским, как и все его потомство впоследствии стало княжить в Твери. Потерял Александр и город Дмитров, вошедший в новообразованное Галичско-Дмитровское княжество.

Младшие братья Александра Невского — Андрей Суздальский и Михаил, прозванный Хоробритом, — казались обиженными. Они считали, что сами могут быть великими князьями. И эта их обида и нетерпеливость очень скоро выплеснулась наружу. Спустя немного времени Михаил Хоробрит согнал своего дядю Святослава с великого стола Владимирского и сам занял его. Но пробыл он великим князем недолго. В 1248 году Михаил был убит в столкновении с отрядом литовского племени голядь, которое искони жило по рекам Москве и Протве. Другой Ярославич, Андрей, который по возрасту был старше Михаила и так же, как тот, был недоволен разделом, не стал прибегать к силе, но отправился в 1247 году к Батыю за ярлыком на Владимир. Такой оборот дел заставил Александра Невского призадуматься. Ведь он, будучи старше Андрея, имел больше прав на Владимирский великий стол. А значит, предстояло также ехать в Орду, к Батыю, и там решать все споры. А пока его ждал к себе Переяславль-Залесский, его родной город.

Возвратившись в Переяславль, князь Александр собрал вече, на котором спросил переяславцев, угоден ли он им. Современники так рассказывают об этом вече: князь обратился с речью к жителям города: «Братья переяславцы, Бог позвал к себе моего отца, а вас передал мне, так скажите мне, братья, хотите ли вы меня иметь вместо отца моего и готовы ли головы свои сложить за меня?» — «Да, — отвечали переяславцы, — вельми, господине, тако буди, ты — наш князь!», и целовали крест. Александр велел заложить терем на Ярилиной горе, на северо-восточном берегу Плещеева озера, в 3 километрах от города, и в том тереме стал жить с женой в короткие наезды, свободные от новгородских и владимирских дел. Доныне та гора зовется Александровой.

В тот же год князь Александр решил украсить фресками в память отца своего Ярослава церковь в Спасо-Нередицком монастыре. Этот монастырь был основан в конце XII века близ Городища, где всегда селились новгородские князья-наместники.

На фреске был изображен во весь рост великий князь Ярослав в княжеской одежде и шапке, с длинной темной бородой. В правой руке он держал церковь, которую подносил сидящему перед ним Христу. Вручение храма — символ сопричастности Богу и отца, и сына. Между фигурами Христа и Ярослава в мемориальной надписи можно различить следующие слова: «О боголюбивый князь, Второй Всеволод! Злых обличал, добрых любил, живых кормил. О, милостивец, кто может воспеть твои добродетели!» Этот панегирик достойно венчал желание сына увековечить память о своем отце, так много сделавшем для Русской земли.

Кто знал тогда, что уготовано Небом самому Александру? Возможно, ему предстояло повторить судьбу своего родителя, и на то была воля Свыше. Но Зло явно спешило: в конце 1246 года в Новгород, на Городище, прискакал гонец от монголов из Каракорума с посланием от ханши Туракины: «Приди в Кановичи, в мой дворец, как повелел тебе твой отец. Увидишь честь царства Монгольского и землю твою Новгородскую в дар от меня получишь!»