Осенняя песня Потонула во тьме Отдаленная пристань. По канаве помчался — Эх – осенний поток! По дороге неслись Сумасшедшие листья, И порой раздавался Милицейский свисток. Я в ту ночь позабыл Все хорошие вести, Все призывы и звоны Из Кремлевских ворот. Я в ту ночь полюбил Все тюремные песни, Все запретные мысли, Весь гонимый народ. Ну так что же? Пускай Рассыпаются листья! Пусть на город нагрянет Затаившийся снег! На тревожной земле В этом городе мглистом Я по-прежнему добрый, Неплохой человек. А последние листья Вдоль по улице гулкой Все неслись и неслись, Выбиваясь из сил. На меня надвигалась Темнота закоулков, И архангельский дождик На меня моросил… [1962]
Мачты Созерцаю ли звезды над бездной С человеческой вечной тоской, Воцаряюсь ли в рубке железной За штурвалом над бездной морской, — Все я верю, воспрянувши духом, В грозовое свое бытие И не верю настойчивым слухам, Будто все перейдет в забытье, Будто все начинаем без страха, А кончаем в назначенный час Тем, что траурной музыкой Баха Провожают товарищи нас. Это кажется мне невозможным. Все мне кажется – нет забытья! Все я верю, как мачтам надежным, И делам, и мечтам бытия. «Стихи на волю гонят нас…» Стихи на волю гонят нас, Как будто вьюга воет, воет На отопленье паровое, На электричество и газ! Скажите, знаете ли вы О вьюгах что-нибудь такое: Кто может их заставить выть? Кто может их остановить, Когда захочется покоя? А утром солнышко взойдет, — Кто может средство отыскать, Чтоб задержать его восход? Остановить его закат? Вот так поэзия, она Звенит – ее не остановишь! А замолчит – напрасно стонешь! Она незрима и вольна. Прославит нас или унизит, Но все равно возьмет свое! И не она от нас зависит, А мы зависим от нее… 1965 «О чем шумят друзья мои, поэты…» О чем шумят Друзья мои, поэты, В неугомонном доме допоздна? Я слышу спор. И вижу силуэты На смутном фоне позднего окна. Уже их мысли Силой налились! С чего ж начнут? Какое слово скажут? Они кричат, Они руками машут, Они как будто только родились! Я сам за все, Что крепче и полезней! Но тем богат, Что с «Левым маршем» в лад Негромкие есенинские песни Так громко в сердце Бьются и звучат! С веселым пеньем В небе безмятежном, Со всей своей любовью и тоской Орлу не пара Жаворонок нежный, Но ведь взлетают оба высоко! И, славя взлет Космической ракеты, Готовясь в ней летать за небеса, Пусть не шумят, А пусть поют поэты Во все свои земные голоса! Ленинград, 1962 Ось Как центростремительная сила, Жизнь меня по всей земле носила! За морями, полными задора, Я душою был нетерпелив, — После дива сельского простора Я открыл немало разных див. Нахлобучив «мичманку» на брови, Шел в театр, в контору, на причал. Полный свежей юношеской крови, Вновь, куда хотел, туда и мчал… Но моя родимая землица Надо мной удерживает власть, — Память возвращается, как птица, В то гнездо, в котором родилась, И вокруг любви непобедимой К селам, к соснам, к ягодам Руси Жизнь моя вращается незримо, Как Земля вокруг своей оси!.. 1962–1964 Звезда полей (1967 г.) «Я буду скакать по холмам задремавшей отчизны…» Я буду скакать по холмам задремавшей отчизны, Неведомый сын удивительных вольных племен! Как прежде скакали на голос удачи капризный, Я буду скакать по следам миновавших времен… Давно ли, гуляя, гармонь оглашала окрестность, И сам председатель плясал, выбиваясь из сил, И требовал выпить за доблесть в труде и за честность, И лучшую жницу, как знамя, в руках проносил! И быстро, как ласточка, мчался я в майском костюме На звуки гармошки, на пенье и смех на лужке, А мимо неслись в торопливом немолкнущем шуме Весенние воды, и бревна неслись по реке… Россия! Как грустно! Как странно поникли и грустно Во мгле над обрывом безвестные ивы мои! Пустынно мерцает померкшая звездная люстра, И лодка моя на речной догнивает мели. И храм старины, удивительный, белоколонный, Пропал, как виденье, меж этих померкших полей, — Не жаль мне, не жаль мне растоптанной царской короны, Но жаль мне, но жаль мне разрушенных белых церквей!.. О, сельские виды! О, дивное счастье родиться В лугах, словно ангел, под куполом синих небес! Боюсь я, боюсь я, как вольная сильная птица Разбить свои крылья и больше не видеть чудес! Боюсь, что над нами не будет возвышенной силы, Что, выплыв на лодке, повсюду достану шестом, Что, все понимая, без грусти пойду до могилы… Отчизна и воля – останься, мое божество! Останьтесь, останьтесь, небесные синие своды! Останься, как сказка, веселье воскресных ночей! Пусть солнце на пашнях венчает обильные всходы Старинной короной своих восходящих лучей!.. Я буду скакать, не нарушив ночное дыханье И тайные сны неподвижных больших деревень. Никто меж полей не услышит глухое скаканье, Никто не окликнет мелькнувшую легкую тень. И только, страдая, израненный бывший десантник Расскажет в бреду удивленной старухе своей, Что ночью промчался какой-то таинственный всадник, Неведомый отрок, и скрылся в тумане полей… |
